Изгои - Эльмира Нетесова

«Вот почему он поднял базар в аптеке!» — вспомнилось Катьке. Она поняла, что тот мужик, конечно, попытается найти ее. «Если хватит ума, выйдет на Зинку. Та не выдаст, но засаду в больнице устроить могут. Хотя… По списку врача сумеют и в дом нагрянуть. Подпись там внизу стояла, а эти аптекарши всех врачей наперечет знают», — погасла радость.

«А я собаку на крыльце держать буду. Голдберг хрен кого пустит в дом. Да и попробуй докажи, что я стыздила? За руку не поймали!» — успокаивала Катька саму себя, роясь в старье.

Спустив с чердака пару одеял, она внесла их в дом. И не успокоилась, пока не спрятала доллары под печь. Но, несмотря на это, вздрагивала от каждого стука, шороха. Тут же, будто назло, Женька с Димкой взялись рубить дрова. Приволокли откуда-то доски, какие нужно срочно поколоть и гремят в два топора.

Катька невольно подскакивает от каждого удара. Остановить пацанов, запретить им тоже не хочет. Ночью будет холодно. Сама не знает, что теперь делать? То к Ольге подсядет, то к окну подойдет.

Ты чего заметалась? Кого ссышь? — заметила

девка.

Чирия! — соврала Катька.

Если и возникнет он, я здесь. Не тронет. Не дергайся! Это верняк! Когда смоюсь, барбоса во двор выпусти. Он на пса не попрет! Боится собак! Его в детстве чуть не разорвали кобели. Он тогда только начинал воровать. С тех пор говорит, что пес и вор в одной хазе не сдышатся. Теперь собак многие заимели. Тяжело стало промышлять, Катька! Недавно сама нарвалась на беду. Злая была на всех. Шла по парку, навстречу старуха с собакой маленькой и гадкой, с хвостом поросячьим, а уши как у зайца. Я уж сплюнула, что эдакую мерзость на поводке водят. Да ни где- нибудь в сарае, в доме держат. Нам жить негде! А на этом лидере шерстяная телогрейка с пуговками. А старая услышала, как я ее за того кобеля обложила, и косится на своего гада, успокаивает. Меня смех разобрал. Я такого гниду с ползахода обоссу. Ну и ляпни бабке, мол, тебе что, деньги девать некуда, что мандавошку в стремачи сфасовала. Что тут стряслось, не передать словами! — рассмеялась вымученно.

Бабка как заорала на меня: «Ходят тут всякие поганки! Проходу от вас нигде нет! Мальчика выгулять не дают! Может он — единственный друг, который у меня остался! С полуслова понимает! Помру — он оплачет, и я спокойно глаза закрою, зная, что хоть кто-то на земле любил меня! Он хоть и собака, а умнее и чище таких, как ты! Гадкая дрянь, негодяйка похабная!». Ну, я ей в ответ, мол, чего заходишься? Возьми меня к себе вместо этого кобеля. Я тебе и глаза закрою, и урою в момент! Коли будет на что, то и памятну! Без мороки! Зато меня прогуливать не надо, говно не станешь за мною выносить. А и жить сумею на полу. Если половикдашь, благодарна буду! Чего вопишь? Надо ближнему помогать! А ты собаку вместо человека в доме держишь! Дура старая! Как куклой им тешишься! А этот пес вдруг заворчал. Бельмы стали красные. Из хавальника пена пошла. Я плюнула в его сторону. Он как рванул ко мне, сбил с ног, да и бросился к горлу. Я от него отбиваюсь изо всех сил, а он то в плечо, то в живот, то в грудь как даст своей башкой. Она у него что булыжник. Да ладно бы его башка! Но ведь и зубы! Он, паскуда, всю меня изжевал. Я уже взвыла от него. Все тряпки, что надела, этот лидер в клочья пустил. Да еще и обоссал с ног до головы. Бабка вместо того, чтобы оттащить его, вокруг бегает, успокаивает гада, уговаривает: «Марсик! Оставь, не трогай! Ты же видишь, она не мытая, на улице живет. Может больная! Не приведисьзаразишься и заболеешь! Плюнь! Пошли домой! Я тебе колбаски дам! Зачем эту кусаешь? Она вонючая! Тебя тошнить будет!». Я от злости чуть не лопнула! Во, выдала плесень! Кобеля от меня вырвет! За мною мужики сворой ходили, слюни до колен роняли! Тут же пес от меня заразится! Ну, достала! Я в кулак вся собралась, изловчилась, хвать по хребту эту гниду! Он враз расклеился! Заскулил, повалился на бок. Бабка к нему! Я ей врезала в ухо и давай материть. Не заметила, как тот падла подполз и вцепился в пятку насмерть. Лежит, зубы разжать не может, хоть ты убей! Тут уж сама взвыла хуже собаки. Мужики мимо шли. Ножом клыки разжали псу. Старая его на руках домой понесла. Так он, говнюк, из-за ее плеча рычал, грозился, рожи мне корчил. Все обещал на будущее повидаться и расквитаться. Так вот тогда я узнала, что это был французский бульдог. Мама родная, с виду хуже нашей шавки, но злой как целая кодла бомжей. И ты знаешь, нынче эти гниды по всему городу развелись, в каждом доме их держат. Вот и подойди к такой бабуле! Кольке-Чирию такой же чуть яйцы не вырвал недавно. В квартиру влезли к одному и не знали про бульдога

Ни то ощипать коммерсанта не пришлось, сами голиком смывались. Короче, полный облом!

Голдберг не мой, Зинкин пес. Меня только терпит. Да и не люблю собак! — призналась Катька, прислушавшись к звукам во дворе. Там стало тихо. Мальчишки разговаривали с кем-то. У девчонки лоб покрылся испариной. Когда Катька выглянула во двор, увидела старуху-соседку. Она просила мальчишек помочь ей с дровами, те торговались, что за это получат.

Девчонка, продохнув комок страха, вернулась в дом. Ольга лежала, укутавшись в одеяла, бледная, с синими кругами вокруг глаз.

Ну, как у тебя? — поинтересовалась Катька.

Хрен меня знает. Кровь хлещет как из крана, а вышло что-нибудь иль нет, не знаю. Все тряпки хоть отжимай. Боль отпускает. Уже не разрывает. Приступы реже, но силы уходят куда-то.

А ты поешь и поспи!

Не хочу. Чувствую себя, как будто со всей кодлой ночь прокувыркалась…

Оль! Ты кого-нибудь любила?

Девка глянула на Катьку удивленно.

Может любила… Но это было давно.

Кольку?

Да Бог с тобой! С чего взяла? Сопляка любить — самой измазаться. Я его всерьез не держала.

А кого? — пристала Катька.

В школе мне мальчишка нравился. Он на два года старше был. Серьезный. На всех олимпиадах побеждал, но никогда не приходил на школьные вечера. Я, грешная, что только не делала, чтоб его внимание привлечь. Все бесполезно. Он не замечал никого. Сколько слез в подушку пролила — не счесть. Первая любовь! Она самая жгучая и памятная!

Ты с ним не виделась, когда в бомжи свалила?

В том-то и дело, что встретились. В прошлом году, — умолкла девка.

Расскажи! — попросила Катька, оглянувшись на окно. Там уже стемнело, и девчонка окончательно успокоилась, села поудобнее.

В то время я уже всерьез простиковала. Червонец отводил нас к клиентам. Из королев меня давно вывели, и подрабатывала как все. В тот день Гошка пришел довольный. Не дал выпить нам. Выбрал троих, велел прибарахлиться, помыть рожи, навести полный блеск и шмыгать за ним. Привел в гостиницу. Там — хмыри. Стол уже накрыт. Выпивона — море. Музыка гремит. Короче, все как полагается. Номер четырехместный, а козлов — трое. Ну, мы бухнули, жрем. Потом свет выключили. Нас по койкам раскидали. Ублажаем клиентов, и вдруг — стук в двери. Мы, понятное дело, в ванную забились. Испугались ментовской облавы. Такое случалось. Хмыри открыли дверь. Оказалось, четвертого жильца поселять пришли. Ну и все успокоилось. Клиенты затащили нового соседа за стол, угощать стали. Нас из ванной выволокли. Я как глянула на нового и язык отнялся. Он! Оказывается, давно закончил институт, сюда — в командировку его прислали. Но все это потом узнала, а поначалу с места двинуться не могла. Вылупилась на него и молчу. Хмыри к нему меня подталкивают: расшевели да ублажи, чтоб не высветил их, чем они в гостинице занимаются. Короче, на плечи к Сашке меня повесили. Тот поначалу возмутился, а когда я сказала, что знаю и помню его, потеплел. Поговорили мы с ним. Вспомнили школу. Выпили. Я ему и призналась, как любила его. Санька, ох и здорово он целовался, все уговаривал уйти с панели. Но куда? Как жить стала бы, сдохла б с голода под забором. Да и он ничего не предложил, кроме советов. А под утро уже я сама затащила его в постель. Оказалось, он еще ни с одной девкой не был. Ну и давай уговаривать, уехать к нему, стать женой, забыть все прошлое. Он так красиво говорил. Если б я слышала все это раньше… Тут же поезд ушел. Поздно, я все прекрасно понимала. Ну какое будущее впереди? Копеечная зарплата Сашки, какой не хватит даже на курево, и постоянные упреки за то, что я не сумела получить образование, и нет возможности устроиться на хорошую работу. Там и моим прошлым начнет попрекать. За бездумье. В конце концов все равно разбежимся. Не сможем жить вместе. Хорошо, если спокойно расстанемся, но можем и врагами расскочиться. Кому нужно такое? Я привыкла к своей жизни и ничего не хотела в ней менять. Да и любовь прошла. Осталась лишь память как солнечный зайчик. Ее так не хотелось марать. Я понимала, ничего хорошего не получится из совместной жизни, и соврала Сашке. Сказала, что замужем, имею ребенка, но… Пришлось подрабатывать вот так. Трудно с деньгами, но от семьи не уйду никуда. Он все понял. И на прощанье сказал так грустно: «Лети, моя ласточка, в свое гнездо! Но только береги крылья и сердце. Не подпали их. Пусть зима никогда не нагонит тебя…». Так вот и расстались. Больше я его не видела. Он стал единственным клиентом, какого обслуживала бесплатно.