Путь наверх - Андрей Фролов

– Ну, не хотите, как хотите, – бросил он через плечо, увлеченный работой. – Но тогда и я вам не помогу, ясно?

– Кто вы? – внезапно осмелев, спросил Витька, и брат с сестрой зашикали на него, укоряя за безрассудный поступок.

Но незнакомец вдруг ответил, чем еще больше удивил детей:

– Можете называть меня Жадным… Все так зовут, привык уже.

– А почему Жадный? – спросила Настя, и Димка возмущенно ткнул ее в бок.

– Потому что чужое люблю, вот потому и Жадный, – со вздохом ответил человечек в брезентовом комбинезоне. – Может, теперь расскажете, как вас занесло на Станцию? Готов ручаться, детям тут не место… Хотя это вы, наверное, уже и сами поняли.

И он непонятно чему хохотнул, продолжая заглядывать в планшет и переключать рычажки. Братья и сестра удивленно переглядывались за его спиной, выразительным молчанием вопрошая друг у друга, понимает ли кто-то, что тут происходит. Однако ответ был очевиден – никто ничего не понимал.

– Мы заблудились, – наконец ответила Настя, не обращая внимания на Димкины тычки. – Отстали от папы и заблудились. Вы не подскажете, где мы и как отсюда выбраться?

– Выбраться? – Жадный снова хохотнул, коротко и гулко. – Так ведь со Станции, девочка, не выбираются. Потому и живем тут…

– Мамочки, – повторил Витька, клацнув зубами. – То есть как это? Совсем? Да что же это за место такое? И почему в учебнике географии про него ни слова? Вы нас обманываете, да?

– Обманываю? – Жадный даже повернулся к нему, щурясь, будто тусклое зеленое свечение его слепило. – А зачем мне это? Вовсе я вас не обманываю. Сами должны были знать, куда шли. Поляна Реакторная Станция, добро пожаловать.

Он продолжал бормотать сквозь шум заводских установок, что-то переключая на панели станка и время от времени сверяясь с расписанием ведения протокола.

– Заблудились они, так я и поверил… – ворчал Жадный, хотя особенного недовольства в его голосе не слышалось. – Правда, на ссыльных вы тоже не похожи… Да и не стали бы детей на Станцию ссылать, не до такой же они степени…

Не особенно понимая, о чем бурчит этот странный дядька, дети продолжали играть в молчаливые гляделки. Витька шмыгал носом, Димка все еще закрывал собой сестру, а та с интересом прислушивалась к словам Жадного.

– Ну и как же вас сюда занесло-то, горемычные?

– Я же сказала уже… мы заблудились… вместе с папой приехали, а потом потерялись, – ответила Настя, отчего-то гораздо больше мальчишек увлеченная беседой.

– Вы что, дети Смотрителей? Видел я таких, вы совсем не похожи.

– Нет, что вы, мы с Заботинска. Наш папа не Смотритель, он механик, хоть и очень высокого разряда. А что вы делаете?

– Как это, что я делаю? – Жадный отвернулся от кнопок и переключателей, окинув всех троих внимательным взглядом. – Вахту несу. Выполняю свою часть работы по управлению Реакторами, полировать твой хром. Неужели не понятно?

– Извините, – зачем-то сказал Витька. – Мы не сообразили.

– А, врем, значит?.. – улыбнулся Жадный, и дети увидели, какие у него грязные и неопрятные зубы. – Я же говорил, что врунов издали чую… Ну да ладно, мне дела нету. Не могу понять, откуда же вы тут взялись, но сразу видно, что и слыхом про Станцию не слыхивали.

– Ну и что с того? – вдруг вступился Димка. – Может, нам это просто еще не преподавали?

– У-у-у, дружок, – хмыкнул уродец, подстраивая очередное регулировочное колесико и прислушиваясь к его щелчкам, – такого вам и не расскажут. Ну скажи, зачем добропорядочным гражданам Спасгорода знать, что глубоко-глубоко под их ногами находится поляна, на которой недобропорядочные элементы до конца своих дней обслуживают старинные Реакторы?

– Не-до-бро-порядочные? – тихонечко поинтересовалась девочка, а Виктор задал другой вопрос.

– Что это значит, «до конца своих дней»?

– А то и значит, – сразу обоим ответил Жадный, и на этот раз более грубо, – что злодеев, законы города нарушающих, до самой смерти сюда ссылают. Даже если бы право на помилование было, все равно в соседстве с этими милыми агрегатами, – и он со злостью кивнул в сторону четырех гигантских резервуаров, – долго никто не протягивает…

– Ой, мамочка, – вдруг отшатнулся Витька, а лицо его побелело, что было заметно даже в полумраке. – Да я же знаю, кто вы такие! Вы – черви!

Жадный улыбнулся медленно и плотоядно, будто съел что-то очень вкусное и приятное. Неторопливо отложил планшет на край приборной доски.

– Да ты что несешь-то, Витька? – торопливо одернула брата Настя, с опаской косясь на взрослого, но предпочтя отступить на полшажка. – Дяденька Жадный, вы простите его, пожалуйста, он иногда…

– Да ладно тебе. – Тот вдруг приподнял мозолистую ладонь, уже начинавшую усыхать в размерах. – Прав братец твой, прав. Именно так нас и называют. Наверху. Да и сами себя мы нередко так кличем. Червями, в точности.

– Быть не может! Черви на людей не похожи! – отрезал Димка, но Жадный только хмыкнул.

– Как это, не может? Очень даже может. И вы, голубки, раз уж тут очутились – не знаю как, правда, – скоро такими же станете. Тут уж ничего не попишешь…

– А вы нам не угрожайте! – с вызовом насупился Димка, опять сжимая кулаки, и его брат встал рядом, поддержав.

– Такое в принципе невозможно! Мы – люди, мы не сможем стать… стать такими… – Витя замялся, с надеждой и страхом глядя на Жадного, но тот лишь продолжал ухмыляться.

– Вы, ребятки, не подумайте дурного, я-то лично вам зла не желаю… Но так у нас заведено, все новенькие через это проходят…

– Мы не новенькие, мы скоро уедем с папой на Лифте обратно на Заботинск! – вставил Димка, но работник Реактора будто не услышал его, продолжая:

– Сделают вам укольчик, что процесс ускоряет, а после него мутация быстрее пойдет, как по маслицу. Да вы, ребятки, не пугайтесь, один-единственный укольчик, это не больно вовсе – а вот без него нельзя. Без него Реакторы вас высосут, и пикнуть не успеете. А так, хоть в червей превратитесь, проживете дольше, на благо Спасгорода работая.

И он с грустью замолчал, глядя в ржавый железный пол.

– Я не стану червем! – со злостью выпалил Витька. – Я стану ученым и попаду на научные поляны!

– А я стану агрономом! – поддержала его Настя.

Она изо всех сил пыталась показать, что вовсе не напугана до кончиков волос словами Жадного. Словами, прозвучавшими как приговор. Сейчас ей казалось, что на ярусе стоит такой холод, что не спасала и курточка.

– Нет, друзья, – прошептал человечек в брезентовом комбинезоне, и теперь его слова были едва различимы в постоянном шуме Реакторной Станции, – уже не станете. Никогда.

– Ой-ой-ой! – пискнула вдруг девочка в полный голос. – Пожалуйста, я не хочу укольчик!