Книги онлайн и без регистрации » Романы » Без боя не сдамся - Дина Рид

Без боя не сдамся - Дина Рид

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 9 10 11 12 13 14 15 16 17 ... 105
Перейти на страницу:

* * *

С большим холщовым мешком на плече Алёша зашёл в светлую, недавно совсем поставленную братьями трапезную, – отдать собранный на пригорке шиповник. Отец Никодим назначил ему новое послушание – не сложное, но трудоёмкое – насобирать для скитской братии трав и ягод на зиму: чаи заваривать, лечить, кого понадобится. Благо природа щедра была на богатства, рассыпала алые ягоды шиповника и боярышника на склонах, усеивала полезными травами горные полянки. Фундук, яблони, груши – чем не сокровища? Уже и сочный, кисло-сладкий кизил созревал в лесу на горе – вот-вот урожай собирать надо будет. А какое из него варенье делал брат Филипп! Пальчики оближешь!

Сейчас он, румяный, полноватый, с проседью в каштановой бороде, закатав рукава, с удовольствием месил тесто. Пухлое, ароматное, податливое, оно казалось живым.

Брат Филипп, по правде говоря, был поваром от Бога. Ранее, в мирской жизни, ещё когда служил коком на круизном лайнере, пристрастился Филипп к героину. Бросить не сумел, пока к Богу не обратился. Лишь молитва да братья помогли. А жену потерял, детей чужой человек усыновил, да и вообще жизнь покатилась в самые тартарары. Уже трезвым пытался Филипп к мирским делам вернуться, но не выдержал – ушёл обратно в монастырь. Он потом рассказывал Алёше: «Знаешь, зайду в метро, как в подземелье, там люди какие-то пластиковые, не настоящие. А в монастыре душа радуется, светится будто. Богу служу, братьям, и в этом моё предназначение. Уже пятнадцать лет почти…»

Из Тихорецкого монастыря брат Филипп перешёл вслед за отцом Георгием сюда – дальний скит поднимать, да так и остался. Сначала совсем было тяжко – они поселились возле разрушенной церкви, потерявшей в веках имя, в сараюшках в заброшенном хуторе станицы Залесской – ни печи, ни кровати: только лес вокруг. Это теперь скитское хозяйство чуть ли не больше станичного будет: огороды раскинулись – взглядом не охватишь, коровы молока столько дают, что и скитским хватает, и в главный монастырь отправляют. Покинутый когда-то храм зажил новой жизнью, побеленный, восстановленный с большой любовью и тщанием. Скит разросся скоро, словно Божьей рукой ведомый.

Несмотря на то что вроде бы и не положено было скитским предаваться гурманству, нет-нет, да брат Филипп принимался кудесничать по-своему. На Святую Пасху пёк пахнущие мускатом и кардамоном куличи по старинным, невесть откуда разведанным рецептам. В Рождество из простой снеди творил разные деликатесы. Каждый день, приговаривая: «Хлеб – дар божий, отец-кормилец», доставал брат Филипп из русской печи воздушные, с аппетитной хрустящей корочкой караваи.

Алёша громко поздоровался:

– Доброго дня, брат Филипп. Я шиповник принёс. Куда его?

– Сейчас, мой хороший, сейчас, – улыбнулся тот. Окунул кисти в таз с водой и обтёр их вафельным полотенцем.

Монах достал большую деревянную раму, на которой была натянута мелкая сетка, и вышел на улицу, поманив за собой послушника. Там Филипп приладил раму на крючки, торчащие из стены, и указал:

– Вот сюда рассыпай, под солнцем быстро просохнет.

– Угу, – кивнул Алёша и занялся делом. По вискам парня струились капельки пота.

– Бог в помощь, – сказал брат Филипп. – Квасу хочешь?

– Да.

Через минуту Филипп протянул Алёше большую кружку с ярким подсолнухом на боку:

– Угощайся.

– Спасибо.

Алёша быстро осушил кружку и вернулся к работе. Брат Филипп любовно смотрел на послушника, думая, что и его сыну сейчас почти столько же. Как обычно, Алёша снова измазал в чем-то подрясник – наверняка на траве сидел. У ног его крутился пёс Тимка, только Алёша ничего, кроме шиповника, не видел и с застывшим выражением лица высыпал красные ягоды из мешка, разравнивая их затем рукой на сетке.

– Дружочек, – сказал Филипп, – все ли с тобой ладно?

– Да, брат Филипп, – буркнул Алёша.

– Что-то на тебе лица нет. Ты не болен? Может, сказать отцу Георгию?

– Нет! – Алёша резко обернулся. – Не надо…

– Друг мой, – не унимался брат Филипп, – ты как закончишь, зайди ко мне на кухню, потолкуем. Не убегай только.

– Ладно, – бросил послушник, продолжая своё дело.

* * *

Когда Алёша вновь зашёл в трапезную, она уже наполнилась кисловато-тёплым ароматом чуть схваченного жаром теста.

– Управился? Присаживайся.

– Мне в сад надо. Сливы собирать.

– Сейчас пойдёшь, – ласково сказал брат Филипп. – Садись, я тебя чаем угощу.

Послушник сел на край длинной скамьи. Монах подал чаю и неровный ломоть белого хлеба. И себе налил в большую коричневую кружку.

– Скажи, брат Филипп, ты счастлив? – вдруг спросил Алёша.

– Конечно, – кивнул Филипп.

– А почему?

– Ну как же, – развёл руками улыбающийся монах, – я делаю то, что мне по душе. Я ничего ни от кого не требую и не жду, Господь и так мне всё даёт. А я ему благодарен. За жизнь благодарен, за тело моё, – брат Филипп пошевелил носками ног в грубых ботинках и покрутил кистями рук, – вишь, какое хорошее, что я с ним ни делал, а оно всё работает! Чудны дела твои, Господи! Глянь, в какой я теперь кухне тружусь. И за неё благодарен. Слышишь, как птички поют на деревьях? Меня радуют. И за них я благодарен Господу. А благодарность – та же любовь. Господь любит меня, а я его.

Алёша вздохнул и отставил кружку:

– Это хорошо.

Брат Филипп посмотрел на него обеспокоенно и добавил:

– Что-то на тебе лица нет, – заметил брат Филипп. Его взгляд вдруг коснулся сбитых костяшек на руке. – Ты не подрался часом ни с кем?

Алёша возмущённо вскинул глаза:

– Нет! – И опять замолчал.

– Алёша, что б ни случилось, ты за веру держись, за молитву. Вот представь: шторм, моряки должны хвататься за поручни, чтоб по палубе пройти. А молитва и вера может удержать крепче любого поручня, только не отпускай. Тут только первые десять лет тяжело.

– Знаю, – снова вздохнул послушник.

– Ну ладно, не хочешь, не говори, – сказал монах. – А если передумаешь, я тебя выслушаю всегда. А лучше к наставнику своему, отцу Георгию, пойди, исповедуйся. Не стоит тяжкие думы в себе держать.

– Спасибо, брат Филипп, – пробормотал Алёша, вставая со скамейки. – Пойду я.

– Иди, иди.

Алёша быстрым шагом направился к саду, подхватив пластмассовое ведро. Уже в саду, собирая тёмно-синие, подернутые сероватым налетом сливы, он подумал: «Всё проходит. И это пройдёт».

Но рыжеволосая девушка, как на грех, попадалась ему на глаза снова. И каждый раз в первый миг встречи с коротким вздохом на Алёшу обрушивалось странное чувство. Радость? Почему? Радоваться было решительно нечему. Алёша раздражался и мучился от непонимания: откуда такая одержимость ею? Разве он не видел других женщин, девушек, девчонок: местных или приезжих, красивых или обыкновенных. Но почему, почему возникает это желание видеть именно её, слышать звонкий, немного детский голос с мягким «л», похожим на «в». Она так и говорила неправильно, забавно: «пваншет» и улыбалась. Постоянно улыбалась: то развязно, то смущённо, то мило, то насмешливо.

1 ... 9 10 11 12 13 14 15 16 17 ... 105
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. В коментария нецензурная лексика и оскорбления ЗАПРЕЩЕНЫ! Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?