Отморозки. Новый эталон - Андрей Земляной
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Львов немедленно позвонил по телефону в гостиницу и приказал всем срочно прибыть к пристани, в полном боевом.
Получив приказ, оставленный за старшего зауряд-прапорщик Варенец на всякий случай уточнил:
– Командир, и пэпэша с собой брать? – но тут же вытянулся во фрунт, услышав звеняще спокойное:
– Варенец! Повторите приказ!
– Прибыть к пристани в полном боевом, командир…
– Вопросы? Нет? Выполнять!
Варенец раскрыл чемодан и вытащил оттуда ППШ – «пистолет-пулемет штурмовой». За ним еще один, и еще…
– Разбирай оружие! Тесаки, пистолеты – с собой. Магазины и патроны россыпью – в ранцы, с запасом!..
…По дороге к пристани Львов заехал в оружейный магазин.
– Чего изволите, ваше превосходительство? – угодливо склонился хозяин.
– Патроны к маузеру С-96 имеются?
– Как же-с… Сколько прикажете?
– Все.
– То есть как? – опешил хозяин. – Ваше превосходительство, как это «все»?
– Все, сколько у вас имеется в наличии, – терпеливо пояснил Львов. – Вы меня хорошо слышите?
– Д-да, но… их же пять тысяч, без малого, – пролепетал хозяин, подрагивая брюшком и подбородком. – Пять тысяч, ваше превосходительство…
– Очень хорошо. Спиридон, – обратился Глеб к ефрейтору, – прими. Сколько я вам должен?
– Э-э-э… Одну минуту, ваше превосходительство, – зачастил купец. – Коробка в сорок патронов стоит рубль шестьдесят две копейки… Значит за сто девятнадцать коробок… это будет, – и он потянулся за счетами.
– Не трудитесь, – сухо обронил Львов. – Вам надлежит сто девяносто два рубля семьдесят восемь копеек. Потрудитесь получить…
Он достал портмоне, вытащил из него две сотенные бумажки, аккуратно взял сдачу и помог Кузякину загрузить коробки в услужливо предоставленный хозяином холщовый мешок. После чего они широкими шагами вышли из магазина, проигнорировав пожелание хозяина: «Хорошей охоты, ваше превосходительство»…
Этот день обыватели Красноярска запомнили надолго. В четыре часа пополудни в районе Нахаловки – эдакой красноярской Хитровки – загремели первые выстрелы, а потом стрельба не прекращалась практически до самого рассвета. Львов решил преподать местному уголовному миру памятный урок и взялся за дело с такой яростью и такой энергией, что даже видавшие виды обитатели Нахаловки еще долго пугали друг друга злым пожеланием: «Да чтоб тебе генерала Львова увидать!»
Выяснив, где может прятаться последний участник нападения, Глеб повел своих штурмовиков в атаку. В первом же попавшемся на глаза замухрыжистом трактире он получил информацию о месте пребывания нескольких «иванов[40]». Оставив после своего ухода полсотни трупов тех, кто не пожелал делиться ценной информацией, а «разговорчивых» посетителей трактира – в полуобморочном состоянии от ужаса и боли, Львов со своими бойцами взял штурмом первую же «иванову хату».
Самого ивана захватить живым не удалось. Очередь из ППШ прошла слишком удачно, а может, и наоборот – неудачно, поставив точку в карьере старого каторжанина. Но двух его подручных штурмовики захватили живыми. Следующие полчаса они отчаянно завидовали своему покойному патрону, на все лады проклиная тот день, когда родились на свет, а больше всего – тот момент, когда им самим удалось увернуться от пули. Экстренное потрошение в исполнении Львова и его команды всегда вызывало нарекания Анненкова-Рябинина излишней жестокостью и эмоциональностью, на что, впрочем, Глеб всегда отвечал Борису, что его еще в детстве исключили из школы юных садистов за зверство…
Самым ужасным для пленников было то, что они понятия не имели: о чем их спрашивает этот оживший ночной кошмар в генеральском мундире! Но наконец их обычно дремлющий разум пробудился от дикой боли, и они с легкой душой сдали Львову всех остальных иванов Нахаловки, справедливо предположив, что тогда их оставят в покое. И их действительно оставили, милосердно подарив им покой. Вечный…
Следующего главаря захватили в тот момент, когда тот, встревоженный стрельбой, собирался убраться куда подальше. Вместе с одним из хозяев преступного мира в руки штурмовиков угодили его подельник, скупщик краденого – марвихер, который принес «долю в общак», и вульгарно размалеванная девица – хозяйская маруха.
Очередь из ППШ в потолок настроила всю компанию на мирный лад. У захваченных изъяли оружие, после чего приступили к допросу и «мерам устрашения четвертой степени».
При этом действе присутствовали, хотя и невольно, местный околоточный с двумя городовыми. Они прибежали на выстрелы и оказались мгновенно разоружены и крепко привязаны к стульям. Глеб махнул рукой:
– Полиции ущерба не наносить! – и повернулся к раздетому догола марвихеру. – Повторяю свой вопрос, любезный: кто держит пристань? Вы отвечайте, не заставляйте нас делать с вами то же, что и с этим, – и он слегка указал рукой в сторону кровати, на которой лежало окровавленное, полуживое существо, еще пять минут назад бывшее гордым иваном. – Вы все равно все расскажете, просто после такого живым мы вас не отпустим.
Следующие пять минут были наполнены дикими криками, стонами и визгами, а еще горловыми утробными звуками – полицейских тошнило.
– Спиридон!
– Слушаю, командир!
– Дай блюстителям порядка воды: их-то мучить не за что.
– Слушаю! – И в губы околоточного ткнулся ковш с водой, – Пейте, вашбродь, пейте. И рот прополосните: легче будет, я знаю…
Ефрейтор Кузякин не погрешил против истины: он хорошо помнил, как всего год тому его самого крутило и рвало еще почище полицейских. И как его отпаивали водой – тоже помнил прекрасно…
Пока Спиридон поил городовых, штурмовики принялись за маруху, чем и свели на нет все усилия сердобольного генерала и его верного ефрейтора, так что Кузякину пришлось повторить процедуру…
– В-ваше пре-пре-превосходительство, – проблеял отдышавшийся околоточный. – О-о-оставьте вы в покое эту погань. У нас на пристани самый главный – Меркул.
– Спасибо, – на изуродованном шрамами лице мелькнула короткая улыбка. – Покажете, где он обитает?
– Д-да, конечно, ваше превосходительство! Я – с радостью!
Радость околоточного Огурцова была искренней: Меркул не входил в число его «опекаемых», подарков на день Ангела и на престольные праздники не носил, так что сдать его суровому генералу с изуродованным лицом – дело хорошее и благородное. Правда, жаль здешнего ивана, да и Клусачева – того самого марвихера – тоже жаль: им обоим да и марухе Верке просто и равнодушно полоснули клинками по горлу. Не видать от них больше «барашков в бумажках». Но это и ничего: новые придут – свято место пусто не бывает! – снова отдавать станут. А вот увидит местный сброд, как Огурцов вместе со страшным генералом идет, – уважения прибавится. Да и бояться будут: вдруг Огурцов попросит заступничества, а генерал возьми, да и помоги?! Храни господь!..