Книги онлайн и без регистрации » Историческая проза » Россия и Запад на качелях истории. От Рюрика до Екатерины II - Петр Романов

Россия и Запад на качелях истории. От Рюрика до Екатерины II - Петр Романов

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 9 10 11 12 13 14 15 16 17 ... 102
Перейти на страницу:

Разгульные обитатели иноземной слободы знакомили туземцев, конечно, не с лучшими сторонами европейской жизни.

Позднее та же Немецкая слобода, наполнившаяся пленными, вывезенными из Ливонии, приобрела, наоборот, некую солидность и стала напоминать провинциальное европейское поселение. Что не удивительно, поскольку новые обитатели слободы прибыли в Москву из европейской глубинки – мест, достаточно удаленных от крупных центров западной культуры.

Вот отзыв иностранца-католика, некоего Маржерета, о явно несимпатичных ему ливонских пленниках-лютеранах, с удобствами обосновавшихся в Москве:

Вместо того чтобы помнить о минувшем бедствии, когда они были уведены из отечества, лишились имущества и стали рабами совершенно грубого и варварского народа, управляемого к тому же государем-тираном, и смириться ввиду своих несчастий, они вели себя так гордо, выступали так высокомерно, одевались так роскошно, что их можно было принять только за принцев и принцесс. Женщины, посещая церкви, наряжались только в бархат, атлас, и самая последняя из них в тафту.

Из сказанного выше очевидно, что большинство иностранцев жило в Немецкой слободе не без удовольствия и комфорта. Если кто-то и воспринимал свое пребывание в Москве как неволю, то уж точно это был плен в золотой клетке.

Два мира – иностранцев и русских, – по-соседски соприкасаясь, в чем-то ладили, а в чем-то оставались на непримиримых позициях, не без презрения поглядывая друг на друга. Это касалось и религии, и быта.

Один из иностранных очевидцев, Адам Олеарий, описывая домашние бани московских немцев, наглядно показывает разницу между их бытом и бытом русских. Устройство бань в Немецкой слободе в основных чертах было то же, что и у остальных москвичей (здесь сказалось местное влияние), но вот в деталях существовала разница. Ступени в немецкой бане обычно покрывались полотном, на полке лежали набитые сеном тюфяки, все было усыпано цветами и благовонными травами, на полу обязательно лежал изрубленный ельник, издававший приятный запах. Роль банщика по обычаю, перенятому у скандинавов, исполняла женщина. «Такой чистоты, – с явным удовлетворением заключает Олеарий, – нечего искать у грязных русских».

У русских был и остается свой взгляд на баню. Так, один российский профессор-гигиенист следующим образом прокомментировал мне этот отрывок:

Что касается благовонных трав, то они использовались в русской бане издавна. Что касается женщин-банщиц, то это, естественно, на любителя. А вот тюфякам, набитым сеном, в бане делать нечего. В русской бане после мытья каждого человека все обрабатывается кипятком, потому и чисто. Сколько заразы и грязи примет на себя тюфяк, представить легко, а вот каким образом в те времена все это потом качественно дезинфицировалось, представить сложно. Разве что всякий раз набивали новый тюфяк для каждого посетителя. Подозреваю, что это было слишком хлопотно. Не знаю, кто входил в баню более грязным – русский или немец, но из бани уж точно более чистым выходил русский.

Кстати, о врачах. Именно они являлись элитой Немецкой слободы. История приводит немало имен известных в Европе врачей, служивших в Москве. Особую славу приобрел бывший лейб-медик шведского короля фон Розенбург, считавшийся и на Западе одним из ученейших мужей. Должности врачей и аптекарей оплачивались щедро, не говоря уже о том, что помимо обслуживания царского двора все они имели большую практику и получали богатое вознаграждение от московских бояр, в основном собольими мехами и продуктами питания.

В отличие от других иностранных специалистов врачи выписывались из Европы на определенное количество лет и никогда не чувствовали себя в Москве пленниками. При всем своем деспотизме русские монархи понимали, что доверять драгоценную государеву жизнь лучше свободному человеку.

«Государю нашему до вашей веры дела нет»

Москва, считавшая себя после падения Византии Третьим Римом и мировым центром истинной веры, естественно, очень внимательно следила за религиозными воззрениями прибывших иноземцев.

Личная свобода вероисповедания гарантировалась всем, каждый у себя дома мог молиться как хотел. Другое дело миссионерская деятельность (она жестко преследовалась) или строительство церквей, на что разрешение давалось властью крайне неохотно, да и то лишь протестантам.

Для русских властей основным критерием в вопросе о религиозной терпимости служила не степень сходства той или иной конфессии с православием, а большая или меньшая ее склонность к прозелитизму. Католицизм с его настойчивой пропагандой своих взглядов, активной миссионерской деятельностью да еще и деловой хваткой представлялся Москве гораздо более опасным противником, чем протестантизм, не обнаруживавший тогда завоевательных тенденций в России.

Заглядывая чуть вперед, замечу, что подобная политика проводилась даже в ущерб интересам православных верующих за рубежом. Во всех дипломатических и торговых договорах, подписывавшихся русскими начиная со времен Ивана Грозного и позднее, доминирует один и тот же подход: Москва не настаивает на строительстве православных церквей за границей, а иностранцы не настаивают на строительстве своих храмов в России.

В 1562 году, заключая договор с Данией, Иван Грозный прямо оговорил, чтобы русские купцы не имели своей церкви в Дании, а датские – в России. Коммерция коммерцией, а вера верой. Ту же позицию легко обнаружить и в договоре с Англией: при всех торговых преимуществах, предоставленных Москвой Англо-русской компании, вопрос о вере по настоянию русской стороны был здесь вообще обойден.

За подобной позицией легко прослеживается одна из характерных особенностей Русской православной церкви, которая всегда занималась миссионерской деятельностью лишь на колонизируемых землях с нехристианским населением, но никогда не пыталась вербовать в свои ряды католиков или протестантов. Проводя такую политику, православная церковь считала себя вправе резко реагировать на любые попытки западных миссионеров вторгнуться на ее собственную территорию. Известная у русских поговорка «Чужого не надо, но и своего не отдадим» в полной мере относится и к вопросу вероисповедания.

Отвечая в 1587 году английскому послу Флетчеру, который ходатайствовал, «чтобы вольно было английским гостям, их слугам или кто от них начнет торговать жить в России по своей вере, в своем законе и к иной вере их принуждать не велеть», казначей Траханиотов и дьяк Щелкалов писали:

Государю нашему до их веры дела нет; многих вер люди живут у него в государстве, кроме английских приезжают сюда гости турецкие, цесаревой области [земли австрийского императора], французские, испанские и иных государств, и все они живут по своей вере кто как хочет, и от нее никто их не отводит.

Когда весной 1603 года в Москву прибыло крупное посольство от Ганзы во главе с бургомистром Любека Конрадом Гермерсом, им удалось договориться с Борисом Годуновым практически обо всем, кроме религиозного вопроса. Ганзе разрешалось снова иметь в Великом Новгороде, Пскове и Ивангороде по торговому двору, но только без храмов.

1 ... 9 10 11 12 13 14 15 16 17 ... 102
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. В коментария нецензурная лексика и оскорбления ЗАПРЕЩЕНЫ! Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?