Здесь курят - Кристофер Бакли
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Да, – сказал БР, – если представится случай, объяви, что мы решили потратить пятьсот тысяч на кампанию против курения подростков.
– Пятьсот… тысяч?
– Я думал, тебе это понравится, – злорадно ощерился БР. – Это ведь твоя идея. Думаешь, в Уинстон-Сейлеме она вызвала такой уж восторг? Капитан вообще отозвался о ней как об «экономическом самоубийстве», но я сказал ему что, по твоему мнению, нам следует немного потратиться, чтобы люди поняли, как мы заботимся о здоровье детей.
– Пятьсот тысяч ни на кого впечатления не произведут. Что ты на них купишь – пару плакатов для подземки?
– Главное, чтобы идея была хороша, – БР улыбнулся. – Поторопись, на самолет опоздаешь.
По пути в аэропорт Ник думал о том, не стоит ли ему застраховаться перед полетом на случай, если БР уже лишил его всех пособий.
Времени Нику только и хватило что на быструю пробежку вдоль озера Мичиган. Если ты – посланник смерти, тебе следует выглядеть как можно более цветущим. Одним из первых попавших под увольнение сотрудников Академии был Том Бейли. Бедный Том. Приятный был малый, даже не курил и все шло хорошо, пока в один прекрасный день он не похвастался на этот счет журналистке, а та вставила его похвальбу в заголовок. Джи-Джи вызвал Тома на ковер, вручил ему пачку сигарет и объявил, что с сегодняшнего дня он курит. И Том начал курить. Вот только не стоило ему бросать при этом занятия в гимнастическом зале. Пару месяцев спустя Джи-Джи увидел его по Си-СПЭН шмыгающего носом, бледного, одрябшего, – и это стало для Тома началом конца. Так что Ник старался поддерживать форму: пробежки, штанга и время от времени салон искусственного загара, где он лежал внутри машины, похожей на агрегат для поджаривания великанских тостов с сыром.
– А ты хорошо смотришься, – сказала ему перед началом шоу веселая, разговорчивая Опра. – На телохранителя похож.
– Да уж куда мне до тебя, – Ник с удовольствием обнаружил, что Опра вновь набрала кое-какие из сброшенных ею семидесяти пяти фунтов. Пока в мире существуют женщины с избыточным весом, существует и надежда для табачной промышленности.
– Мы пытались пригласить Главного врача, но она заявила, что не станет разговаривать с торговцем смертью, – Опра хохотнула. – Это она тебя так назвала. Торговец смертью.
– Такова жизнь, – улыбнулся Ник.
– При ее произношении я не понимаю и половины того, что она говорит,
– Опра взглянула Нику прямо в глаза. – А скажи, почему ты этим занимаешься? Молодой, симпатичный, белый. Слушай, а ты… где-то я тебя видела.
– Я часто появляюсь на кабельном.
– Так почему же ты этим занимаешься?
– Испытание сил, – сказал Ник. – Самая трудная работа, какую мне удалось найти.
Похоже, на это она не купилась. Лучше иметь ее на своей стороне, хотя бы до начала шоу.
– Тебе это действительно интересно?
– Да.
Ник прошептал:
– Я пытаюсь сдержать демографический взрыв. Опра состроила гримаску.
– Какой ты испорченный Ты бы сказал это во время шоу, – и она оставила его на попечение гримерши.
Ник изучил список участников шоу, и это не прибавило ему бодрости. С пятницы в списке произошли кое-какие изменения. В нем значились: глава «Матери против курения» – роскошно, – «специалист по рекламе» из Нью-Йорка руководитель Национальной ассоциации учителей, один из заместителей Крейгхеда в Отделе по предотвращению злоупотреблений дурманящими веществами. Нику уже надоело препираться с заместителями. Интересно, какое такое важное дело нашлось нынче у Крейгхеда – более важное, чем попытка оскальпировать главного общественного представителя табачной индустрии? Раздача денег налогоплательщиков своим лизоблюдам, которым так не терпится облагодетельствовать человечество? Сидевшие в креслах гримерной участников шоу почти не разговаривали друг с другом.
Скоро их отвели в студию чтобы настроить микрофоны. В соседнем с Никовым кресле обнаружился гость не вполне понятный – совершенно лысый подросток. Это еще кто такой?
– Привет, – сказал Ник.
– Привет, – вполне дружелюбно ответил подросток. Так, интересно было бы узнать, для чего приглашен именно на это шоу лысый подросток – не просто лысый, безбровый? 3вукооператор в здоровенных наушниках громко крикнул: «Одна минута!» Ник поманил к себе режиссера, и тот, подбежав, сообщил ему, что в уборную он уже не поспеет. Новичков нередко поражает в последнюю минуту нервное расстройство мочевого пузыря, и в итоге им приходится отсиживать целый час в мокрых подштанниках.
– Я э-э… – сказал Ник. – Я в порядке. И прошептал:
– Кто этот мальчишка?
– Робин Уиллиджер, – прошептал в ответ режиссер.
– Что он здесь делает?
– У него рак.
– Скажите Опре, что мне нужно поговорить с ней. Сию же минуту.
– Слишком поздно.
Нащупав зажим нагрудного микрофона, Ник отцепил его от своего галстука, оранжевого, с жирафами.
– Тогда ей придется обойтись без меня. Режиссера смело. Подошла, торопливо перебирая ножками, Опра, симпатичный бюст ее подпрыгивал под синим шелком.
– В чем дело?
– Я не люблю сюрпризов, – сказал Ник.
– Его поставили на замену в последний момент…
– На замену кого? Анны Франк? Ладно, пусть заодно и меня заменит.
– Ник, – прошипела Опра, – ты же знаешь, без тебя шоу не состоится.
– Знаю.
– Пятнадцать секунд, – крикнул звукооператор.
– Что мне, по-твоему, делать? Дать ему пинка под зад?
– Это твоя проблема.
Ничего она делать не стала. Инстинкт говорил Нику, что пора уносить ноги. И побыстрее! Но перед ним стояла Опра, черная женщина, приказавшая ему сидеть, где сидит, и закончить наконец ужин, и Ник не мог сдвинуться с места.
Она покрутила в воздухе беспроводным ручным микрофоном и, поворотясь к камере с вспыхнувшей красной лампочкой, просияла всеми своими жемчужными зубками.
Вставай! Улепетывай! Поздно. Мы в эфире. Может быть, удастся улизнуть как-нибудь неприметно?
Заголовок: «Сигаретный рекламщик удирает от больного раком ребенка». А в довершение унижения он зацепит ногой электрический кабель и завалит софит И грохнется, ослепленный, на пол студии, а аудитория будет гоготать. Вся Америка покатится со смеху, все домашние хозяйки станут, улюлюкая, тыкать в него пальцами. Только БР смеяться не будет.
И Раковый Ребенок тоже. Нет, он не засмеется, на устах его заиграет лишь тончайшая улыбка торжества, смешанного с печалью, порожденной его глубоко личной трагедией. Ник чувствовал, как у корней волос выступают горячие капельки пота, шарики расплавленной лавы, которым ничто не мешает скатиться к бровям по гладкому, загорелому лбу. И разве не прекрасно смотрится на телеэкране человек, вытирающий потный лоб, сидя рядом с умирающим школьником, удостоенным национальной стипендии за заслуги – он наверняка ее получил, еще бы, и наверняка он председатель школьного совета и дискуссионного общества, а в свободное время, когда у него нет занятий с детишками из трущоб, он руководит благотворительной столовой. Единственный его недостаток состоит в том, что он как-то выкурил одну сигарету – да-да, только одну, не больше, всего одну, разве это не доказывает, что никотин смертельно опасен в любых, даже самых крохотных дозах? – так ведь и ту мальчику навязали, одолев лучшие стороны его натуры, табачные компании, эти… долбанные… верблюды с фаллическими носами, играющие на саксофонах, – вот этот самый Ник Нейлор, старший вице-президент Академии табачных исследований, торговец смертью. А он и шелохнуться не может. Опра приклеила его к креслу. Обвела его вокруг пальца, злоехидная сучка!