Отражение. Зеркало надежды - Галина Гончарова

– Маринка – дура! Пойми…

– Я все понимаю. Давайте закроем эту тему?

– Ты не сердишься?

– У вас есть какие-то вопросы по работе?

Малена всем видом показывала, что это – не тема для обсуждений. И Матильда восхищалась сестрой.

Ах, как легко было бы сейчас сорваться в базарную истерику. Как просто…

И как невозможно для герцогессы. Малена так же не могла устроить скандал, как не могла бы пройти голой по улице (леди Годиву в пример не приводим, там были обстоятельства), не могла бить посуду, кричать…

– А жаль. Так было бы легче.

– И мне жаль. Что в нашем мире больше этого нет…

– Может, есть? Только мы не сталкиваемся?

– Может быть…

Антон хлопнул дверью кабинета. Вопросов по работе у него не было.

Малена посмотрела на кофейную лужу на полу, на чашку… и пошла убирать. Здесь замка с прислугой нет, здесь надо ручками.

Хорошо хоть, чашка не разбилась.

Малена взяла ее и отнесла в санузел, вымыть.

Там ее и нашла Женя.

– Малечка… ты как?

Раньше Евгения ревновала шефа. Потом поняла, что Малене он не нужен (герцогесса своего интереса никогда не показывала), и успокоилась. И даже хорошо относилась к девушке, особенно после появления Давида. Ясно же, друзья поделили поле боя, и Малена достанется Давиду, а на Антона никто не посягнет.

– Что? – спохватилась Малена. – А, да, все в порядке.

– Ты плачешь.

– Это от моющего средства. Оно в глаз попало.

Девушки так и не поняли, кто из них плакал.

Матильда?

Малена?

Горько, когда на месте рыцаря в сверкающих доспехах оказывается… его ишак. Или даже ишак его оруженосца. Горько и гадко.

Благородный человек никогда не позволит себе обсуждать женщину в таком ключе. Тем паче женщину, которая ему небезразлична. А если вот так, в мужской компании, как будто перебирают стати породистых кобыл… Малена никогда не позволила бы себе обсуждать любимого мужчину с другими. Никогда…

И уж точно не низвела бы свои чувства до… до такого.

Больно…

– Антон мне все рассказал.

– Да неужели?

– Маринка – тварь и гадина. Она и наврать могла.

– О чем?

– О пари.

– Могла. Но… не на пустом месте.

– В смысле? – не поняла Женя.

– Как ты думаешь, это порядочно – трепать мое имя перед каждой встречной?

Малена даже знала, когда это произошло. Когда она отказалась ехать с парнями, наверняка…

Гадко это. Словно мыла наелась… того самого, с мыловарни.

Больно и тошно было Малене, а Матильда разделяла ее эмоции. Сестра же страдает!

– Ну…

– Я не давала повода. И мне сейчас очень неприятно. Можешь так и передать Антону Владимировичу.

Женя вздохнула.

– Ладно… Ты справишься?

– Не дождетесь, – огрызнулась уже Матильда. – Из принципа переживу всех, особенно эту парочку ловеласов!

Женя фыркнула и вышла из санузла.

* * *

Антон больше ничего не говорил по этому поводу. С Давидом он, похоже, созвонился сам, потому что вечером перед конторой джипа не было.

– Отвязался? – не поверила в чудо Матильда.

– Благословением Сестры и Брата…

– Не было бы счастья, да несчастье помогло?

– Значит, это не несчастье, а предпосылка для счастья, – философски ответила привыкшая к софистике Малена.

– Аэссе.

– Аминь.

Его величество Остеон, Аланея

Король работал.

Упорно, серьезно, вдумчиво, он разбирал бумаги в присутствии канцлера. Что-то подписывал, что-то откладывал к рассмотрению, что-то кидал в корзину, когда…

– Ваше величество, беда!!!

Его величество проехался пером по столу и, конечно, сломал остро заточенный наконечник к шервулям[1]. И дернулся не только король.

Канцлер, который как раз подкладывал королю документ на подпись, аж чернильницу опрокинул, укоризненно глядя на Бариста Тальфера, который влетел (с его-то тушей только бегать!) в королевский кабинет.

– Что случилось?

– Степняки перешли границу и движутся вглубь страны! Голубь прилетел…

Канцлер, Леонар Тарейнский, забыл обо всем на свете. Иначе никогда не протянул бы руку вперед короля.

– КАК?!

Барист сунул в протянутую руку скатанную в крохотную трубочку бумагу.

Его величество перехватил донесение в воздухе, проглядел…

И медленно, словно в дурном сне, начал оседать на ковер, под взглядами стряпчего и канцлера.

– Ваше величество!!!

Канцлер едва успел подхватить короля и осторожно уложить на ковер.

Каким чудом Барист успел прикрыть дверь, знал только он сам.

– Лекаря!!! – едва не в голос взвыл канцлер.

Вроде бы толстяк неуклюжий, малоподвижный, но Барист мигом оказался рядом с Леонаром, стиснул его руку.

– Нет! Капли в ящике стола!

– ГДЕ?!

Барист ловко вытащил ящик, вытряхнул на ладонь пузырек темного стекла, накапал капли прямо в кубок с вином и принялся осторожно, явно привычно поить короля.

Канцлер поддерживал его величество под плечи.

– Что с ним?

Стряпчий посмотрел на канцлера и решил махнуть рукой на тайну. Такое не скроешь… пусть его величество сам потом разъясняет… или казнит.

– Его величество болен.

– Что говорят лекари?

– Простите, ваша светлость, я ничего не могу сказать без разрешения его величества.

Канцлер поглядел весьма многообещающе, но Баристу было не до того. Он даже не заметил, потому что вливал в губы короля вино с настоем.

Остеон пошевелился, глубоко вздохнул… На серые щеки начал возвращаться румянец.

– Кто здесь?

– Лежите, ваше величество! – Канцлер чуть потеснил Бариста, наклонился над королем.

– Кто… знает?

– Обещаю, я буду молчать.