Мистер Селфридж - Линди Вудхед

А потом, внезапно и неожиданно, Гарри оказался помолвлен с Розали Амелией Бакингем. Его невесту описывали как «чикагскую дебютантку». Она действительно была дебютанткой в подростковом возрасте, но ко времени знакомства с Гарри ей было почти тридцать, и она уже несколько лет успешно работала в сфере недвижимости. Розали научилась предпринимательскому делу у отца, инвестора Фрэнка Бакингема, который состоял также членом «Клуба Чикаго» для избранных. Мистер Бакингем умер в начале 1880-х, оставив двадцатитрехлетней дочери достаточно денег на развитие бизнеса.

Совместно со своим зятем Фрэнком Чандлером Розали приобрела землю на Харпер-авеню в Гайд-парке, тогда располагавшемся на самой окраине города. Это было масштабное предприятие. Розали лично планировала и курировала строительство сорока двух вилл и «коттеджей для художников» с сорокапяти– или пятидесятифутовыми фасадами и с подъездной дорогой, ведущей к конюшням в задней части коттеджа. Проект был продуманным, включал в себя инфраструктурный блок с аптекой, семейной бакалеей, кафе, читальным залом и даже залом для собраний, где проводились лекции и концерты. Фасады домов выходили на парки, лагуны и озеро, а в двадцати метрах от поселения проходила железная дорога, которая, по замыслу, должна была гармонично вписываться в пейзаж. Архитектором поселения был выбран Солон Беман, создатель знаменитого «Образцового городка Пульмана», где жили работники Джорджа Пульмана. Но виллы Розали строились не для фабричных рабочих. То были просторные и элегантные дома среднего класса, расположенные в уникальном для этого региона полностью спланированном поселении. Мисс Бакингем не была легкомысленной дебютанткой.

Гарри и Розали поженились 11 ноября 1890 года. Ему было тридцать четыре, ей – тридцать. Гарри Селфридж не был религиозным человеком в обычном смысле этого слова. Воспитанный в пресвитерианской вере, во взрос-лые годы он тяготел к унитарианству. Он глубоко верил в «спасение добрыми делами и упорным трудом» и ратовал за «улучшение через просвещение»: он руководствовался принципом «жизнь такова, какой ее сделаешь ты». В Розали он нашел родственную душу. Свадебная церемония позволила ей почувствовать, какой будет жизнь с подобным шоуменом. Венчание состоялось в центральной церкви, не привязанной ни к одной конфессии, а прием проходил всего в квартале от универмага Маршалла Филда в Центральном мюзик-холле – одном из немногих мест в Чикаго, способных вместить тысячу гостей, приглашенных счастливыми новобрачными. Хор из пятидесяти человек под руководством директора музыкального колледжа Чикаго доктора Фло Зигфелда пел под аккомпанемент великолепного органа, струнного оркестра и арф. Команда декораторов оформила центральный проход и крышу, в точности копирующие собор Или[7]– романтическая причуда, не понятая журналистами, но отдающая дань уважения предкам невесты, которые прибыли в Америку из Кембриджшира. Зал был наполнен ароматом пяти тысяч роз. Еще больше роз и множество лилий и листвы пошло на украшение колонн и лож. Вся церемония была столь же зрелищной, как «Безумства», поставленные впоследствии на сцене Нью-Йорка сыном Зигфелда – которого тоже звали Флоренс. Многие приглашенные и впрямь считали всю затею безумием, но Гарри Селфридж наслаждался каждой блистательной минутой. На невесте было светло-бежевое атласное платье с изысканными кружевными манжетами, струящимися с рукавов, доходящих до локтя. Его шил не Уорт, но это было великолепное платье, дополненное впечатляющим ожерельем из голубых алмазов – подарком жениха.

На медовый месяц пара отправилась в сопровождении Лоис Селфридж – что, похоже, никак не беспокоило новоиспеченную миссис Селфридж. Слава богу, что женщины поладили – ведь им предстояло жить рука об руку до конца своей жизни. Внушительные свадебные подарки показывали статус пары – не говоря уж о количестве приглашенных – и включали в себя ценный участок на берегу Женевского озера, роскошный анклав в ста пятидесяти километрах к северу от Чикаго, подаренный им сестрой и зятем Розали, у которых неподалеку был летний домик. Там Гарри и Роуз – так он всегда называл жену – возведут дом в псевдотюдоровском стиле с огромными теплицами, где Гарри будет выращивать свои любимые розы и призовые орхидеи. Теперь Гарри Селфридж боготворил двух женщин, и обе они беззаветно любили его в ответ.

Мы живем в эпоху, когда единственное, в чем мы нуждаемся, – это ненужные вещи.

Оскар Уайльд

Случались дни, когда казалось, будто Гарри Селфридж несется на гребне волны, в другие его будто выбрасывало на берег. Дом Роуз и Гарри настигло несчастье, когда их первенец – дочка по имени Вайолет – умерла через несколько месяцев после рождения. Селфридж скрывал горе, еще глубже зарываясь в дела, а Роуз тихо приходила в себя. Учитывая, каких успехов она добилась с «Виллами Розали», можно было ожидать, что она вернется к работе. Но этого не произошло. В эпоху, когда женщины всеми силами стремились к независимости, Роуз, похоже, не тяготило положение домохозяйки. Она вышла замуж за настоящий вихрь энергии, и, по всей видимости, порой ее это изматывало.

Городские чиновники суетливо разрабатывали стратегию в связи с заявкой Чикаго на принятие «Всемирной выставки Колумба» – американского празднования четырехсотлетия со дня прибытия Колумба на берега континента. Чикаго не скупился на расходы, чтобы победить в жесткой конкуренции с Нью-Йорком, Вашинг-тоном и Сент-Луисом. В апреле 1890-го президент Гаррисон подписал акт конгресса о проведении «Всемирной выставки искусств, предприятий, производств и продуктов почв, гор и морей в городе Чикаго» и пригласил «нации мира принять участие в мероприятии». В 1851 году лондонская Большая выставка зародила тенденцию потребительства, теперь же Всемирная выставка в Чикаго превратила его в неотделимую часть повсе-дневной жизни.

Чикаго давно ждал подобного события – не в последнюю очередь из-за спекулянтов в области недвижимости, бросившихся скупать там землю. Харлоу Хиггинботем (старший партнер, отвечающий за финансы в «Маршалл Филд») был назначен президентом выставки, а Дэниел Бернем стал директором всего предприятия. Они знали, когда должна состояться выставка – в 1892 году, – и вскоре решили, где она состоится, выбрав обширный участок площадью в двести пятьдесят пять гектаров в Саут-Сайде, на котором располагались парки Джексон и Мидвэй-плезанс. Труднее было решить, как именно все будет происходить. Для планировки выставочных павильонов собрали группу, в которую вошли ведущие архитекторы страны. Под началом Бернема в этой команде работали Ричард Моррис Хант (известный своими проектами отеля «Астория» в Нью-Йорке, особняка Вандербильта и здания «Маршалл Филд»), Чарлз Макким из знаменитой нью-йоркской компании «Макким, Мид и Уайт», Фредерик Лоу Олмстед (спроектировавший Центральный парк в Нью-Йорке) и почетный выходец из Чикаго Луис Салливан. Судя по всему, споры между ними начались уже на первом собрании – восточная группа ратовала за классицизм, Луис Салливан – за модернизм. Более того, вскоре стало очевидно, что разработанные планы нет возможности воплотить в задуманное время, и открытие выставки перенесли на 1893 год.