Святослав Загорский. Закон Севера - Татьяна Линг

Нахмурился, силясь рассмотреть хоть что-то, что могло его спасти, подсказать, кто же убийца, да только зря.

– Но вот следов там было слишком много. Хорвач как раз вернулся с большого тракта и рассказывал всякое, потому народа в кабак набежало, считай, все село! Чужаки ежели и были в Домне, то того я не заметил. Да и в округе тихо было. – Ладимир махнул рукой, понимая, что и не обратил он тогда особого внимания на росчерки земли возле Феодосии, вздохнул. – Вешать будете али на дыбу поднимете?

Князь аж кашлянул от неожиданности.

– Почему ты так решил?

– Так то, – Ладимир почесал в засаленной голове, – воевода на следующий день судил меня и вроде как к публичной казни готовили, да потом отчего-то отложили.

– Воевода… – многозначительно протянула Осинка и направилась на выход. Перед тем как выйти, задержалась и бросила невзначай: – Аксинья, с которой ты кувыркался в конюшне, пока Феодосию убивали, просила передать тебе, что любит и ждёт, когда ты домой воротишься!

Северный народ простой, неведом им стыд, когда мужика ловят с мужней бабой, то, что кузнец покраснел, было не очень заметно из-за грязи, налипшей на лице, но по сконфуженной позе князь понял: Ладимира пора отпускать.

– Почему молчал? – строго спросил Святослав. – Только расследование в тупик поставил! Ведь уверил всех, что это ты вурдалак местный!

– Так я-то что? Молчал из-за Аксиньи, ей потом не простит народ. – Ладимир ещё ниже опустил голову.

Князь уверился: перед ним не только честный, но и справедливый человек. Таких, как этот медведь, один на тысячу, поставил полюбовницу выше самого себя, хотя смерть ему грозила! Святослав поднялся со стула да приказал отпустить.

– Я спросить хотел, раз такое дело, – осмелел кузнец. – Можливо мне остаться на строительстве крепости, в тюрьме давно слухи ходят, что работёнка есть. Мне возврат в Домну заказан. А до этого времени отплатить добром, чем смогу, князь. Я и коней подковать могу, мечи да ножи вострые делаю. А ежели металлу достану хорошего, так и кольчугу, как на вас, смастерю!

Людей не случайно судьба сталкивает, не случайно и в сложных ситуациях, а потому Загорский ответил:

– Трофим, пристрой кузнеца, да проверь, как он меч держит, хорошие люди на службе всегда сгодятся!

Святослав в тюрьме боле не задерживался и не увидел, как Ладимир в ноги поклонился ему и заверил в верности до последнего вздоха. Не видел он и скупые слезы, потому как второй раз случилось у кузнеца просветление, что помимо дурных вещей в жизни случается и хорошее.

С лёгкой руки подарил князь Ладимиру не только жизнь, но и цель в ней: служить верой и правдой князю да бороться с силами темными, что люд простой губят. И одним из таких дурных кузнец назначил Никиту Головомоя. Служивый воеводы бочком прошёл мимо Ладимира и поторопился известить Твердислава, что нужен им новый душегуб, иначе в сёлах самосуд начнётся.

– Осинка, постой. – Князь догнал девицу, когда та направлялась присмотреть себе нового коня.

– Куда собралась?

– Возьму коня да дальше поеду. Ловить убийцу. – Осинка пожала плечами.

– Одна?

Северянка улыбнулась.

– Ты чего хотел, князь?

А Святослав знал, готов ради неё все сделать, только чтобы задержать возле.

– Помочь тебе хочу.

– Поехали вместе, коли хочешь, только воеводу с собой не бери. – Осинка улыбнулась ещё раз, и улыбка эта отразилась в улыбке князя.

– Хорошо, дай несколько дней на сборы.

Она не думала, что сможет это когда-нибудь пережить. Выла волком, хотела покончить с собой, прыгнув с крутого бережку, который они встретили по дороге. Стояла, смотрела вниз, на вострые серые камни, но не дал шаг сделать вездесущий Трофим. Схватил сзади, прижимая к себе, и зашептал на ухо:

– Ты чего удумала? Разве из-за одного гада стоит жизнь терять? Душу свою губить?

И Алена плакала в могучих руках седовласого мужчины. Трофим много чего в жизни повидал, но не трогало оно его, а в сердце уже тогда что-то шевельнулось, вздрогнуло, сбивая привычное движение в грудной клетке. Хоть Трофим и не ожидал, что под закат жизни встретит девушку, которая заставит его чувствовать себя мальчишкой.

Княжий муж спокойно переживал томления отсутствия женщин, где терпел, где руками помогал, а иногда не брезговал и продажной бабой. С возрастом становилось все легче и легче, а теперь… Теперь ему нравилось незаметно рассматривать, как Алена склоняет голову, как откидывает волосы или помогает кухарить бабам при обозе.

В лагере он невидимо приглядывал за девушкой. Первые дни после возвращения на большой тракт заметно наполнили Алену ужасом. Девушка боялась встречи со своими мучителями и в какой-то момент подумала, что это неизбежно произойдёт. Но Святослав принял решение пока спрятать беглянку. И то сталось, что навалилось на князя все разом. И строительство, и северяне, и убийства по краю.

Не успевал, и по всему Алену определили подальше от дома воеводы да незаметно наблюдали за ней. Трофим выделил смышлёного солдата, чтобы девка в обиду не попала.

Князь, как только понял, что снасильничал его дозорный, сразу взял на себя ответственность за судьбу девицы. Святослав даже обещал женить, да только вот Алене от этой мысли тошно становилось.

Днями девушка закрывала лицо, чтобы не узнали на тракте, да тенью ходила по городу, закупала по привычке травки всякие, сборы да инструменты лекарские. Трофим заприметил это и чем мог по мере сил помогал, по возможности ночевал в дальней хатке, когда отпускал его князь.

Но после того как вернулись они с Домны, то поняли: лекарка, о которой сказы по краю шли, и есть та самая бежавшая Алена. Трофим наказ принял от князя поговорить с девицей, выяснить все подробно про кончину батюшки его. Для этого взял княжий муж Алену на прогулку.

Девушка тихо шла рядом. Вот они миновали шумный рынок. Вот вышли за частокол. Алена несколько раз поглядывала на Трофима, по всему замечая место, куда её ведут. Погост по обычаю ставили возле дорог, недалеко от леса. От снега могилки казались маленькими домиками, занесённые снегом. Виднелись одинокие протоптанные тропинки, а с краю – вырытые свежие ямы, ожидавшие новых поселенцев.

Трофим заметил, как тряслась девушка, чем ближе они подходили к месту кладбищенскому, где определено было самоубийц закапывать. А когда подвёл Трофим Алену к табличке, на которой значилось Любава-лекарка, немая всхлипнула, осела в сугроб, не замечая стужи. Да, тут она и умерла, здесь лежит Любава, а Алена – вот она, обесчещенная, но живая! Платит за грехи Любавы.

– Твоя могила? – кивнул Трофим строго, хотя сердце его сжималось, как хотелось сжать её в руках своих, да встряхнуть, вскрикнуть: «Что же ты наделала?» – но вслух строго сказал: – Ты должна рассказать мне все, без утайки!