Империя Зла - Юрий Никитин

– Борис?.. Мне казалось, его зовут... зовут...

– Как зовут по паспорту, – переспросил Коганживо, – или как его назвали вы? В минуту, так сказать, вдохновения.Образно очень...

Кречет поморщился, Коломиец оскорбленно разводил руками, ненаходил слов, а на выручку культуре пришел Сказбуш:

– Это новый. Прежний создал три банка, один на своеимя, два на подставных лиц, теперь ворочает миллиардами открыто... Миллиардамидолларов, не рубликов! А новый, как ни странно, вместо того, чтобы торопливоподбирать крохи, доворовывать мелочи, которые в спешке растеряли акулы...взялся за реконструкцию православия! По крайней мере так заявил. Правда, врядли сам знает, что с ним делать, но сила в нем звериная, спит по четыре часа всутки, пашет, как стадо волов, вокруг него уже начала собираться ярая молодежь.Кто-то из священников, а кто-то из тех, кто не мыслит Русь вне православия...

Кречет развел руками:

– Бог им в помощь. Дело их гиблое, но я им сочувствую.Если честно, у меня к исламу все-таки враждебного чувства больше, чем любви...той вовсе нет, все с молоком матери впитывается, это уже мои внуки-правнукивоспримут ислам как родное... Да и вообще, я всегда сочувствую искренним людям.Если конечно, этот новый патриарх не просто более ловкий политик, что на изломепопытается сорвать куш побольше, чем его предшественник. Тот, кстати, не трибанка открыл, а четыре. Четвертый как раз сегодня скупил акции самого крупногоалмазного рудника.

– А этот, новый?

– Опирается на старообрядцев. Так что у нас есть нетолько «Молодежь ислама», то и «Молодое православие».

– Бравые ребята, – согласился Сказбуш. – Язнаю эту породу. Сам из такой.

– Вы? – удивился Коган.

Сказбуш холодно посмотрел на финансового гения:

– Когда в шестидесятые наша пропаганда кричала, чтомогучие США вот-вот нападут на бедную маленькую Кубу, гордую и до задницыреволюционную, я написал, как и тысячи других парней, письмо в кубинскоепосольство, просил допустить меня воевать на стороне Кубы добровольцем. Насамом же деле, если честно, мне было все равно за кого там воевать: за Фиделяили за Батисту. Как и пару лет спустя мечтал как-нибудь попасть в Иностранныйлегион, чтобы воевать среди пальм, по которым скачут обезьяны, а на головойлетают настоящие попугаи, воевать в расстегнутом по пупа мундире, с закатаннымирукавами... Эти ребята из «Молодого православия» просто рады возможностиподраться. Не просто в подворотне с такими же идиотами, а как бы за правоедело!

Он протянул Кречету листок. Тот отставил на вытянутую руку,дальнозоркость прогрессирует и у президента, прочел задумчиво:

– Кириллов Борис Павлович... Гм... ладно. Получится,так получится! Если сумеет создать сильную и злую старообрядческую церковь, тобудет у нас православие. Если не удастся, будет ислам. Мне, как президенту,положено не вмешиваться, а взирать с высоты своего полета. Кречеты же залетаютвысоко.

Он сунул листок Сказбушу, тут же забыв о молодыхстарообрядцах. Краснохарев развернул перед президентом толстую папку с листамиразмером с кровельные листы, все в гербах и печатях. Сказбуш вздохнул, тщательноупрятал бумажку, перегибая так, чтобы не стерся на сгибе номер телефона.

Я помнил по новостям, что на руинах православной церквибыстро возникла церковь старообрядцев. Собственно, не возникла, а вышла изподполья, куда ее загнала еще при никоновском расколе официальная церковь.

Во главе стоял умный и энергичный Борис Кириллов, которыйруководил общиной старообрядцев под Пермью, затем в самой Перми, в началеперестройки сумел сплотить разрозненные общины... точнее, координировать ихжизнь, а когда начался развал самой системы официального православия, быстроприбрал растерянные души под свое крыло.

Христианская мораль прижилась, подумал я мрачно, потому чтоориентируется на слабых, убогих, немощных, оправдывает трусость иничегонеделанье. Если честно, каждый из нас в какие-то минуты чувствует себяслабым, неспособным постоять за себя, дать в зубы обидчику... И тогда на помощьприходит спасительная формула, что надо прощать врагов, что надо смиреннопереносить удары судьбы, не роптать, ибо кто страдал в этой жизни, тот будетвознагражден.. ха-ха!... в загробной. А кто вас пинал в этой жизни, тому уж какдадут черти вилами на том свете!

Если Христос и ориентировался на слабых, в самом деле жаждалдать им утешение, то его учение быстро сумели взять на вооружение сильные. Схохотом насилуя слабых, приговаривали: терпите, да вознаграждены будете там, загробом. А нас за гробом ох как бить будут!

В невеселые мысли проник, как отмычка кэгэбиста, задумчивыйголос Сказбуша:

– А что, если как-то помочь этим ребятам?.. Все-такипытаются спасти православие! А оно, как ни крути, все-таки наше. Мы стольковеков с ним прожили, стало совсем русским. И когда сербы задрались смусульманами, мы сочувствовали сербам только потому, что православные, амусульмане для нас враги, хотя те же самые сербы, только принявшие ислам...

Кречет смолчал, перевел взгляд на меня. Я понял, что кответу принуждают футуролога, ответил раздраженно:

– Господин президент! Вы знаете, что меня больше всеговозмутило в когда-то еще совсем молодой и растущей фирме МММ? Задолго до того,как они начали выпускать всякие там липовые бумажки?.. Та знаменитая их акция соплатой проезда в метро!.. Ах, да вы ж в метро не ездите, все на бронированномавтомобиле...

– Я тогда ездил на бронетранспортере, – прорычалКречет, – но вы продолжайте, продолжайте!

– Говорю, они однажды оплатили сутки работыметрополитена, и все жители Москвы ездили бесплатно, за счет МММ. Меня этовзбесило тогда до свинячьего визга. Хотя все турникеты были отключены, я всеравно упрямо бросал пятачок, тогда еще были пятачки... кругленькие такие,медные, в щель автомата. Я не желал, чтобы за меня кто-то платил!.. Я могупозволить бросить пятачок за меня или пробить талончик в троллейбусе своемудругу или подруге, но никак не незнакомому человеку. Я не хочу быть обязаннымкому-то. Я не хотел быть благодарным какой-то там МММ. Я возненавидел за этудурацкую купеческую замашку.

Кречет сказал с усмешкой:

– Виктор Александрович! Пожалуй, вы были единственным встране человеком, кого возмутила эта акция. Остальные были рады халяве.

– Верно, – согласился я печально. – Я тогдаработал в коллективе... они могут вспомнить сейчас, как я кипятился, орал, аони пожимали плечами. Это ж, мол, прекрасно, что фирма часть своих доходовпускает на нужды населения. Да, пожалуй, они и сейчас не поймут. Это ведьсовсем из другой категории. Как не поймут и того, что я не могу допустить,чтобы кто-то называл себя моим отцом, духовным или каким-то еще, меня – овцой.а я кивал и молчал в тряпочку...

Кречет хмыкнул, а ехидный Коган спросил коварно: