И мечты станут явью - Анна Май

быть последней сволочью! Все, не говори мне больше об этом человеке, или я положу трубку. Заставь себя переключиться на кого-то другого.

– Сердцу не прикажешь. Я хочу пока побыть одна. Слишком устала от всего.

– Правильно! Тебе нужно отдохнуть. Начинать новый роман сразу же будет противоестественно. Но когда у тебя завяжутся с кем-то отношения, запомни: мужики, как показывает жизнь, не могут любить тех, кто любит их по-настоящему. Так, если слегка – это им даже нравиться. Но если всерьез… Твой Роберто, похоже, любил Донну именно потому, что она его не любила.

– Наташ, меня зовут, – в самом деле, за дверью комнаты Эли раздался голос Джейн.

– Счастья тебе! Не теряй головы! И ни за что не отдавай ему деньги! Он этого недостоин.

Эля открыла дверь, Джейн протянула ей куст белых роз: – Happy birthday! Ты говорила, что не любишь срезанных цветов, поэтому вот тебе в горшке. Желаю тебе всего самого наилучшего. Ты этого достойна! – какая Джейн славная! И запомнила ведь про цветы, хотя Эля ей никто. А вот Питэр, узнав накануне, у Эли завтра день рождения, всю ночь опять шумел до шести утра, даже громче чем обычно, и явно нарочно. Врубил опять повсюду музыку на полную мощность. А еще всю ночь швырял в оба мусорных бака у кухни бутылки, они падали туда с диким грохотом, а Питэр громко ржал и выкрикивал ругательства.

Но сам Элин день рожденья пролетел спокойно, как обычный рабочий. Даже экс-муж Джейн не стал шуметь в эту ночь. Чтобы наверстать сильный недосып накануне, Эля улеглась спать в час – но спустя пару минут заявился Билли. Да не один – с ним, судя по голосам, была целая куча народу. Все они были уже хорошо набравшись, и громко орали и пели, бегая по дому. Эля попыталась абстрагироваться от них – ну и что, что внизу опять какофония звуков от магнитолы и телика, дикие вопли, хохот и визги пьяных девчонок? Все равно надо попытаться уснуть – в прошлую ночь из-за метаний бутылок она спала меньше часа. Но внезапно к Эле в комнату ворвались несколько пьяных парней.

– Что это? Тут кто-то спит! – чья-то рука нашарила выключатель, вспыхнул свет, он больно резанул Элю по глазам.

– Это комната прислуги, дурак, а не туалет! – парни с хохотом хлопнули дверью, даже не извинившись. Ладно: неприятно, но все-таки надо постараться от всего этого отключиться. Но как, если все новые незнакомцы врываются в комнату? Причем группами. И все они не в себе. Парням под кайфом или градусом море по колено – накинутся, глазом моргнуть не успеешь! Они же не соображают, что делают. Нет, невозможно спать в таких условиях! И к тому же опасно.

Эля просидела, покачиваясь от усталости, до пяти утра. Понимая: ей надо поспать хотя бы три часа до восьми, иначе она не выдержит вторую бессонную ночь подряд. Эля услышала за дверью голос пробегающего Билли, вышла, умоляюще попросила его: – Пожалуйста, скажи своим гостям, чтоб они не заходили в мою комнату, как в туалет!

– Все о’кей, – усмехнулся хозяйский сынок, глядя на Элю, вернее, сквозь нее абсолютно невменяемыми глазами. Билли регулярно употреблял наркотики, модные среди детей богачей, и теперь явно был под чем-то. Что же делать?

Она пошла в туалет – но верхняя ванная была занята: там за закрытой дверью веселилась целая компания. Судя по всему, надолго. Пошла вниз. Но чтобы пройти в нижний туалет, надо миновать кухню. А там штук тридцать пьяных, веселящихся, перекрикивающих друг друга парней и девиц. Эля медлила, не решаясь пересечь это минное поле. Внезапно ее заметили: – Who is this fucking chicken?* (*«Кто этот затраханный цыпленок?») – заплетающимся языком поинтересовался смуглый хлыщ. Все засмеялись, с любопытством разглядывая Элю. Тут у нее в голове будто что-то безболезненно взорвалось, и она озарилась изнутри каким-то небесным светом. Ее состояние было как у малолетней няньки из рассказа Чехова «Спать хочется»: та в таком же трансе от дикого недосыпа придушила подушкой хозяйского ребенка, чтобы тот не плакал. Вот и Элины мозги просто отключились. От принудительного лишения сна в течение нескольких недель она уже тоже не соображала, что делает и что делать нужно – это касалось и кармической долговой теории. Ей просто хотелось, чтоб ее перестали мучить! Наконец. Эля подошла к надрывающейся магнитоле и выключила ее, потому что перекричать развеселую музыку в таком состоянии она бы не смогла ни за что. Внезапно настала тишина.

– Люди! – обратилась Эля к собравшимся. – Сегодня был день моего рождения. Но я не ждала никаких подарков, я мечтала только об одном: выспаться. Лишь одну ночь! Хотя бы шесть часов, – от крайней усталости Элин голос звучал странно: он дрожал как больной. Несколько парней и девок в ответ захихикали и заржали. Несчастную это возмутило, и придало ее голосу сил: – Каждый человек имеет право на отдых! Я тяжело работаю здесь, и имею право на сон! Неужели так трудно вести себя потише? – тут кто-то протестующе противно загундосил: да пошла она, хватит ее слушать! Эля поняла, что достучаться до «золотой» молодежи не выйдет, и поплелась к себе. А за ее спиной кто-то опять включил магнитолу, правда, уже не на полную мощность. Завтра, то есть уже сегодня, что бы там кто ни сказал, она будет спать! Или умрет прямо над мойкой. Пусть ее даже уволят! Уже наплевать.

Права и обязанности

Едва Эля зашла к себе, как в ее дверь постучали. Она не ответила, но дверь все равно отворилась – это был Билли. И он был очевидно взбешен: – Ты что-то говорила о своих правах? – начал он. Надо же: так же визгливо, и с теми же интонациями, что и Питэр! Папочкины уроки сделали свое дело.

– Так вот: ты в этом доме не имеешь никаких прав, поняла? Ты поняла?! Ты здесь никто, ты какая-то долбанная русская служанка! Мама завтра же возьмет новую девушку. А тебя чтобы через полчаса не было в этом доме! Поняла? Время пошло! – он с размаху захлопнул дверь. Эля услышала, как он просит своих гостей не уходить – те меж тем все же выключили магнитолу и потянулись к выходу.

– Прошу, не обращайте внимания на мою прислугу! Она крэйзи. Это недоразумение!

– Нет, она права! – возразил возмущенный девичий голос. – Эта девушка ужасно выглядит и явно нуждается в отдыхе!

– В любом случае, она уже обломала все веселье, – пьяно хмыкнул еще кто-то.

– А который час, кто