Адаптация - Валерий Былинский

Давно начался рассвет – солнце ведь еще не погасло. Я не спал. Волны прохладного воздуха, словно ладьи по морю, вплывали в комнату и выплывали обратно через полуоткрытое окно. В этот холодный рассвет так легко понять, почувствовать, что существует смерть и что непременно из-за этого есть вечность. Легче всего было начать не бояться смерти в такое утро. Обняв спящую Лизу, я тоже уснул ее сном.

Мы проснулись под звуки экстренных телевизионных новостей, включенных, наверное, во всех телевизорах в городе и может быть, в мире. Передавали, что обстановка очень серьезная, в Нью-Йорке собирается экстренный съезд ООН с главами всех государств. Сразу несколько крупнейших террористических группировок, в том числе и «Аль-Каида», взяли на себя ответственность за умирание солнца. По центральным каналам вплоть до самого вечера не показывали ни одной развлекательной передачи. На первом канале трижды в день транслировался балет «Лебединое озеро» Чайковского.

Но до того, как звуки дневных экстренных новостей разбудили нас, мы с Лизой успели увидеть длинный волнующий сон на двоих. Такие сны, поверьте, бывают, хотя доказать это невозможно. В этом сне стояла утренняя мгла и происходила какая-то масштабная, гулкая эвакуация: сотни, тысячи человек, в том числе и я, грузились в вагоны и нас куда-то везли. Сначала я думал, что, как это часто бывало, мне снится сон о том, что меня вновь забирают в армию, несмотря на то, что я уже отслужил в ней. Но потом, увидев громадное количество садящихся в вагоны людей – мужчин, женщин, детей (причем дети, даже самые маленькие, вели себя спокойно и не плакали), я понял, что здесь происходит что-то другое. Я пошел по забитому людьми поезду и увидел лежащую на одной из полок Лизу. Место возле нее было свободно, и я прилег рядом. Вероятно, в этот самый момент я и вошел в ее сон, а она в мой.

– Куда нас везут, знаешь? – спросил я.

– Знаю, – ответила она с улыбкой, смотря широко раскрытыми глазами вверх над собой.

Лиза не объяснила, что она знает. Но почему-то я сразу отчетливо понял, что именно она имела в виду. И тоже, как и она, я не смог ни мыслью, ни словом выразить это знание. Успокоенный, я лежал рядом с Лизой и смотрел через силуэт ее лица в окно, за которым проносились на фоне темного рассвета деревья.

Раза два или три, мы вот так, лежа, случайно проваливались в сны еще нескольких людей, наших соседей по поезду. Но каждый раз, смущенно улыбаясь, мы извинялись и возвращались в наш общий сон.

В какой-то момент я вновь посмотрел в окно и с тревогой понял, что проносящийся в окне пейзаж уже напоминает космический.

– Лиза, – взволнованно спросил я, приподнявшись, – куда мы летим?

Лиза ласково потрепала рукой меня по волосам:

– Ты что, забыл?

– Ах да… – я блаженно улыбнулся, откинувшись затылком на жесткую вагонную подушку, – вспомнил, я вспомнил…

Катастрофа надвигалась быстрее, чем все предполагали. Через неделю климат Земли стал меняться. В Москве заметно похолодало – только начался сентябрь, а приходилось уже надевать пальто, куртки. Один раз даже выпал снег. Днем солнечный свет стал каким-то рассеянным, тусклым – какой бывает в Петербурге в зимнюю погоду. Теперь все автомобили ездили днем с зажженными фарами.

Но люди реагировали все-таки как-то беззаботно. Паники не наблюдалось, лишь некоторую нервозность общего настроения можно было почувствовать, выйдя на улицу или спустившись в метро. Рынок ценных бумаг функционировал по-прежнему, а акции некоторых компаний даже поползли вверх. Магазины тоже работали. Хотя некоторые, в основном мелкие, все же закрылись, но крупные сетевые гипермаркеты только увеличили товарооборот. Кроме того, в прежнем режиме работало телевидение. Было ощущение, что катастрофа – пока еще очень далекое от всех цивилизованных людей явление, такое, как война в Ираке или голод в Сомали. Все будто бы были уверены, что солнце непременно скоро починят.

Хотя… Может, многие из нас просто оказались слишком заражены ядом реальности, чтобы поверить в то, что происходящее не фантастика?

Мы с Лизой жили у меня дома, ели, пили, выходили на редкие прогулки в город, чтобы запастись продуктами. Иногда я ловил себя на мысли, что мне стали неприятны касания ее вялого тела, ее поцелуи, в которых было слишком много слюны. Как и все, мы еще не понимали, как нужно жить сейчас, когда жизнь не только лично наша, но и всех на свете кончается.

Я продолжал сочинять материалы для нашего с Тищиком сайта, иронизировал по поводу того, что человечество должно спасти себя само с помощью психологических тренингов, вырабатывающих силу воли и оптимизм.

Однажды, когда мы с Лизой смотрели телевизор и переключились на канал «Культура», на экране возник серьезно-улыбчивый ведущий, который произнес мою фамилию после слова «Адаптация».

– Я прочту вам отрывок из одного провидческого романа, только что выпущенного нашим издательством, – сказал ведущий. – Вы поймете, почему я решил его процитировать. К сожалению, автор, приславший нам свое произведение, не оставил координат для связи, и нам известно только его имя: Александр Греков. Мы понимаем, что нарушаем авторские права, публикуя произведение без договоренности с автором – но, Александр, поверьте, мы руководствовались исключительно любовью к литературе и целительной силе слова! Этот роман-пророчество мы не могли не опубликовать, потому что, увы, сегодня каждая неделя, если не день, или даже не час… на вес… гм, даже не знаю, чего… того, что важнее всех сокровищ мира, потому что… Ну, вы сами знаете, дорогие друзья. И поэтому мы не можем молчать. Искусство не должно быть немым! Саша, если вы слышите и видите нас сейчас, пожалуйста, напишите или позвоните нам. Разумеется, вам будет выплачен достойный гонорар. А теперь, уважаемые друзья, представляю вашему вниманию отрывок из романа «Адаптация», о котором я говорил…

Я смотрел в экран телевизора и как-то неулыбчиво улыбался. Что это, насмешка свыше? Или… Я похолодел – словно только что меня, в чем-то смехотворно обвиняемого, в речи защиты вдруг ненароком объявили действительно виновным – причем так объявили, что это понял только я один из всех присутствующих в суде.

Лиза тоже молчала. Хотелось, чтобы она что-то сказала, но она даже не улыбалась своей фирменной длиннющей улыбкой.

– А ты знал? – наконец спросила она.

– Почти.

– Как почти?

– Я послал им роман полтора года назад. Как раз кое-как закончил и решил рассылать во все издательства подряд. Помню, нервничал очень, что могу забыть свои данные оставить и, видимо, на одном экземпляре действительно не оставил. Я посылал с разных электронных адресов под разными именами, думал, так быстрее прорвусь… Потом свои электронные ящики я ликвидировал, когда из Китая вернулся, уже прятался. Вот они меня и не нашли…

– Пойдешь объявишься?

– Я… нет, конечно. И…

– Что?

– Я не потому к ним не пойду, что все вот так. Не потому, что теперь это ни к чему. Я из-за…