Чрезвычайный и полномочный - Артем Тихомиров

В отличие от людей, те не стали наряжаться, вероятно, им и в голову такое не пришло. В целом компания весьма напоминала шайку головорезов с большой дороги, которая только что захватила обоз с добром.

Приличия требовали познакомиться. Талиесин следовал ритуалу, призывая на помощь все свое самообладание.

Тяжела все-таки посольская жизнь. Так и требует цацкаться со всяким отребьем…

– А видел Пниллову невесту? – проорал Шонвайн, обращаясь к виконту на «ты». Гном стоял на козлах рядом с возницей и удивительно ловко балансировал, учитывая, что колымага так и подпрыгивала на замаскированных грязью колдобинах.

– Нет, – вежливо ответил Талиесин.

– Офигильда – красавица! Бока – во бока! Глаза – во глаза! – Гном жестикулировал, изображая нечто, похожее на громадную глазастую тыкву.

– Я очень рад, – сквозь зубы выдавил Талиесин. Ему не было никакого дела до женских прелестей в варварском исполнении.

Посол Эйвыроя расхохотался и вместе с подчиненными затянул песню на родном языке.

Так вот весело они и ехали, привлекая всеобщее внимание и собирая толпы разномастного народа. Встречались в толпе и ландскнехты – расфуфыренные в пух и прах наемники, продающие свой меч за пределами Диккарии всякому, кто предложит побольше монет. Яркость и вычурность их одеяний просто резала глаза, особенно на фоне местного убожества и бедной в цветовом отношении гаммы окружающей обстановки. И этим ландскнехты гордились и ходили петухами, демонстрируя соплеменникам свое благополучие. Смотрели на них с завистью, что им даже нравилось.

Когда гномо-людская процессия выехала на то, что называлось Центральной Площадью, к ней присоединились кобольды. Сидели они верхом на пони в длинных попонах. Пони были злые и все фыркали на своих эволюционных родственников, вдобавок все время старались укусить ближайшего соседа. Лошади взирали на малявок с терпеливым снисхождением.

Кобольдов Талиесин тоже видел впервые. Походили они на гномов, только выше и шире их, косматые. Широкие спесивые физиономии, сизые носы, выдающие пристрастие к горячительному, мощные руки – таковы были их основные черты. И, в отличие от гномов, кобольды не были весельчаками. Из семерых представителей Патангирри лишь один попытался улыбнуться на очередную шутку Шонвайна, но его живенько поставили на место суровым предводительским взглядом.

А предводителем был богато одетый посол в расшитом зо́лотом сюртуке и бархатном берете с пером. Своих он держал в железных рукавицах, считая, видимо, что главное – это дисциплина. С пони и их прирожденной вредностью он совладать не мог, но удивительным образом сумел построить их в подобие колонны. В ней лошадки шли словно на параде.

Звали посла-кобольда Рээш Кальмар, хотя вряд ли, на взгляд виконта, он имел отношение к обитателям морского дна.

Шума от гномов было много, но по мере приближения к дворцу короля Пнилла, общий звуковой фон праздника начал серьезно теснить голоса эйвыройских сорвиголов.

Свадьба короля – явление всегда и везде значительное. От нее подданные ждут чего-то необычного, в чем бы оно ни выражалось – будь то бесплатная раздача хлеба, швыряние монет в толпу или же послабление жесткого законодательства. Во всяком разе, так точно было в цивилизованных королевствах, и об этом Талиесин мог судить авторитетно.

Но что такое женитьба короля варваров в приближении (когда ты участник ее) – виконт и в кошмаре не мог себе вообразить. Подъезжая к могучим дубовым воротам дворца, виконт испытывал все те же чувства, что и раньше. Его интуиция ничем не помогла ему ощутить опасность, в противном случае Талиесин сбежал бы из Рыгус-Крока задолго до того, как ему вообще объявили о королевском приглашении.

С умеренно кислой и официальной физиономией подъезжал он к воротам дворца. Площадь перед ним была завалена народом. То есть, в буквальном смысле. Желающих поглазеть на короля и его избранницу – вдруг да почтут простой люд своим присутствием! – оказалось больше, чем площадь была способна вместить. Учитывать нужно было и то, что, как минимум, гостям требовался беспрепятственный проезд в сам дворец. Здесь дружинникам нужно было напрячься – и они напряглись. Дюжие амбалы, особо отобранные для выполнения таких задач, оттесняли толпу к краям площади. А народ продолжал прибывать и напирать. Возникла свалка. Варвары валились в грязь, вопя во все горло, и гора из тел росла с каждым мгновением.

В любом другом уголке мира население отнеслось бы к такой наглости со стороны военных с пониманием и дало бы растоптать себя в лепешку, но варвары жили в месте, где обычные правила не действуют.

Напор дружинников они расценили по-своему. Воинственность и извечное желание хорошей драки просто не могли оставаться в стороне.

В общем, варвары ответили страже хорошими тумаками. Потасовка, в которой участвовало несколько сотен громил, вспыхнула жарко и стремительно переросла в драку, охватившую всю площадь. Загремели черепа, по которым прогуливались кулаки и дубинки, захрустели кости, зарычали бешеные глотки. То и дело над массой дерущихся взлетал кто-то подброшенный и, весело болтая конечностями, орал нечто воинственное.

Когда вот такое существо, щелкающее зубами, как пиранья, пролетело над головой Талиесина, виконт понял, что дело труба.

Лошади испуганно заржали, дергаясь. Хотели убежать, но было некуда.

– Нас сомнут! – взвизгнул посол.

Куда ни посмотри – всюду побоище, грохот и треск костей.

Настоящая битва.

Волосы Талиесина поднялись дыбом. Дружинники не в силах были сдерживать разъяренных соотечественников. Пространство, оставленное для проезда послов, грозило сомкнуться в любой момент.

Мало кто хорошо соображал в тот момент. Только Шонвайн Утрехт, видно, малый опытный в ратном деле, а потому не потерявший головы, оказался на высоте.

Отпихнув возницу, посол засвистел, как ведьма, вылетающая из трубы, схватил вожжи головной повозки и заорал:

– Ну, залетные! Вперед! Давай, парни! За мной!

Лошади захрапели, чувствуя запах крови, и рванули вперед. Все, кто оказывался у них на пути, чувствовали потом себя не очень хорошо. Их либо отшвыривало в сторону, либо закатывало под колеса.

– Держись! – блажил гном, крутя кнутом над головой. – А-ха! Как в старые добрые! Мне бы секиру! За мной!

– Господин, едемте! – Один из слуг протянул руку и схватил виконта за локоть.

Ужас спал с Талиесина, как простынка, сдутая ветром.

– Пока мы можем прорваться!

Кобольды, пользуясь заминкой тиндарийцев, дали по газам и уже вовсю шпарили вслед за гномами. Кавалькада прокладывала себе путь в толпе, подминая под себя и дружинников, и дерущихся.

Люди оказались в самом конце. Талиесин правил лошадью из последних сил. Животина просто взбесилась, особенно после того, как ее обрызгали кровью и поцарапали чем-то заднюю часть крупа. Посол больше всего боялся, что вылетит из седла. Упади он, от него не останется даже мокрого места, так, всего лишь пятнышко на сапоге какого-нибудь верзилы.