Небесные воины - Вадим Проскурин

А теперь вдруг оказывается, что все, о чем я мечтал — сущие пустяки. Открыть фирму — раз плюнуть, надо всего лишь сходить в банк в облике вампира, а потом сходить к бандитам в том же облике (чтобы не убили) и попросить отмыть бабки. Хочется девушку — добро пожаловать к гуриям. Убрать кавказцев из бизнеса чуть сложнее, но если поднапрячься, тоже можно. Заглянуть в облике вампира на коллективную попойку милицейских генералов и объяснить доходчиво, что к чему… Или, еще проще, попросить Головастика, чтобы она взмахнула руками и сказала: «Рекс-пекс-пекс, сдохните, хачи, с особой жестокостью». Да и самому, полагаю, не так уж трудно выучиться этой магии.

Только не хочется мне больше ничего этого. Просто неинтересно. Открыть фирму — а зачем мне фирма? Ну, поимею я кучу денег — а куда их тратить? Казино я не люблю, квартира, шестисотый «мерседес» — зачем? Мне и в раю неплохо, в нашем с Леной бревенчатом шалаше.

А что касается возвышенных мечтаний, подумав, понимаешь, что не все так просто. Если вдуматься, кавказцы в своей массе не такие плохие люди, кое-чему и нам, русским, у них не грех поучиться. Трезвости, гостеприимству, семейным ценностям… Швали, конечно, среди них тоже хватает, но всех разом судить никак нельзя. И вообще, какая разница — русский, американец, чечен?… Для нас, бессмертных, все на одно лицо.

Что-то странное со мной происходит. Но если верить Четырехглазому, то все как раз нормально. Он говорил, что человек, достигший максимального просветления, не сразу привыкает к своей новой роли в круговращении бытия. А когда привыкает, дальнейшее зависит только от личных качеств бывшего человека. Каждый борется с божественной скукой по-своему. Бомж все время пытается облагодетельствовать остальное человечество, генерирует всякие идеи, одна бредовее другой, и с маниакальным упорством воплощает их в жизнь. Головастик просто развлекается — то книги пишет, то музыку сочиняет, то магической наукой увлекается, а то вдруг встретит на Земле интересного человека, да и проживет с ним рядом обычную человеческую жизнь. А потом еще что-нибудь интересное придумает.

А Четырехглазый, по-моему, вообще потерял человеческий облик за тысячелетия божественной жизни. Сидит себе в параллельном мире среди непонятных фиолетовых цветов и… черт его знает, что он там делает. Точно можно сказать только одно — в человеческие дела он почти не лезет, он даже в конец света вмешиваться не стал. Я его спросил однажды, почему, а он и говорит: «Если миру суждено погибнуть и возродиться, то кто я такой, чтобы вставать на пути дао?» И не поймешь, серьезно он говорит или иронизирует. Надо будет зайти к нему как-нибудь, получить очередную порцию божественного загруза. Тебе, говорил Четырехглазый, надо определиться, выбрать аватар из человеческой мифологии, будешь молитвы слушать, найдешь дело по душе… Гуру хренов… А если я не хочу нечего слышать, если я хочу просто жить? Понимаю, что это теперь уже невозможно, но ведь хочется же! И что со всем этим делать — черт его знает.

Лупоглазый «мерседес» стоял на обочине точно напротив входа в рай и необратимо нарушал своим присутствием чары, отводящие посторонний взгляд от точки перехода. Основной принцип этих чар состоит в том, что человек смотрит на зачарованное место, думает, что там нет ничего интересного, и отводит взгляд. Но это действует только тогда, когда в зачарованном месте действительно нет ничего интересного, хотя бы на первый взгляд. «Мерседес» с дипломатическим номером, припаркованный на обочине разбитой лесной дороги, убивает чары в момент.

Некоторое время я размышлял, не подцепить ли еврейскую машину лебедкой и не оттащить ли в сторону. В конце концов, она проезд загораживает. Не то чтобы совсем загораживает, объехать ее можно, но так парковаться совсем уж неприлично. Или обойдутся предупреждением на первый раз? Пожалуй, обойдутся.

Я объехал «мерседес», проехал ельник насквозь, выехал на райские пажити, забрался на вершину ближайшего холма и огляделся вокруг. Натана с Мордехаем нигде не было. Куда они подевались, хотел бы я знать? Впрочем, какое мне дело? Захотят — объявятся.

Они объявились очень скоро и в самом неожиданном месте. На моей кухне.

— Упорные вы ребята, — сказал я, проморгавшись и окончательно убедившись, что это не глюк. — Всю дорогу пешком протопали?

Натан мрачно кивнул. Мордехай довольно улыбнулся.

— Не так уж далеко, — сказал он. — Километров десять всего.

Натан злобно посмотрел на коллегу, но промолчал.

— Сергей, чаю будешь? — спросила Лена.

Я немного подумал и ответил:

— Лучше пива.

И стал загружать продукты в холодильник.

— Помнится, кто-то говорил, что не хочет дурманить себе мозги, — заметила Лена.

— Пивом мозги не одурманишь, — возразил я.

В комнате воцарилась тишина.

— Если стесняетесь говорить в моем присутствии, то я могу выйти, — сказал я.

— Да что вы! — воскликнул Натан. — Пожалуй, нам уже пора…

— Только пришли и уже пора? — удивилась Лена. — Вы Сергея испугались? Его не надо пугаться, он не злой. Да и куда вы пойдете? Скоро уже стемнеет. Лучше здесь переночуйте, кровать у нас, правда, только одна, но есть большой надувной матрас. Ночи здесь теплые, не замерзнете. Сергей, достань мне тоже пива, пожалуйста.

Я достал из холодильника сразу четыре бутылки.

— Пиво — это кошерно? — спросил я, обращаясь к Натану.

— Кошерно, — кивнул он. — Если слово «кошерно» еще имеет смысл в свете последних событий. Тот, кого вы называете Бомжом — это тот самый, кто передал Моисею десять заповедей?

— А я-то откуда знаю? — пожал я плечами. — Я тогда еще не родился. Можете Головастика спросить.

— Я бы хотел с ней поговорить, — сказал Натан. — Вы можете вызвать ее сюда?

— Кто я такой, чтобы ее вызывать? Она для меня примерно как для вас премьер-министр.

— Извините, — сказал Натан. — Об этом я не подумал. Но я не могу молиться Тиаммат или тем более Баалу!

— Ваши проблемы.

— Да, конечно, — кивнул Натан, отхлебнул пива и вдруг спросил: — Каково это — быть всемогущим?

— Не знаю, — ответил я. — Я не всемогущ.

— Разве это не вопрос времени?

— Нет, — я покачал головой. — Абсолютное всемогущество невозможно. Сможет ли всемогущий сотворить камень, который сам не сможет поднять?

Натан улыбнулся.

— Это очень старый парадокс, — сказал он. — Он разрешается очень просто — бог может сотворить такой камень, но никогда не станет этого делать.

— Почему? — спросил я. — Потому что он боится узнать, что из этого выйдет?

— Можно и так сказать. Кстати, когда мы к вам шли, мы видели много коровьих скелетов…

— Это Бомж лопухнулся, — пояснил я. — Он населил рай всякой скотиной, но не учел, что коров надо регулярно доить, иначе они погибают от мастита.