Лето Гелликонии - Брайан У. Олдисс

– Говорю вам, есть и другие миры. Попробуйте вообразить их - не совсем же вы отупели от пьянства! - Мунтрас стукнул кулаком по столу. - Неужели вам никогда не бывает жаль, что вы знаете о мире так мало? Неужели вам никогда не хотелось стать умнее и прозреть? Я в молодые годы был совершенно другим. Вот здесь, внутри этого дома, всего в десятке футов от вас, лежит на кровати молодой парень явившийся с другого мира. Он мог бы выйти наружу и поговорить с вами, но он болен и не встает с постели. Он может рассказать вам о вещах удивительных и невероятных, случившихся так давно, что даже ваши прадеды не могут их помнить.

– Он тоже любит «Огнедышащий»?

Вопрос донесся из очереди дожидающихся выплаты работников. Мунтрас замолчал, словно от удара кулаком в грудь. Потом обвел тяжелым взглядом цепочку людей - ни одни глаза не решились встретиться с его.

– Вы не верите; что ж, хорошо, я докажу! - выкрикнул он тогда. - Вам придется мне поверить.

Он повернулся и, спотыкаясь, вошел в дом. Присутствующие покорно наблюдали за происходящим, и легкое нетерпение решался выказывать только счетовод, который сначала принялся барабанить маленькими пальчиками по столу, потом обвел всех острыми глазками, принюхался к запахам маленьким острым носиком, после чего возвел глаза к тяжелому низкому небу.

Мунтрас направился к Билли, лежавшему на кровати без движения, в страшной скрюченной позе. Схватив его за окоченевшее запястье, ледяной капитан внезапно обнаружил, что удивительные часы Билли пропали.

– Биллиш, - тихо позвал Мунтрас. Потом наклонился над больным и позвал его еще более тихо и осторожно. И со страхом ощутил под своими руками жесткое негнущееся тело, холодную как мрамор плоть.

– Биллиш, - не позвал, а просто повторил он снова, потому что все было напрасно, Билли умер, а его часы с тремя рядами мигающих цифр пропали, - кто-то украл их, и капитан знал кто. В доме был только один человек, способный на это.

– Тебе теперь часы ни к чему, Биллиш, - проговорил капитан.

Накрыв лицо Билли большой шершавой ладонью, он пробормотал что-то среднее между молитвой и ругательством.

Еще несколько минут ледяной капитан стоял в комнате неподвижно, приоткрыв рот и задумчиво глядя в потолок. Потом, словно вспомнив о том, что ожидает его снаружи, подошел к окну и молча, знаком скомандовал клерку начинать выдачу денег. Чуть шевельнувшись, очередь плотнее придвинулась к столу.

В комнату тихо вошла его жена, а следом за ней Имия. Плечо Эйви было перевязано.

– Наш Биллиш умер, - сказал им капитан.

– О господи, и это в день ассатасси… - всхлипнула Эйви. - Говори что хочешь, но оплакивать его я не стану.

– Я прикажу, чтобы рабы отнесли его тело в подвал на лед, - подала голос Имия, подходя к постели, чтобы взглянуть на неподвижное тело со сведенными судорогой членами. - Мы похороним его завтра, после праздника. Перед смертью он мне кое-что сказал - это может оказаться ценным вкладом во врачебную науку.

– Имия, ты знаешь, что делать, - займись Биллишем, - попросил Мунтрас. - Ты права, будет лучше, если мы похороним его завтра. Попрощаемся с ним по обычаю, не торопясь. А я пока пойду взгляну на сети. Я еле таскаю ноги, но всем, похоже, на это наплевать.

Не обращая внимания на весело щебечущих женщин, развешивающих на деревянных колах сети для просушки, капитан Мунтрас прошел к воде. Для прогулки к морю он надел высокие крепкие сапоги и руки держал глубоко в карманах куртки. Он широко шагал по берегу, и время от времени то одна, то другая игуана бросалась за ним, как какая-нибудь мелкая дворняжка из-под забора. Ледяной капитан совершенно равнодушно отгонял их, легко пиная ребром ступни в бок. Игуаны лениво лежали на мелководье, среди толстых коричневых колец водорослей, там, где их могли омывать волны. Когда водорослей наваливалось слишком много, игуаны делали несколько гибких резких движений, освобождаясь от нежеланного груза. В некоторых местах игуаны лежали в воде в несколько слоев, словно сельди в бочке, безразличные ко всему на свете, к своему положению и водорослям. Другими обитателями унылого берега были волосатые двенадцатиногие крабы, с которыми у игуан был заключен договор о взаимном ненападении, - крабы, числом превышающие многие миллионы и шустро кишащие среди камней. Крабы подбирали и пожирали кусочки любой пищи, оставшейся после их чешуйчатых собратьев-рептилий, будь то мясо моллюсков или обрывок морской травы; не верилось и в то, что панцирники могли отказать себе в удовольствии полакомиться зазевавшимся детенышем игуаны. Морской берег Димариама отличался от других мест собственным, привычным для его обитателей шумом - хрустом и скрежетом бесчисленных панцирей и жестких лап о мелкую гальку или о чешую равнодушных рена берег волн.

Не обращая внимания на кишащую под ногами и вокруг жизнь, капитан Мунтрас устремил взгляд в море, куда-то за Лордри, горбатый остров-кит.

Его сын покинул родной дом, прихватив с собой часы - то ли как талисман, то ли для того, чтобы выручить немного денег. Украв часы, Див сбежал, не сказав никому ни слова на прощание.

– Почему ты это сделал? - вполголоса спросил Мунтрас у ветра, не сводя глаз с невидимой точки на горизонте пурпурного спокойного моря. - Потому же, почему все мужчины рано или поздно покидают родной дом, так я считаю. Возможно, ты просто больше не мог жить со своими близкими, выносить семью… а может быть, в тебе проснулась жажда приключений, захотелось повидать свет, посетить все его удивительные уголки, вкусить его прелестей, познать женщин. Что ж, если так, удачи тебе, парень. Но ты никогда не станешь лучшим в мире ледяным купцом, это уж наверняка. Будем надеяться, что ты не ограничишься продажей на базаре ворованных колец.

Женщины с сетями, сутулые жены рабочих с его ледника, уже кричали ему, предупреждая о скором приливе. Махнув женщинам рукой, капитан принялся подниматься по прибрежному склону, уходя от кишащей на границе воды и суши серой неприхотливой жизни.

Сомнений больше нет, компания достанется Имии и Судье. Нельзя сказать, что они его любимцы, но сумеют взяться за дело с умом и, может быть, даже преуспеют в ледяной торговле больше его самого. Выбора нет - жизнь решила за него сама. Печалиться и сожалеть не о чем. Никогда он не мог понять свою дочь, никогда не чувствовал себя в ее обществе уютно, но в том, что она женщина порядочная и толковая, не сомневался.

Завтра он позовет своих немногочисленных друзей, и они устроят Биллишу достойные похороны и поминки. И не потому, что он или Биллиш верили в богов - ни тот, ни другой не признавали такой глупости. Просто оба они этого заслуживали; он сделает это ради себя и в память о Биллише.

Капитан торопливо поднимался к берегу и толпящимся там женщинам - добравшись до сетей, он будет в безопасности от поднимающейся воды.

– Все будет хорошо, Биллиш, приятель, - бормотал он едва слышно. - Мы еще всем утрем нос.

Описывая бесчисленные круги около Гелликонии, Аверн был не одинок в своем полете. Вместе с ним по собственным орбитам носились многочисленные отряды вспомогательных спутников. Назначение этих спутников было простым - вести наблюдение за секторами планеты, недоступными в данный момент самому Аверну из-за его положения на орбите. Однако во время погребения Билли случилось так, что Аверн сам проплывал над северным побережьем Лордриардри.