Сказки Бурого Медведя - Михаил Лепёшкин

нынче? Вот так враз и отпустишь? Коль споймали бы меня после побега, небось, всю спину в лохмотья кнутами исполосовал бы? А тут — на тебе, иди куда хочешь. Да что там, ты вон только что собирался меня собаками затравить, а теперь отпускаешь?

— А куда ты пойдёшь? Дурья башка? Шляться по свету? Иди. Может, где и сгинешь. Вот скажи, где ты ходил целый год?

— По лесам ходил, по полям ходил, реки видел.

— И хорошо ли жилось тебе этот год?

— Да уж лучше, чем тут.

— А как дальше-то жить собираешься? Опять бродяжить пойдёшь?

— Пойду. Только приелось оно мне. Дела настоящего нет.

— А знаешь ли ты, глупый, что настоящее дело вести — умение нужно?

— Догадываюсь.

— А откуда у тебя такое умение? Думаешь, вольным назвался, и теперь умеешь всё?

— Не думаю, но научусь как-нибудь.

— А на чём учиться-то будешь? Своего-то хозяйства нет у тебя.

— Знамо нет, откуда же взять-то его?

— Ну, тогда есть у меня предложение к тебе. Стоит у меня в дне пути отсюда, рядом с большим болотом, что Топлюгой прозывается, доменка — печка, в которой руду плавят. Да вот беда, без хозяина она. Был там мастер хороший, да помер недавно. Вот с тех пор работать на ней некому стало. Холопа туда не поставишь, других нет никого. А железо-то ох как нужно! В хозяйстве без него никак не справиться. Да и князь у нас молод да горяч, а раз так, то в походы обязательно ходить будет. А в походах оружия надо столько, что и за всю жисть не накуёшь. Вот и взял бы ты эту доменку в свои руки. Будешь там руду добывать, железо плавить. Я тебе двух холопов в подмогу дам. Каждый десятый пуд можешь себе брать — остальное моё. На свою десятину будешь инструмент и уголь покупать, сам есть да холопов кормить. А что останется, то твоё. Как накопишь на своё дело, так и иди в другое место, ставь свою доменку.

Опять дивится Вешка — что это барин такой добрый стал? А барин дальше поёт-заливается:

— Ты не думай, что я тебя обмануть хочу, просто хозяйственного человека найти ой как сложно в наше время. А у тебя хозяйская жилка есть. Сдюжишь. Там ить всё равно что на воле, только ещё и делу научишься.

— Хорошо ты, барин, говоришь да вот беда, не умею я руду плавить да железо варить.

— Ну, этой беде помочь нетрудно. В пяти днях пути от доменки деревня есть, что на другом краю Топлюги стоит, Рудня называется. В той деревне мастер есть, Крица, бо-ольшой рудознатец. Пойдёшь к нему, поклон от меня передашь, скажешь, что от меня, пришёл делу рудному да железному учиться. Плату за науку он не возьмёт, зато ох не каждого учить станет. Как он учеников отбирает, о том только он сам и ведает, зато все кого он обучал, великими мастерами стали. Понравишься ему — будешь мастером.

— А ну как барин его не позволит ему учить меня?

— А нет там барина. Вольные они все. Вся деревня древним обычаем живёт. Своим родом, своим правом, своим Богам молится.

— Ух ты, вот здорово-то! И что, холопов там вообще нету?

— Нету, только закупы, да и те больше из других родов, которые долг не выплатили. Отработают и уйдут к своим.

— А за что же долги-то?

— Так они там рудознатцы да кузнецы, а значит колдуны все. Вот и наколдовывают напастей на добрых людей. Ты к чёрному старцу сходи, он тебе про их колдовство всё расскажет.

— Нет, не пойду я к нему. Он и раньше-то на мои вопросы ответить не мог, а сейчас и подавно ничего не скажет. Да и злой он на меня. Лучше там, на месте, сам разберусь.

— Ну, как знаешь. Я же тебя до доменки провожу, покажу её, а там решишь, как быть.

— Что ж, быть по сему, — согласился Вешка.

Показал барин Вешке доменку. Тот посмотрел на печь, на хозяйство, на места вокруг. Всё хорошо вроде. И землянка хорошая, и ледник есть, чтобы продукты хранить, и сарай крепкий. Руда тоже недалеко, много ходить не надо, заправляй доменку да вари железо. Да и опять же при деле, а дело, оно всегда прокормит. Согласился Вешка и отправился в Рудню к мастеру Крице.

Долго ли, коротко ли он до Рудни ходил, только пришёл туда к ночи уже. Спросил мастера Крицу. Указали ему на крепкого старика с короткой, опалённой бородой.

— Здрав будь, Крица!

— И ты здрав будь, отроче. Откуда знаешь меня?

— Да барин, что в усадьбе с другой стороны Топлюги живёт, тебе поклон передал. А я прошу рудному да железному делу меня научить.

— В ученики, значит, метишь? А примет ли тебя Топлюга? Да и Яр Пламень-батюшка ласков ли будет?

Удивился Вешка речи такой, но вида не подал. Коли учить его будут, так расскажут, что к чему, а коли нет, так и спрашивать нечего.

Старик же продолжал:

— Сейчас поздно уже, ложись-ка спать, вон там, между доменкой и болотом. Там ложбинка есть, вот там и устраивайся. У меня же дел ещё невпроворот, железо доварить надо, а на рассвете и выпущу его на свет белый.

— А может, помогу чем тебе, дедушка?

— Помошников у меня и так хватит. А от тебя сейчас вреда больше будет, чем помощи. Ты ложись, ложись, завтра и решим, как с тобой быть.

Повернулся Вешка, нашёл ложбинку, улёгся, положил котомку под голову и решил всю ночь смотреть, что мастер Крица делать будет. А тот ничем особым и не занимался, сидел себе у доменки да иногда трогал её, поглаживал. Бормотал что-то себе под нос. Смотрел Вешка, поглядывал, да и заснул…

И снился сон ему странный, будто бежит чудище огромное, а из ран его кровь-руда льётся да на землю проливается. Вот и на Топлюгу пролилась. И вроде немного её с чудища капнуло, а как в топи плюхнулось, так вся Топлюга ходуном заходила, из берегов вышла да на много дней вокруг разлилась. И хранит она с тех пор кровь-руду чудища того от глаза чужого, никому не даёт прикоснуться к сокровищу этому. И ходит она старухой белою да косматою — глаз чужой отводит. А коли кто поближе к сокровищу подойдёт, так и вовсе в топи затащит, и поминай как звали любопытного. Вот и сейчас она рядом с Вешкой встала, смотрит на него — глазом не моргнёт. А Вешка в глаза