Охота - Кирилл Цыбульский

проваливался в трюм несущегося по волнам ночи корабля Эдем. Ветер раздувал парус и нес экипаж в открытый океан.

Он впервые пил русскую водку – лекарство от всех болезней в России. После сигареты целебный эликсир начал действовать. Сначала пошатнулось изображение, затем далекий шум дорог и голос Моники поменялись местами: водители стали слепить фарами и сигналить с чудовищной силой. Терри показалось, что сейчас его собьет машина, и иностранец шагнул назад, ударившись затылком о стену. Русская водка действовала как наркотик.

Терри Коул справился с настигающей паникой, зацепившись за тихий голос Моники:

– И что же внутри у людей в этом баре? – спросил он.

Моника изучила его лицо и выругалась странной фразой:

– Нет там ни зерна! Ни мозгов, ни истории. Но ты не такой, как они.

Они выпили еще по несколько рюмок. Терри смотрел на девушку и видел перед собой юную красотку. Он ударял кулаком по барной стойке вместо закуски и злился на самого себя, злился за то, что пялится на Монику точно так же, как все эти скелеты вокруг. Терри Коул ничем не отличался от каждого из этих неудачников. Моника ошиблась, увидев в нем нечто другое. Может быть, она хотела привлечь его внимание или попросить оплатить счет.

Мысли мешались в голове Терри. Водка заставляла злиться, а после смеяться. Русский наркотик хотел послать Монику ко всем чертям и раздеть до скелета.

Они выпили последнюю рюмку, и Терри Коул сказал:

– Думаю, пора по домам.

– У меня нет дома, – ответила Моника.

В мозге произошло короткое замыкание. Какое-то время Терри сидел в ступоре.

Бар закрылся в три часа ночи, и едва знакомая друг с другом парочка ждала такси, сидя на тротуаре. На этот раз сигарета очистила мозг от мыслей, в голове гулял штиль.

Моника положила голову на плечо иностранца и затянулась, выпустив дым ему в лицо. Девушка обняла руку Терри и почувствовала тепло. Оно было знакомым и легким, таким воздушным, как воспоминания о счастливом детстве. Под ногами хрустел снег, и маленькая Маша Иванова шла за руку с мамой. Они возвращались домой из детского сада, мама приготовила дочери подарок и обещала отдать его дома. Маша рассказывала маме, что нарисовала большую-большую кошку, и все подумали, что это тигр или лев. А на самом деле Маша нарисовала во весь рост котенка, которого загадала Деду Морозу на новый год, и который ждал ее под елкой с бантиком на макушке.

Моника выдохнула дым и унеслась на воздушном шаре ввысь. Она вспомнила, как дергала за мамин рукав и смеялась. Маша просто хотела выпытать, что же ее ждет дома, девочка просто не знала… Она теребила старый рукав пальто, и страсть разгоралась сильнее, приближаясь к дому. Мать и дочь остановились на перекрестке. За ним росла желтая панельная девятиэтажка, на последнем этаже горели черные окна. До квартиры казалось так далеко, что Маша сильнее тянула за рукав матери, она сопротивлялась всем крошечным телом, оставаясь позади терпеливой женщины. Девочка просто не знала, что в канун нового года на красный сигнал светофора вылетит автомобиль, и все ее мечты оборвутся. Пьяный водитель сбил Марину Иванову, которая спешила подарить дочке котенка и первой вышла на дорогу, когда загорелся зеленый.

Маша Иванова помнит последний взгляд своей матери: она обернулась и посмотрела на непослушную дочь с лаской и любовью. В ее глазах не было раздражения или усталости. Нет. Напротив. Тепло и томительное ожидание счастья, которого ожидала Маша от котенка, – вот что было во взгляде матери перед тем, как удар раздробил ее кости на снежинки.

Тело женщины отбросило на два десятка метров, выхватив из рук дочери. Водитель не собирался останавливаться, он не отпускал ногу с газа. Красная тойота догнала упавшее на землю тело и переехала его поперек грудины на полной скорости и на глазах маленькой Маши. Ребра смялись как консервная банка. Человек стал таким уязвимым, смертным.

Моника закурила новую сигарету. Она попала под власть наркотика, от которого было не спрятаться. Алкоголь ударял волнами воспоминаний в висок, и боль резонировала по коже мурашками. Маша Иванова подбежала к матери. Она не замечала, как по шее текли слезы, как крик заглушал шум улиц. Девочка упала на колени. Она гладила лицо матери, пока прохожие не оттащили ее. Мама выглядела живой; «моргни» – просила до сих пор Моника. Но мама не отвечала. Жизнь покинула ее сердце.

А Маше осталась жалкая жизнь.

Моника поднялась и, прикрывая грудь подушкой, зашла в ванную. Она не знала, где находится и сколько прошло времени с той ночи в баре. Девушка сидела на крышке унитаза и старалась собрать осколки памяти, на которые разбилась прошедшая ночь. Грязный бар Эдем, навязчивый американец, такси. А дальше?

А дальше на Монике не было нижнего белья, она проснулась с завсегдатаем подвала, который храпел под одеялом. Вот что было дальше. Моника успела осмотреть квартиру по пути в ванную. Осматривать было особенно нечего: голые стены, большая кровать посреди кухни и разбросанные по полу вещи.

Провалы в памяти пугали, Моника начинала нервничать и стучала голой пяткой по полу, не зная, насколько далеко зашли эти двое ночью. Девушка приложила ладонь к влагалищу, провела пальцами между малых и больших половых губ, дотронулась до входа во влагалище и поднесла руку к носу. Сухо, никем незнакомым не пахло.

Моника выглянула из ванной комнаты, в квартире слышался крепкий сон. Девушка стала собирать свои вещи. Кружевной лифчик, чулки, на одном из которых пошла стрелка, блузка, юбка. Моника подняла мужские трусы и тут же отбросила их в сторону, будто обожглась. Она вернулась в ванную и поняла, что принимала душ. Трусики висели изнутри душевой кабины, на ручке. Красное кружевное белье в цвет маникюра вернулось на стройное тело.

Без чулок и с икебаной вместо прически Моника встала на каблуки, брошенные у входной двери. Куртка ночного незнакомца валялась на полу, и ничего не стоило обчистить ее карманы. Девушка достала из правого отделения несколько долларовых купюр, не взглянув на них. Над левым карманом она замерла, когда почувствовала нечто твердое. Она держала в руках пистолет. Тот тип, с которым она напивалась и спала в одной постели, держал при себе настоящий ствол.

Терри завертелся в кровати. Он что-то простонал и скинул с себя одеяло. Так заканчивалась каждая ночь в Эдеме: после того, как корабль, расправив парус, уносился за горизонт, он разбивался на мелкие щепки, одной из которых был Терри Коул. Моника находилась в незнакомой квартире с мужчиной. Тугая слюна сползла по горлу Моники, и она попыталась опустить дверную ручку, чтобы сбежать. Дверь оказалась заперта.

Схватив замок и повернув его, словно увеличивая громкость на