Роковая любовь - Франсуаза Бурден

Он почувствовал, как ребенок склонил голову ему на плечо, как будто искал защиты, и ему стало ужасно не по себе. По какому праву он исковеркал мальчику жизнь? И почему всегда именно дети становятся жертвами взрослых? Он удивился, что эта мысль пришла ему в голову, но для него это было очевидным.

На Викторе была водолазка и заляпанные грязью джинсы. Вспотев, он остановился перевести дух. Он и не предполагал, что устанавливать на место выпавшие из стены у ворот камни придется с такими усилиями. Кроме того, с самого утра произошел неприятный инцидент. В своей комнате он хотел снять шторы, чтобы отдать их в стирку, и один из медных карнизов, соскочив, ударил его по голове и чуть не убил. И все это ради того, чтобы удостовериться, что ткань полностью износилась и шторы лучше выбросить! Затем, выведенный из себя строптивым секретером, по-прежнему отказывающимся открываться, он затеял перестановку, обнаружив в одной из комнат прекрасный письменный стол стиля ампир. После чего целый час натирал паркет скипидарной мастикой, убирая следы, оставшиеся от передвижения мебели. Следом настала очередь вдохнуть жизнь в старинную электрическую печь, однако цыпленок оказался полусырым, и Виктор, чертыхаясь, вынужден был сделать себе бутерброды, прежде чем выйти из дому. Если он будет проводить все воскресные дни с подобной продуктивностью, то ему никогда не удастся обустроиться здесь по-человечески. Сметы, составленные специалистами, показались ему умопомрачительными, и потому кое-какой ремонт он хотел сделать сам. К несчастью, их отец не считал, что физический труд должен стать неотъемлемой частью успешного образования, и поэтому ни Виктор, ни Макс не слишком умели работать руками. Что же касается Нильса, то тот с трудом мог поменять перегоревшую лампочку!

Каждый раз, когда Виктор вспоминал о младшем брате, он старался отогнать эти мысли. Думать о Нильсе значило думать и о Лоре, но, поскольку он не переставая вспоминал о ней по ночам, ему хотелось забыть ее хотя бы днем.

Он установил последний блок на верх стены и укрепил как можно лучше. Скоро должен прийти каменщик, который проверит работу. А пока он решил обойти свои владения, чтобы найти повреждения. «Огороженное каменной стеной поместье» – для Рока это были не пустые слова.

Продираясь сквозь заросли ежевики, он вышел на проселочную дорогу, огибавшую поместье с восточной стороны. Только он закурил свою первую послеобеденную сигарету, как позади раздался шум мотора. Праздношатающаяся публика попадалась в этих местах редко. Он посторонился, чтобы пропустить маленький «опель-корса». К его удивлению, машина остановилась метрах в ста впереди, а потом, дав задний ход, подъехала к нему. Стекло опустилось, и он увидел Виржини Клозель, которая, прежде чем выйти из машины, оглядела его с головы до пят.

– Это вы? – удивилась она, протягивая ему руку.– Как удачно я вас встретила, я опять заблудилась! Каждый раз на этом перекрестке я сворачиваю не туда и неизбежно оказываюсь перед этой проклятой стеной, вместо того чтобы быть в Сент-Наталене.

– Вам надо было повернуть на Сен-Винсент.

– Здесь все так похоже! Мне кажется, я уже ненавижу это место... Вы нет?

– Нет, я здесь живу. Как раз за проклятой стеной.

– Вот как?

Нимало не смутившись своей оплошности, она на секунду повернула голову, но поместье, скрытое большими деревьями, было неразличимо.

– Значит, будем соседями? Ну вот, по крайней мере, знаю здесь хоть одного человека!

На ней были вытертые на коленях вельветовые джинсы и маленькие разношенные мокасины, однако в ней сохранилась какая-то природная элегантность. Она проследила за его взглядом и рассмеялась.

– Я приму меры, мадам Дьёдонне любезно отдала мне ключи.

Виктор дождался, когда она сядет в машину и сказал:

– Заезжайте ко мне на обратном пути, я сварю вам кофе!

Вместо ответа она рванула с места, развернулась и проехала мимо него, обдав облаком пыли.

На рыночной площади Трех Гусей Бланш раздумывала, что бы купить к обеду. Она знала всех лучших торговцев и у кого продукты вкуснее, но сегодня утром у нее не было никакого вдохновения. Она нерешительно остановилась на тротуаре и рассеянно посмотрела на великолепное убранство из башенок, колоколен и угловых лестниц, окружавшее ее. Сарлат был изумительным городом, и она каждый раз, выходя из дому, восхищалась им, но сегодня ей мешал какой-то безотчетный страх, что-то вроде труднообъяснимого предчувствия.

Едва передвигая ноги, Бланш дошла до улицы Республики, которую все называли Поперечной, потому что та делила город надвое. Наконец она решила зайти в свою любимую кондитерскую и, стоя в очереди перед прилавком с пирожными, не могла избавиться от ощущения, что за ней кто-то наблюдает. Подняв голову, она встретилась взглядом с мужчиной, который странно смотрел на нее. Две-три секунды они сверлили друг друга взглядом, и вдруг ее сердце бешено заколотилось. Это был Жан Вильнёв, хотя и здорово изменившийся. Он тоже ее узнал. Их последняя встреча лет тридцать назад была столь важной для обоих, что ни тот ни другой не могли забыть ее.

Бланш первая опустила глаза. Она почувствовала, что краснеет; от подспудного ужаса сердце стучало все быстрей. Скажет ли он ей что-нибудь? Очевидно, ничего странного в том, что они поздороваются, не будет,– ведь они оба были жителями Сарлата и встречались раньше, но у нее не было ни малейшего желания с ним говорить.

Она отвернулась, чтобы избежать пристального взгляда, и когда продавщица спросила ее, что желает мадам, она ответила что попало, лишь бы поскорее выйти. Оказавшись на тротуаре, она вынуждена была идти спокойно, в то время как ей хотелось бежать со всех ног. Без сомнения, Жан приехал в Сарлат на похороны дяди и ожидал наследства. Заходил ли он уже в нотариальную контору? Кто занимается его делом, Виктор или Максим? А главное, сколько времени он еще пробудет в этих краях?

Перспектива встречать Жана на каждом углу делала ее больной от страха. Она налетела на прохожего, но даже не подумала извиниться, и продолжала идти быстрым шагом. Дойдя до угла улицы, она бросила взгляд через плечо. Нет, он не шел за ней. Как и в тот день, увы! Во всяком случае, им больше нечего сказать друг другу. И лучшей тому гарантией была связывающая их тайна.

Запыхавшись, Бланш подошла к улице Президьяль в тот момент, когда Марсьяль выходил из дому. Она постаралась придать своему лицу приветливое выражение.

Было почти четыре утра, когда Виктор, доведенный до изнеможения, все-таки решил включить свет. Он, очевидно, так и не сомкнет глаз, если ему не удастся побороть бессонницу. Впрочем, он перебрал уже все средства. Каждый раз, когда сон, казалось, вот-вот сморит его, в мозгу навязчиво всплывал образ Лоры. Стоило ему отогнать его, как тишину нарушал какой-нибудь звук. Сейчас, когда дом хорошо прогрелся, он начал ходить ходуном сверху донизу. Древесина, расширившаяся от влажности, теперь подсыхала, потрескивая и похрустывая. Некоторые окна открывались без всякого вмешательства, вызывая сквозняки, завывание в трубах и хлопанье дверей. Не считая того, что снаружи ветки деревьев царапались в оконные стекла, когда поднимался ветер, и со вчерашнего вечера, не переставая, лил дождь.