Принц для Золушки - Барбара Картленд

Мариота не могла найти подходящий ответ, и граф продолжил:

— Хикс сказал, что вы сами ведете хозяйство и трудитесь не покладая рук. Ведь это вы готовили для меня почти все блюда. Неужели вам нравится быть служанкой в собственном доме?

— Я привыкла и делаю эту работу с удовольствием, — не без вызова откликнулась Мариота.

— Какая ерунда! — вспылил граф. — Наверное, мне не стоит вам говорить, что вы произвели бы сенсацию в Лондоне, а через год ваша сестра Линн сделалась бы украшением балов в Сент-Джеймсе.

Мариота вздохнула и ответила столь же искренне и прямо:

— Будь наши желания резвыми конями, нищие наездились бы всласть. Я стараюсь принимать жизнь такой, как она есть, и находить в ней радость.

Граф промолчал, и она добавила:

— Линн тяготит наша бедность, и, надеюсь, вы не станете ее дразнить и рассказывать о лондонских балах. К чему тревожить ее воображение? Ни ей, ни мне не суждена светская жизнь.

— Неужели вы согласны похоронить себя и сестру в этом поместье и каждый день тянуть лямку домашних забот? Ведь здесь все так скучно и однообразно. Хорошо, что вам улыбнулась удача и вы нашли всадника, упавшего с лошади. Ну, а если бы этого не случилось?

Слова графа до глубины души обидели Мариоту. Она хотела ему возразить, сказать, что они тоже, бывало, веселились и хохотали до упаду, убедить его, что их счастье вовсе не за горами. Но он попал в самое больное место, и она, не сумев сдержаться, вспылила:

— Если вы, ваша светлость, считаете, что Квинз-Форд так убог, то я уверена — врачи скоро разрешат вам переехать в замок герцога. Вы нас больше не увидите и перестанете о нас думать.

Она подумала, что граф примется бранить ее, но он лишь произнес странно изменившимся голосом:

— Подойдите сюда, Мариота.

Она обратила внимание, что он назвал ее по имени, но не стала перечить. Граф протянул ей руку, повторив:

— Идите сюда. Я хочу вам что-то сказать.

Она подала ему руку, он сжал холодные пальцы девушки и обхватил маленькую, трепещущую от волнения ладонь.

Он не сводил с нее глаз, и Мариоту вновь поразила их ясная синева.

— Я обидел вас, Мариота, — признался он. — Я вовсе не желал этого. Простите меня.

Теперь он вел себя совсем иначе и не выпускал ее руку. Мариота ощутила неловкость и оробела. Она не ждала от него такого великодушия и деликатности. От волнения у девушки перехватило дыхание.

— Я хочу вам помочь, — заявил граф. — Вы слишком привыкли ни от кого не зависеть, и гордость мешает вам признать правду. Но подумайте об отце, о вашей очаровательной сестре и брате, с которым я еще не знаком.

— Я все время думаю о них, — запротестовала Мариота.

— Я знаю и успел понять, что весь груз семейных забот упал на ваши хрупкие плечи, но это не может продолжаться вечно.

— Возможно, в один прекрасный день что-нибудь произойдет.

— Что же именно?

Он говорил с ней участливо и с явным интересом.

— Я люблю сочинять разные истории. Ну, например, о том, что нашла сокровища в мансарде или закопанный в земле клад. А может быть, папа удачно продаст свою книгу и мы разбогатеем. Или добрая фея спустится с облаков и исполнит три моих желания.

Она рассказывала ему об этом, не ведая, как звучат ее слова. Мариота погрузилась в мир своих фантазий и более не чувствовала, что граф продолжает смотреть на нее и сжимает ей руку.

— Ну, и каковы ваши три желания? — спросил он.

— Во-первых, я хочу восстановить замок. Это мое главное желание. Во-вторых, я мечтаю, чтобы у Джереми появились хорошие лошади, вроде вашего скакуна. А в-третьих, мне хочется, чтобы Линн поехала в Лондон и блистала на балах в Сент-Джеймсе, как вы только что сказали.

— А для себя вы ничего не желаете? — полюбопытствовал граф.

— С меня довольно, если эти мечты сбудутся.

— Признайтесь, — продолжал допытываться он, — вы, наверное, часто думаете о любви. Вы же будете счастливы, если кто-нибудь полюбит вас, а вы полюбите его. Этого хочет каждая женщина.

— Я… так… полагаю, — отозвалась Мариота.

Она отключилась от реальности и перенеслась в сказочную страну, куда всегда устремлялась, оставшись одна.

— Вы никогда не были влюблены? — задал откровенный вопрос граф.

— Я только… грезила о любви.

— И какой был герой ваших грез.

— Высокий, темноволосый, очень красивый и великолепный наездник. Сильный, властный, уверенный в себе и одновременно добрый, великодушный и способный помочь другому в беде.

Слова срывались с ее уст так, словно она давно успела выучить их наизусть.

Мариота вновь увидела, как герой ее фантазий взбирается на вершину горы, путешествует по миру, изучая разные страны, или побеждает на скачках.

Ей не приходилось бывать на знаменитых скачках в Стипл-Чез, но она читала о них в газетах, а когда у них в графстве устраивали забеги на короткие дистанции, то, если ехать было недалеко, Джереми брал ее с собой.

Но обычно скачки ее не радовали, потому что в них не мог участвовать Джереми. Он не находил себе места от досады, а Мариоту захлестывала жалость к брату, и она думала только о нем.

«Я бы обошел этого парня на целую голову», — уверял он сестру, глядя, как улыбается у финиша победитель.

— По-моему, подобный идеал не так-то легко найти, — произнес граф.

Его суховато-резкая интонация отрезвила Мариоту, вернув ее с небес на землю.

Ей сделалось стыдно, что она столько времени пребывала в забытьи. Она попыталась высвободить руку и торопливо заметила:

— Очевидно, вы, ваша светлость, подумали, что я совсем сошла с ума от одиночества и несу всякий вздор.

— Назовете ли вы меня ясновидящим, если ваши мечты когда-нибудь сбудутся? — спросил граф.

— Вряд ли такое случится, — ответила Мариота. — Простите, но мне пора. Я должна пойти и приготовить вам завтрак. Надеюсь, он покажется вам вполне съедобным.

— А теперь вы несправедливы ко мне, — упрекнул ее граф. — Должен заметить, что столь прозаический тон не подходит к вашей роли ангела-хранителя.

— Если только я им была, — откликнулась Мариота. — Полагаю, что вы, ваша светлость, чувствуете себя совсем неплохо и не нуждаетесь ни в каких ангелах.

— Не уверен, — возразил граф. — Кстати, если это вас интересует, моя голова просто раскалывается от боли.

Мариота испуганно вскрикнула.

— Вы должны немедленно лечь, — приказала она. — Это моя вина. Наша беседа слишком затянулась. Сегодня вечером у нас будет доктор Даусон и отругает меня, узнав, что я вас огорчила.