Смерть за добрые дела - Анна и Сергей Литвиновы

в клубе не продавали, но проносить с собой не возбранялось. Ангелина не расставалась с серебряным портсигарчиком, и к середине ночи раскрепощалась радикально. Основная часть посетителей общалась, выпивала, танцевала, а потом скоромно уединялась в приват-комнате с единственным, ну максимум двумя партнерами. Асташина гуляла с размахом, напоказ. Дверь всегда нараспашку, и она в центре зала, всех эскортников соберет и еще несколько обычных клиентов.

Марьяна изо всех сил старалась не осуждать. Заплатила ведь Ангелина деньги свои. И никому плохого не делает. Но почему-то дома, когда включала телевизор, вечно попадала на шоу «Три шага до миллиона». Вглядывалась в чистое, светлое лицо телеведущей. И страшно бесилась, когда Ангелина с показным сочувствием спрашивала очередного облажавшегося игрока:

– Вы, наверно, плохо учились в школе?

И на работе – иначе просто не могла – держалась с телеведущей безупречно вежливо, но холодно. Изо всех сил маскировала презрение.

Ангелина – все телевизионщики немного психологи – настрой генерального менеджера почувствовала. Несколько раз, в паузах между «нюхами» и страстными обжиманцами, подходила, завязывала беседу. Пыталась найти подход. Марьяна в ответ изо всех сил старалась звучать искренне и мило.

Но Ангелина все равно капризно кривила губы:

– Я тебе не нравлюсь.

А однажды, когда Марьяна в очередной раз взялась уверять, что нет у нее камня за пазухой, гадко улыбнулась. Подвела к ней одного из свингеров – жирного, плохо пахнувшего, без передних зубов. Схватила генерального менеджера за предплечье и велела:

– Тогда поцелуй его. За меня.

Физический контакт с клиентами, ясное дело, табу. Но про особые случаи директор тоже говорил: здесь не монастырь. И за такую зарплату, как у них, иные прихоти придется выполнить.

Мужик показался Марьяне отвратительным. Но она была опытным менеджером и поняла сразу: если сейчас возмутиться, с работы вылетишь. Сама целовать не стала, но жадный, вонючий язык клиента в своем рту вытерпела. Что еще оставалось делать?

– Умничка. – Ангелина снисходительно похлопала ее по попе, обтянутой униформой (костюм должен быть обязательно узким, директор настаивал категорически).

Марьяна, когда пришла под утро домой, даже с котами не поздоровалась – сразу кинулась чистить зубы. Рот полоскала с хлоргексидином, никак не могла отмыться. Потом уснуть не могла: только вроде проваливаешься в забытье, но вспышкой воспоминание, и сразу передергивает от отвращения.

На следующий день отправилась к шефу. Рассказала о проблеме. Попросила давать в дни, когда является Нимфа (клубный псевдоним Ангелины), выходной.

Но начальник лукаво улыбнулся:

– Прости, не могу. Нимфа настаивает, чтобы с ней работала только ты. На ее дни ставлю тебе плюс десять.

Десять дополнительных тысяч рублей к зарплате – конечно, неплохо. Но это означало: прочими клиентами будут заниматься другие, а ей – хвостом ходить за Ангелиной. Исполнять все капризы. Наблюдать за непотребствами. Телеведущая, похоже, решила вволю над ней поиздеваться.

Но уволишься – с голоду подохнешь. В официальный бизнес после того, как дом отдыха под ее руководством прогорел, больше не возьмут. Да и Игорь на нее поглядывает небось только потому, что она в статусе генерального менеджера. А станет домохозяйкой без копейки – мигом потеряет всякий интерес.

Марьяна погладила Куксика, Ричи потрепала по загривку. Сказала котам:

– Буду терпеть. Простите.

Но терпеть было все сложней, ибо Ангелина оказалась изобретательной.

В следующий свой визит потребовала, чтобы Марьяна обслуживала ее «без верха»:

– У вас, в конце концов, свингер-клуб, а не гимназия.

Далее последовал новый каприз: телеведущей захотелось фартучка на голое тело – «как у ведьмы Геллы».

Марьяна ничего не имела против обнаженной натуры. В антураже свингер-клуба без разницы, во что сама одета. Но беда в том, что у клиентов строгая менеджер с голой попкой вызывала куда больший интерес, чем одетая в глухие, пусть и в обтяжку, костюмы. И Марьяне теперь постоянно приходилось мягко, но настойчиво отбиваться от желающих втянуть ее в общую оргию. Ангелина откровенно забавлялась. С поцелуями больше не приставала, но то и дело поглядывала насмешливо. Марьяна читала в ее красивых, с поволокой, глазах: «Я тебя уничтожу». И со страхом ждала, каким будет следующий ход.

* * *

Надя плакала, бесконечно повторяла:

– Ну, как же так? Почему?

Полуянов тоже не понимал.

Зачем Марьяна оставила для экстренной связи телефон Нади – еще объяснимо. Ради нее она шла на риск, нарушала правила. Вот, возможно, и решила: если попаду в беду, пусть выручает та, ради кого старалась.

Но Надька клялась-божилась: понятия не имела, где Марьяна работала и что затевала. Как же в таком случае помогать? На что бедняга рассчитывала?

– Почему ты не выяснила, что именно она собиралась сделать? – наседал Дима.

– Но у нас не положено! Ты же сам знаешь правила! – причитала Надя. – Я кинула в сеть запрос, Марьяна откликнулась. А детали исполнитель никогда не объясняет! Только отчитывается, получилось или нет.

– Но твой телефон для экстренной связи она дала. Значит, была уверена или надеялась: ты сможешь выручить. Почему она так считала?!

Надя прекратила рыдать. Только что бледные щеки заалели румянцем. Пробормотала:

– Может, она на тебя надеялась?

– Откуда Марьяна знала про меня?!

– Ну… мы с ней встречались однажды. На вечеринке у шефа. Болтали. И я вроде упоминала, где ты работаешь. Она тебя знает. Читала. Не нынешнюю твою муру, а раньше. Сказала, что восхищается тем, как ты расследования проводишь. Круче любого полицейского.

– Как я могу помочь, если у самого никаких вводных? Женская, блин, логика!

– Давать вводные у нас не положено. А логика нормальная. Ты же в итоге и выяснил, что случилось. Только слишком поздно было…

Митрофанова снова начала всхлипывать. Спросила:

– А что будет тому, кто ее убил?

– Вероятно, ничего. Она просто неудачно упала, так что причина смерти – несчастный случай. И расследовать его никто не заинтересован.

* * *

Наблюдать за соседями у Анатолия Юрьевича не в привычке, но, когда в дом напротив приезжает «Скорая», сложно не обратить внимания. А тут даже две бригады прибыли. Сначала раздолбанный фургончик из ближайшей к дому больнички (машину он знал, на весь район одна-единственная). И через десять минут – навороченный ambulance, вероятно, из дорогой клиники по страховке. Значит, беда с хозяйкой: для прислуги бы платную не вызывали.

В семь утра Анатолий Юрьевич как раз выходил на пробежку и Ангелину встретил. Красавица заулыбалась, помахала ему из наемного «Мерседеса» с шофером. Обычно рулила сама, любила с шиком проноситься мимо на спортивном «Порше». На авто с водителем перемещалась, только когда выпивала. Не часто, раз в месяц примерно. Ну да. Ночь на воскресенье. Очередной, видать, загул.

Но отсыпаться не стала. В час дня снова ее увидел: вполне себе бодренько вырулила из ворот, уже сама в водительском кресле.

Когда вернулась, не заметил.

А сейчас – в семь вечера – уже доктора у нее.

Анатолий Юрьевич не отходил от окна, наблюдал сквозь щелку в шторе. Бесплатная «Скорая» уехала первой. Частники задержались примерно на полчаса. Но вышли из дома одни – пациентку с собой не забрали.

Вероятно, ничего серьезного.

* * *

Ангелина терпеть не могла болеть и пребывала в дикой ярости. До чего мерзко, когда паршивое самочувствие рушит все твои планы!

Совещание на работе она худо-бедно пережила. В ушах только позванивало, и насморк совсем разгулялся. Но к трем дня прибавился кашель, глаза покраснели, начало знобить, и ей пришлось признать: заболела. Ради дела продолжала бы терпеть, но насиловать организм из-за личного не стала. Отменила занятие по ораторскому мастерству, дала отбой инструктору по йоге. Домой еле доехала. Бросало то в жар, то в холод. Похоже, все-таки ковид. С дороги позвонила горничной, велела проверить, есть ли еще тесты в наличии, и обязательно чтобы к ее приезду чай с малиной.

Марта, трусиха чертова, встретила ее в медицинской маске. Чай подавала – приборы с чашками на подносе дрожали.

Но тест снова показал отрицательный результат, и горничная заметно повеселела.

– Простудились вы просто, – сказала успокаивающе. – Давайте, может, горчичники? Мне мать всегда ставила, очень хорошо помогает.

– Иди ты к черту, – огрызнулась Ангелина.

Она надеялась забиться под одеяло, пропотеть и уснуть, но начал бить кашель. Противный, лающий. Уже на легкие перекинулось? Но почему так быстро? Да и температура по-прежнему тридцать шесть и девять, как утром была.

Горничная робко постучалась, предложила:

– Давайте настой противокашлевый сделаю.

Ангелина ответить не смогла: горло раздирало на куски. А когда приступ миновал и она начала вытирать губы бумажной салфеткой, то увидела на ней