Чувства и конфликты - Юлия Гиппенрейтер

Мать с двумя детьми, девочкой 4 лет и мальчиком 6 лет, гуляла во дворе. Мальчик по какому-то поводу агрессивно напал на сестру, и та горько заплакала.

Мать резко оттолкнула сына, и тот повалился на землю, подняв неимоверный крик. Мама растерянно взглянула на подругу, которая тоже гуляла со своими детьми: «Что мне теперь делать?». Подруга предложила спокойно двинуться к дому – дело клонилось к вечеру. Мама, взяв за руку младшую, сделала несколько шагов к дому, но нерешительно остановилась и оглянулась – мальчик продолжал валяться, и крик его усилился. Подруга убедила мать продолжить путь к дому. Однако нерешительные остановки матери и усиления крика мальчика повторились еще несколько раз. «Как же мы его там оставим?!», – не могла успокоиться мать. «Да ничего, – повторяла подруга, – вот увидишь, в конце концов, сам прибежит!». Действительно, почти у самого подъезда мальчик догнал всю группу, бросился на мать и с гневными криками начал колотить ее руками и ногами. Мать в растерянности говорила ему что-то увещевающее и убеждающее. К счастью, из подъезда вышел взрослый родственник. Подойдя сзади, он заключил разъяренного ребенка «в замок», и когда тот оказался способным его услышать, сообщил, что отпустит его только тогда, когда он возьмет себя в руки.

Позже от матери я узнала, что сын распускает кулаки не так уж редко, что ее «нет», как правило, в доме не признается – вот и младшая девочка начинает перенимать эту манеру – и мать приходит в отчаяние. Со своей стороны, она старается быть заботливой, внимательной, бережно относиться к переживаниям детей. В конфликтах она пытается их Активно слушать, говорить о своих чувствах, то есть посылать Я-сообщения (почерпнув все это из книжки), но всего этого оказывается недостаточно. Дети каким-то непонятным ей образом умудрились «сесть на шею».

Но мы можем догадаться, как это случилось, хотя бы по некоторым деталям только что описанной сцены. Отметим одну из них: мальчик зорко следил за реакцией матери на его крики, не без основания рассчитывая, что она вернется его утешать. И она бы вернулась, если бы не подруга!

Подобные сцены и поведение родителей давно известны. Они происходят и происходили во все времена и «у всех народов». Приведу еще одно яркое описание детского каприза из воспоминаний писателя Анатолия Мариенгофа. События относятся к жизни дореволюционной России.

Я играю в мячик. Как сейчас его вижу: половинка красная, половинка синяя, и по ней тонкие желтые полоски. Няня сидит на большом турецком диване и что-то вяжет, шевеля губами. Очевидно, считает петли. Мячик ударяется в стену, отскакивает и закатывается под диван. Я дергаю няню за юбку:

– Мячик под диваном… Достань.

Она гладит меня по голове своей мягкой ладонью:

– Достань, Толечка, сам. У тебя спинка молоденькая, гибкая!

– Нет, ты достань!

Она еще и еще гладит меня по голове и опять что-то говорит про молоденькую спинку. Но я упрямо твержу свое:

– Нет, ты достань. Ты! Ты!

Няня справедливо считает, что меня надо перевоспитать. Я уже не слышу и не понимаю ее слов, а только с ненавистью гляжу на блестящие спицы, мелькающие в мягких руках:

– Достань!.. Достань!.. Достань!..

Я начинаю реветь. Дико реветь. Делаюсь красным, как бочка пожарных. Валюсь на ковер, дрыгаю ногами и заламываю руки, обливаясь злыми слезами.

Из соседней комнаты выбегает испуганная мама:

– Толенька… Толюнок… Голубчик… Что с тобой? Что с тобой, миленький?

– Убери!.. Убери от меня эту старуху!.. Ленивую, противную старуху!.. – воплю я и захлебываюсь своим истошным криком.

Мама берет меня на руки, прижимает к груди:

– Ну, успокойся, мой маленький, успокойся.

– Выгони!.. Выгони ее вон!.. Выгони!

– Толечка, неужели у тебя такое неблагодарное сердце?

– Все теперь знаю. Ты любишь эту старую ведьму больше своего сына.

(А простаки считают четырехлетних детей ангелочками!)

– Толечка, родной, миленький…

Мама уговаривает меня, убеждает, пытается подкупить шоколадной конфетой, грушей дюшес и еще чем-то «самым любимым на свете». Но все это я отшвыриваю, выбиваю из рук и упрямо продолжаю поддерживать свое отвратительное «выгони!» самыми горючими слезами. Они льются из глаз, как кипяток из открытого самоварного крана.

Слезы… О, это мощное оружие! Оружие детей и женщин. Оно испытано поколеньями в бесчисленных домашних боях, больших и малых.

И что же?.. Мою старую няню – этот уют и покой дома – рассчитывают, увольняют за то, что она не полезла под диван, чтобы достать мячик для противного избалованного мальчишки…

Вот уже более полувека меня угрызает совесть за ту гнусную историю с мячиком, закатившимся под турецкий диван!

Примечательны заключительные строки воспоминания. Они обнажают «двойное дно» в переживаниях ребенка, который закатывал скандал. Знал ли он тогда, что чем сильнее будет кричать и изображать горе, тем скорее добьется своего? Конечно, знал! Одновременно на каком-то уровне сознания (или подсознания) он знал, что ведет себя как «противный избалованный мальчишка», что это стыдно, что это против совести!

Итак, что же делают не так родители?

Они не заявляют о себе и не удерживают свою позицию!

Каждый раз, уступая слезам и крикам, они сообщают ребенку, что это он – главный, что самое важное – его спокойствие и благополучие. Все остальное, в том числе другие, не важны. Не важна и мать с ее мнениями и запретами – ведь он все равно ее переломит! И это повторяется изо дня в день, десятки, сотни, тысячи раз! Как же не стать ему баловнем? И откуда возьмется совесть?

Можно сказать, что мать «тренирует» его в позиции эгоизма. Как результат, ей нечего рассчитывать на его внимание и уважение ни сейчас, ни в будущем. Маленький – он ее бьет и кусает, подрастая – пользуется ее трудом без мысли о благодарности («Сама же так хочет!»).

Но есть другой тип конфликтов, в каком-то смысле противоположный. Они возникают, когда родители увлекаются своей властью. В стремлении «правильно и твердо» воспитывать они оставляют без внимания переживания и потребности ребенка, то есть не слышат его.

Обычно так ведут себя либо «очень ответственные», либо просто авторитарные родители. Реакция детей, как правило, выливается в сопротивление «насилию». Иногда это открытое противостояние: хроническое непослушание, упрямство, действия «назло». Появиться все это может очень рано.