Обреченная весна - Чингиз Абдуллаев

– По-моему, Литва хотела отделиться от Союза, а не Союз от Литвы, – напомнил Горбачев. – Я говорил, что мы должны быть вместе, а теперь, когда сорваны поставки в вашу республику, вы упрекаете нас в надуманной блокаде. Но это вы приняли законы о национализации своего банка, о сохранении налогов в республике, о нефинансировании коммунальных служб воинских частей, расположенных на территории республики, и военкоматов, осуществляющих призывы в армию.

– Это было решение Верховного Совета нашей республики, – попыталась объяснить Прунскене.

– У товарища Павлова есть все документы по Литве, – показал на министра финансов Горбачев, – он может вас с ними ознакомить.

– Он мне их уже показал, пока мы ждали в приемной, – сказала Прунскене, – но это не объяснение. Мы должны выводить нашу республику из экономического кризиса и собираемся...

– Из политического кризиса, – резко подчеркнул Горбачев, перебивая свою собеседницу, – который возник по вине литовской стороны.

– Мы хотим провести реформу нашей экономики. Я приехала в Москву как хозяйственник, а не как политик, – примирительно произнесла Прунскене.

– А я говорю с вами как политик, – оборвал ее Горбачев. – Мы потратили на ненужные разговоры целый год, вы так ничего и не поняли. Я хочу вам сразу сказать, что Литва должна отменить все законы, принятые за последние два года, начать сотрудничество во всех областях – перечисление налогов в Центр, финансирование коммунальных служб всех воинских частей, дислоцированных на вашей территории. Только при этих условиях мы сможем двигаться навстречу друг другу.

– Но наш парламент не согласится на такие условия, – возразила Прунскене.

– Тогда пусть выбирают другой парламент. У вас в республике есть здоровые, крепкие силы, на которые ваше правительство может опереться. – Он помнил абсолютно секретную информацию Крючкова, поэтому позволял себе разговаривать именно в таком тоне. Она все равно должна уйти, чтобы спровоцировать кризис, разрешением которого должны заняться другие люди.

– В сложившейся обстановке мы не сможем ничего сделать, и мое правительство просто вынуждено будет уйти в отставку, – в голосе Прунскене прозвучали нотки возмущения.

– Это ваше право, – сказал Горбачев, поднимаясь и давая понять, что разговор закончен.

На прощание он никому руку не пожал. Когда Маслюков последовал за Прунскене, задержал Павлова, тоже собиравшегося выйти:

– Валентин Сергеевич, ты можешь остаться.

Павлов повернулся и согласно кивнул головой. Закрыл дверь за ушедшими и вернулся к столу.

– Я ей все объяснил, – сказал он, усаживаясь на место, – никаких поблажек больше не будет. Или они соблюдают все наши законы, или пусть пеняют на себя.

– Только не перегибайте палку, – предупредил Горбачев, – там тоже живут наши, советские люди.

– Именно поэтому мы и хотим помочь нашим, – ответил Павлов.

Он уже несколько дней знал, что президент собирается предложить ему место заболевшего Рыжкова.

– Я буду вносить твою кандидатуру на должность председателя Совета министров, – сообщил Горбачев, – как я тебе раньше и говорил. Конечно, нужно было немного подождать, пока мы проведем твою реформу, но у нас просто нет времени, Николай Иванович так неожиданно заболел... Что у нас по реформе?

Павлов огляделся, словно его могли здесь подслушивать, придвинул стул к столу и, раскрыв свою папку, сообщил:

– У нас все готово, деньги напечатаны. Мы разошлем конверты с указанием, когда их вскрывать, как обычно делают в таких случаях. И затем начнем реформу...

– Считаешь, что нам нужно на это пойти?

– Обязательно. В стране слишком много неучтенных денег. Слишком много налички, которая давит на нашу экономику. Я уже не говорю о национальных республиках, каждая из которых вводит свои собственные ограничения и препоны для нормального функционирования денежной массы. Наша реформа просто необходима.

– Когда думаешь проводить?

– Через несколько дней.

– Сначала мы утвердим тебя председателем Совета министров, а потом ты проведешь реформу, – предложил Горбачев. Он подумал, что в любом случае виноват будет Павлов. При любом исходе денежной реформы люди поймут, что именно этот чиновник виноват в непродуманной денежной реформе. А если все пройдет нормально и экономика заработает, все плюсы припишут президенту страны. Да, нужно поскорее утверждать Павлова. – Я поговорю с Лукьяновым, чтобы тебя утвердили как можно быстрее, – пообещал он.

– Спасибо, – кивнул Павлов. Он не сказал, что будет изо всех сил стараться оправдать доверие партии и лично ее Генерального секретаря. Это Горбачеву не понравилось. С другой стороны, Павлов был толковым финансистом, и об этом говорили все окружавшие президента советники.

– Что у нас с Геращенко? – спросил Горбачев, невольно понизив голос.

– Все в порядке. Завтра утром он вылетает в Саудовскую Аравию через Иорданию. Они полетят втроем с двумя нашими сотрудниками. У них частные визы, и никто не знает о цели их визита, – подчеркнул Павлов.

– Хорошо, – сказал после недолгого молчания Горбачев, – никто и не должен узнать.

Эта была самая большая тайна, которая скрывалась многие годы. После нападения Ирака на Кувейт Советский Союз неожиданно изменил свою позицию, поддержав в Совете Безопасности ООН санкции, введенные против Саддама Хусейна, и даже ультиматум в его адрес. Подобного иракский лидер явно не ожидал. Даже в страшном сне Хусейн не мог представить, что его предадут бывшие союзники. Советский Союз к концу 90-го года находился на грани экономического коллапса. Денег в казне почти не было, экономика работала с большими сбоями, привычные связи между регионами были нарушены, производство и валовый продукт падали ужасающими темпами. Во многих республиках и областях реальностью становился голод и холод жителей. Именно поэтому в этих условиях руководство Советского Союза пошло на беспрецедентный шаг – согласилось принять деньги от шейха Кувейта и короля Саудовской Аравии в обмен на свое молчаливое согласие возможной войны союзников против Ирака. Конечно, с нравственной точки зрения руководство СССР поступало дурно. Но с точки зрения практической и прагматической все было нормально. СССР получал довольно большие деньги за свое понимание ситуации, отказавшись поддержать явного агрессора. Потом это назовут «новым мышлением». Геращенко полетит в арабскую страну, где получит адреса банков, куда будут переведены деньги.

Через несколько дней президент Советского Союза Михаил Сергеевич Горбачев внес на рассмотрение Верховного Совета СССР кандидатуру Валентина Сергеевича Павлова на должность председателя Совета министров. Утверждение прошло довольно спокойно – Павлова знали и уважали как толкового финансиста.

На следующий день вернувшаяся в Вильнюс Казимира Прунскене выступила с речью в парламенте своей страны. Она честно рассказала о своем разговоре с Горбачевым, отметив всю тяжесть ситуации в экономике республики. «Я сделала все, что смогла, – скажет она в заключение и повторит еще раз: – Всё». После этого Прунскене объявила о своей отставке. Многие журналисты передавали, что в этот момент на устах Председателя Верховного Совета Ландсбергиса мелькнула улыбка. Премьером был рекомендован Альбертас Шименас, считавшийся умеренным центристом. Этот политик просидел в своей должности всего четыре дня. Как только в Вильнюсе начались столкновения, он исчез из города вместе со своей женой и тремя сыновьями. Нельзя было требовать от обычных людей героических поступков. Не каждый готов был выдержать подобное давление.