Мигранты - Виктор Косенков

Через некоторое время Морозов добрался до школы. Пройти мимо нее и не заметить действительно было сложно. От морского побережья район словно бы отгородился густым лесом и развалинами. Что тут произошло, черт его знает, но дома, стоявшие близко к морю, были разрушены практически полностью: из-за деревьев виднелись лишь груды строительного мусора. Школа же сохранилась очень хорошо, только некоторые лопнувшие окна портили общую картину.

Около школы Игоря снова остановили дружинники с тесаками.

— Кто такой? — поинтересовался мускулистый мужик в полосатом тельнике.

— Игорь я, Морозов. Лену Малахову ищу. Мне сказали, тут она…

— Может, и тут. А сам откуда?

— Да я уж рассказывал, — нахмурился Игорь.

— А ты повтори. Глядишь, не развалишься.

Мужик говорил спокойно, без эмоций, совершенно не меняясь в лице. То и дело оценивающе окидывал взглядом Игоря, словно что- то прикидывал.

— Очнулся на пароме, застрял там. Мне мужик один помог. С того света вытащил, можно сказать. Я только вчера более-менее очухался и на берег смог выбраться. Вот и все. Еще вопросы есть?

Морозов вдруг понял, что ответил резко, раздраженно.

— А ты не кипятись. Мы тут таких враз успокаиваем. — Мужик сплюнул. Его голос показался Игорю смутно знакомым. — Может, и есть вопросы. Спросим — ответишь. Никуда не денешься. Значит, все время на корабле был. Хм. И как выбрался?

— Говорю же, помог мне мужик один.

— А он с тобой, что ли?

— Нет. Помер он. Сердце у него слабое оказалось.

Дружинники неторопливо, без суеты окружили Игоря.

Погано. Если навалятся, пикнуть не успеет…

— Эк не повезло-то, — с иронией покачал головой мускулистый мужик. — Сердце. Болеть тут не с руки, это да. А сам-то ты, чего же… откуда?

— С Финки я вернулся. Работал там. Ребят, чего за проблемы-то?

— Строитель, что ли? — проигнорировал мужик вопрос Игоря.

— Ну, типа того.

— А к-как через город-то прошел? — слегка заикаясь, поинтересовались из-за спины.

Морозов обернулся. Там стоял лысый бугай.

— Как… Шел-шел и прошел. На трамвае приехал.

— Сюда смотри. — Мужик в тельнике дернул Игоря за рукав, разворачивая к себе. — И что, никого не встретил?

— Почему никого? Девку какую-то. Да висельника…

Позади дружинников возникло шевеление. В темноте дверного проема показалась опухшая физиономия. Мелькнула и пропала. Игорь вздрогнул. Он успел заметить, что поперек лица у мужика пролегали четыре глубокие красные борозды, а один глаз был замотан грязной тряпицей. Раны были свежие.

— Какого висельника?

— Да в магазине, повесился мужик. Я внутрь забрался…

— Чего нашел?

— Ни черта не нашел.

— Есть хочешь?

— Не, — соврал Игорь. — Спасибо, позавтракал.

— Это чем же?

— А крысу прибил, да поел. Чего еще рассказать? Мускулистый лидер переглянулся с остальными дружинниками.

Некоторые вразнобой пожали плечами: черт его знает, мол.

— Ладно. Я Маркел. У нас тут порядок. Баб обижать нельзя. Все по согласию, так что, если какой шухер наведешь, разговор короткий будет. Мы в другие районы не суемся, и к нам чужих не пускаем. За тобой присмотрим… Еду тут каждый сам добывает, как может. Но если что, помогаем. Своих не бросим. Понятно?

— Понятно, — кивнул Игорь.

Вранье насчет «других районов» он отметил, но виду не показал. Больно подозрительно смотрел на него этот мускулистый Маркел, да и рожа, мелькнувшая в дверях, навеяла неприятные ассоциации.

— Типа, добро пожаловать, — протокольно осклабился Маркел. Игорь заставил себя вернуть улыбку. Дружинники, не сводя с него глаз, отвалили в сторону.

— Погодите, — окрикнул Игорь. — А Ленка-то Малахова где? Жива?

Лысый бугай безразлично махнул рукой в сторону темного подъезда:

— Там спрашивай…

В школе Игорь Лену не обнаружил. Спрашивая у всех подряд, Морозов, наконец, наткнулся на тетку, которая послала его к колодцу, куда Лена вроде как недавно ушла. В школе было много бодрствующих женщин, мужчины же, в основном, спали на матрасах и набитых травой тюфяках. Судя по неплохому вооружению, они тоже были дружинниками. Рядом с караульным находился целый арсенал: ухоженные тесаки, заточенные арматурины и даже короткие копья. В воздухе стоял тяжелый запах мужских тел.

— Армия, — пробормотал Игорь, осторожно пробираясь между спящими.

Женщины жили в бывших классах, тоже сообща. Они сновали туда-сюда, суетились по хозяйству: носили ведра, стирали, мыли, резали, натирали. Вокруг царил дух большой казармы, где у всех есть дело, и где, одновременно, всем на всё плевать.

Что-то неестественное почудилось во всей этой жизни. На короткий миг Игорю показалось, что цвета изменились, поблекли, что спящие уже и не спят вовсе, а давно умерли — просто никто не удосужился их вынести, похоронить…

Морозов тряхнул головой, отгоняя наваждение. Ну и чушь в башку лезет!

Пытаясь выбраться из душных коридоров, Игорь сам не заметил, как потерял направление. Его занесло в темный закоулок на лестнице, где густо воняло чудовищной смесью мочи и гнилых опилок. Двое с пиками резко выступили из закутка на свет.

Морозов замер.

— А чего верхние этажи? Заперты? — спросил он, кивнув на угадывающуюся в полумраке дверь с массивным засовом.

— Резерв, — важно ответил веснушчатый парень, перехвати» пику.

— А чего все на первом этаже ютятся? Жилья, что ли, нет?

— Всё есть. А там резерв. Вали давай, а то шухер подымем.

— Как к колодцу пройти? Мне там человека найти надо.

— Новенький? — уточнил второй парень, подозрительно глядя на Игоря.

— Вроде того.

— Вон туда, направо, там во двор выйдешь и найдешь свой колодец. Заходи со стороны котельной, а то вода разлилась. — Парень гыгыкнул, веснушчатый тоже усмехнулся. — По-другому только вплавь.

— Понял, спасибо.

Игорь, озираясь, пошел в указанном направлении и через пару поворотов действительно нашел выход.

Часовые не соврали: на заднем дворе школы растеклось порядочно. Из канализационного люка били мутные ключи, собирались в ручьи и стекали в огромную лужу. Женщины таскали воду в подвал, пригибаясь у низкой двери и громыхая ведрами на кургузой лестнице.

В груди приятно сжалось.

— Ленка! — крикнул Игорь, вертя головой. — Ленка!

Он не сразу увидел ее, не сразу выглядел среди друг их, одетых как попало, растрепанных и запыхавшихся баб. Она сама обернулась на зов.