Призрак - Роберт Харрис

ЛОНДОН: (АП) — Согласно сообщению, появившемуся в газете «Сандей», бывший британский премьер-министр Адам Лэнг обвиняется в незаконном использовании британского подразделения специального назначения для захвата четырех подозреваемых террористов пакистанского отделения Аль-Каиды и их последующей передачи следователям ЦРУ.

Пять лет назад четверо британских граждан — Назир Ашраф, Шакил Кази, Салим Хан и Фару Ахмед — были схвачены в пакистанском Пешаваре. Далее их якобы вывезли из страны на секретную базу, где подвергли пыткам. Мистер Ашраф умер во время допроса. Мистер Кази, мистер Хан и мистер Ахмед в течение трех лет удерживались в Гуантанамо. На данный момент лишь мистер Ахмед остается в заключении в американском лагере военнопленных.

Согласно документам, полученным лондонской «Сандей Таймс», мистер Лэнг лично одобрил операцию «Буря» — секретную миссию похищения вышеуказанных подозреваемых террористов. Данная операция, в нарушение международных и английских законов, была осуществлена элитным отрядом Специальной авиадесантной службы (САС) на территории суверенного государства.

Британское министерство обороны пока отказывается комментировать подлинность документов и существование операции «Буря». Представительница мистера Лэнга сообщила, что бывший премьер-министр не планирует делать каких-либо заявлений по поводу возникших слухов.

Я прочитал статью три раза. Она почти ничего не добавляла к прежней информации. Или добавляла? Мне трудно было судить об этом. Вопреки обычной практике моральный аспект события не обсуждался вовсе. Кодекс чести наших отцов, который соблюдался даже во время войны с нацистами (запрет на пытки, например), теперь не являлся обязательной нормой поведения в обществе. Я уверен, лишь десять процентов населения отреагировали бы на это сообщение с тревогой — при условии, что им удалось бы обнаружить его. Остальные девяносто просто пожали бы плечами. Говорят, что свободный мир все больше кренится на темную сторону. А чего еще ожидают люди?

Мне нужно было убить пару часов до приезда обещанной машины, поэтому я прогулялся к маяку по деревянному мосту, а затем прошелся по улицам Эдгартауна. При свете дня город выглядел еще более пустым, чем ночью. Белки бегали без опаски по пешеходным дорожкам и носились по деревьям во дворах. На пути мне попалось около двух дюжин живописных домов, построенных моряками-китобоями в девятнадцатом веке. Судя по всему, в них никто не жил. «Вдовьи дорожки» по бокам зданий оставались пустыми. Я не заметил ни одной женщины в черном платке, которая с печалью смотрела бы на море в ожидании момента, когда ее мужчина вернется домой — скорее всего, по той причине, что все они теперь перебрались на Уолл-стрит. Рестораны были закрыты; за витринами маленьких бутиков и галерей виднелись ободранные стены и пустые прилавки. Я хотел купить ветрозащитную куртку, но магазины не работали. На окнах, заполненных пылью и трупиками насекомых, пестрели наклейки с надписями: «Благодарим за отлично проведенный сезон!!!», «Увидимся весной!».

То же самое творилось и в гавани. Главенствующими красками здесь были серый и белый цвета. Серое море и белое небо. Серые кровли крыш и белые стены. Пристани, выцветшие до сине-серых и зелено-серых оттенков, и пустые белые флагштоки, на которых сидели серо-белые чайки. Казалось, что я видел перед собой полотно, написанное Мартой Стюарт, — картина из цикла «Люди и природа». Даже солнце, парившее теперь над островом Чаппакуиддик, соблюдало общий тон и сияло серо-белым светом.

Я прищурился, поднял руку, защищая глаза, и посмотрел на тянувшуюся вдаль нитку берега с нанизанными на нее бусинками дачных домиков. Вот где карьера сенатора Эдварда Кеннеди свернула к своему фатальному концу. Согласно путеводителю, весь Мартас-Виньярд являлся летней игровой площадкой для семейства Кеннеди. Им нравилось плавать под парусом от порта Хайяннис и далее. Однажды Джек, уже будучи президентом, хотел причалить к частной пристани яхт-клуба Эдгартауна. Это возмутило республиканцев, и они, грозно сложив руки на груди, выстроились рядами вдоль берега, наблюдая за яхтой Кеннеди. Ему пришлось плыть дальше. Это случилось летом — в тот год, когда его застрелили[15].

Несколько яхт, стоявшие у пристани, были накрыты на зиму пленкой. Одинокая лодка со съемным мотором направлялась к плесу для проверки ловушек на лобстеров. Я сел на скамью, надеясь увидеть хоть что-то интересное. Но только чайки с криками носились в воздухе. Ветер раскачивал трос на ближайшей яхте, и тот с тихим звоном бил по металлической мачте. Издалека доносился стук молотка — кто-то готовил жилище к летнему сезону. Пожилой мужчина выгуливал собаку. Не считая этих мелочей, вокруг меня за целый час не произошло ни одного события, способного отвлечь писателя от рутинной работы. Это было воплощение дилетантской концепции рая для авторов. Я начинал понимать, почему Макэра мог сойти здесь с ума.

«Призрак» часто находится под прессом издателей, требующих от него интересный и спорный материал, который можно использовать в дальнейшем для продажи или для порождения волны скандальных публикаций во время издания книги.

Эндрю Крофтс.

«Профессия писателя-«призрака».

В то утро за мной заехал мой старый друг, глухой таксист. Поскольку меня поселили в отеле Эдгартауна, я, естественно, предположил, что особняк Райнхарта находится где-то в районе порта. Там имелось несколько больших домов, возвышавшихся над гаванью, с садами, спускавшимися вниз, к частным пристаням. Они казались мне прекрасным местом для жилья миллиардера. Однако позже я понял, насколько невежественными были мои суждения о вкусах и возможностях серьезных богачей. Мы выехали из города и помчались по шоссе, следуя указателям, на Западный Тисбери. Примерно через десять минут дорога привела нас в густой лес, и прежде чем я успел заметить брешь среди деревьев, такси свернуло налево — на неприметную песчаную дорогу.

До этого момента я никогда не видел зарослей кустарникового дуба. Наверное, летом они выглядели великолепно. Но в зимнее время природа вряд ли смогла бы предложить вам более унылый вид из своего ассортимента в департаменте флоры. Эти изогнутые карликовые деревья пепельного цвета росли вдоль дюн — насколько хватало глаз. Несколько свернувшихся коричневых листьев служили слабым доказательством того, что они некогда были живыми. Узкая дорога тянулась среди зарослей почти три мили. Машина то взбиралась на дюны, то спускалась с них. Единственным животным, увиденным мной, был пробежавший скунс. Наконец мы подъехали к закрытым воротам, и перед нами из оцепеневшей атмосферы дикой местности материализовался мужчина с планшетом на боку. Под его темным пальто от фирмы «Кромби» проглядывала блестящая черная форма полицейского из Оксфорда.

Я опустил окно и протянул ему свой паспорт. Его большое угрюмое лицо приобрело от холода кирпичный цвет; уши покраснели: он явно был не рад своей доле. Его печальный вид как бы говорил, что ему сначала поручили охранять одну из внучек королевы в двухнедельной поездке на Карибы, а затем в последнюю минуту вдруг отправили сюда. Он хмуро сверил мою фамилию со списком в планшете, сбил пальцем большую каплю влаги, висевшую на кончике его носа, и обошел вокруг машины, проверяя номера. Я слышал, как где-то поблизости шумел прибой, демонстрировавший ветру свои бесконечные кульбиты.