Москва - Андрей Круз

— Так, уважаемые, нам бы по-хорошему на крышу надо попасть, — сказал я, окинув взглядом своё воинство.

Воинство посмотрело на меня внимательными и даже сочувственными взглядами, понимая, что я умом тронулся.

— Причём независимо от того, что мы придумаем дальше. Оттуда видно далеко, дома примыкают один к другому, так что сможем через весь квартал перебираться, куда нам нужно будет.

— Это хорошо, когда перебираться можно, — осторожно сказал Лёха. — А вот с теми, что в коридоре собрались, как поступим? Попросим их раздвинуться и дать пройти? Или какие другие предложения последуют? Кстати, мы с той заразой, что в дверь в подвале ломилась, тоже забыли договориться о свободном проходе. Сходим побазарим?

— Лестницы нам на что, а? — спросил я его. — Длину как считали? Чтобы можно было с этажа на этаж забираться, по окнам. Их ещё штурмовыми называют, слыхал? На хрена их вообще придумали?

Лёха явно озадачился. Но спорить не стал, а просто кивнул.

— Рюкзаки на пол, Вика, следи за дверью, Лёха, Большой, помогать будете. Страхуйте пока.

Перемотали страховочным концом меня быстро. Для начала надо глянуть, что там у нас с выходом на крышу, сможем ли мы вообще зацепить туда лестницу. Если там всё так же, как и в здании напротив, то выбраться реально. Корпуса эти довольно новые, крыши у них плоские, в былые времена на этом самом месте просторный двор был, который уже затем превратили в лабиринт каких-то ущелий, застроив чуть ли не каждый метр.

Страховой конец зацепили за трубу отопления, Большой взялся его понемногу стравливать, Лёха стоял с лесенкой наготове, готовясь подать её мне в окно. Постепенно откидываясь назад, я старался не смотреть вниз, где бесновалась толпа зомби, заподозривших, что им решили спустить завтрак на верёвочке, и заранее пришедших в ажитацию. Очень паскудное это зрелище.

Окно на третьем этаже было закрыто, никакого движения за ним не видно. Как цеплять лестницу? Выбивать стекло «клювом»? Отличная идея, только непонятно, как мне удастся размахнуться — тут самому дай бог не свалиться, да ещё и лестницу не потерять хорошо, у нас их всего две, и делали их долго. Опять стрелять придётся.

Стоп! Стрелок, блин. Я же ногами на подоконнике стою, а он покатый. И тот, что сверху, должен быть таким же. И что это означает? А то, что если я стрельну, и всё выбитое стекло полетит вниз, прямо мне на ноги. Хорошо, если вовсе не отрежет их, но то, что мне после этого только на носилках бегать придётся, и так всю жизнь — даже гадать не надо. Нельзя стрелять, нельзя.

— Тащи меня обратно!

Меня вдёрнули в окно так энергично, что я чуть не сверзился с подоконника на пол, еле устоял на ногах, покрутив лишь пальцем у виска. А потом сказал:

— Лестницу упираем в подоконник и дёргаем за шнур. Тогда должны стекла побиться наверху. Потом полезу.

— Один? — удивился Лёха.

— А как ещё? Две лестницы нам не поставить.

В общем, сработало. Резиновые опорные башмаки норовили соскользнуть, но Большой придержал их руками, а мы с Лёхой что было дури дёрнули за шнур, привязанный к ступеньке. Лесенка словно напружинилась и саданула откинутым «клювом» по окну верхнего этажа. И мимо нас пролетел настоящий обвал стекла, только мне с той стороны и не хватало оказаться. Снизу зазвенело, заметалось эхо. Я выглянул — лестница встала вертикально, значит, крюк прошёл через оба стекла, до конца. Теперь бы только не свалиться, пока я на неё забираться буду.

Глянул вниз и заржал злорадно — один из мертвяков пытался вырвать у себя из плеча длинный и острый кусок стекла, при этом он резал пальцы и странно дёргался.

— Схавал? — крикнул я ему и полез на подоконник.

Забрался, но вот пока по самой лесенке карабкался — страху натерпелся. Лестница упругая, под ногами проседает и как-то жутковато поскрипывает, что за окном, к которому я лезу, мне не видно, зато под ногами собралась уже такая толпа мертвяков, что между ними кошка не проскочит, и все руки тянут. И воняют. Это другие воняли слабее, или их самих было меньше, а вся эта кодла смердит так, что ком в горле застревает.

Лёха не удержался, терпения не хватило — вылез на подоконник и выглядывает, то вниз, то вверх, и чувствуется, что ни одно из доступных направлений движения ему не нравится.

Подоконник всё ближе. Видны осколки стекла с острыми краями, в самой раме тоже такие торчат ножами, добивать придётся, иначе располосует. Вот уже и край подоконника, пока никто на меня не бросается, и тихо с той стороны. Заглянул через край аккуратно — с той стороны такая же по размерам комната, как та, из которой я только что выбрался. И дверь в неё приоткрыта, но внутри — никого.

— Че там? — спросил Лёха, облизнув пересохшие от волнения губы.

— Пусто.

Чем бить? А фонариком, что на поясе висит. Он длинный, крепкий, как дубинка. Им даже череп кому-то можно проломить, буде нужда придёт в таком действии. Вот им мы стёклышки-то и посшибаем… вот так…

На шум и звон никто в комнату не забежал, всё было тихо. Вообще-то этот этаж нам не слишком нужен, нам выше надо, но лучше бы не рисковать.

Вскарабкался в комнату, протиснувшись в раму, пыхтя и потея от страха, вскинул «Сайгу», наведя на приоткрытую дверь. Пусто, пока никого… А в замке ключик торчит. Вот это подарок! Первый за сегодня!

Я одним прыжком подскочил к двери, захлопнул, повернул плоскую головку ключа на два оборота. Пусть это не стальная дверь, но тупые мертвяки, случись таким за дверью стоять, враз не откроют. Но пока даже тихо с той стороны, а вот снизу слышно, как там уже в баррикаду ломятся. Но паники нет, Вика с Большим помалкивают, мертвякам до успеха далеко, видать.

Следом за мной в окно впихнулся Лёха, сразу перегнулся наружу, подхватил вторую лесенку, которую ему подали снизу. Нам тут задерживаться не с руки, нам на крышу надо. Уже привычно установили её на подоконник, захлестнули верёвочной петлей третью снизу ступеньку, напряглись… Бить пришлось аж три раза. Первый удар «клюва» стекло выдержало, а затем мы каждым ударом выбивали по одному слою. Снова летящие вниз осколки, звон, грохот, суета среди скопившихся снизу мертвяков.

— Вика, как там у вас? — спросил я.

— Дверь открыли, но баррикада даже не шевелится, на совесть завалили, — послышался ответ из рации.

Это хорошо, что не шевелится, значит, у нас время есть пока. Ладно, выше надо, выше, не задерживаться здесь.

Первым снова я полез, моя идея, мне за неё и отвечать, Лёха лишь за верёвку подтягивал лесенку, чтобы она не болталась. Снова не удержался, бросил взгляд вниз, и чуть не поплохело от этого — представилось, как сорвался и полетел прямо на протянутые ко мне гниющие руки и мёртвые лица с оскаленными зубами, перемазанные запёкшейся человеческой кровью. Нет, если ад есть, то выглядит он именно так, и никак иначе.

Снова фонарик из петли, им как дубинкой — по осколкам. В комнате никого, и она маленькая совсем, разделили перегородкой большую, эта совсем клетушка. В какой-то конторе архивом была — маленький стол у самого окна, стул и вдоль всей стены металлические шкафы. Дверь закрыта.