Звездочка светлая - Айрис Джоансен

На лице Гуннара выразилось нескрываемое разочарование.

– Я так и думал. Ну что ж, тогда буду смотреть на твое лицо. Это тоже очень приятно. Знаешь, ты замечательно выглядишь, когда краснеешь.

После этих слов ее щеки запылали предательским румянцем.

– Так нечестно. Я не умею ничего скрывать. Мой румянец – как пожарная тревога.

– А мне это нравится. Это честно. Потому что ты сама честная. Мне все в тебе нравится. Глаза у тебя сине-зеленые, как море у Бермудских островов, и очень красивые губы. Каждый раз, когда я смотрю на них, мне хочется их потрогать. Мне хочется потрогать всю тебя. – Глаза Гуннара светились теплом. – Перестань сопротивляться, Квинби. Разве ты не видишь, что это бесполезно! Мы обречены быть друг с другом. Генетики из «Кланада» объясняют влечение, возникающее между двумя людьми, с помощью научных терминов, но между нами существует нечто большее.

– Судьба? – с трудом улыбнулась Квинби. – Боюсь, я не разделяю веру гарванианцев в предопределение.

– Из-за того, что ты по уши влюбилась в мерзавца, который использовал тебя, а потом бросил? Ты потеряла способность видеть и заблудилась. Но теперь ты снова выбралась на правильный путь, и не повторишь своей ошибки. – Он усмехнулся. – Ты вышла на улицу Судьбы, в конце которой тебя дожидаюсь я. Дай мне немного времени, и ты забудешь даже, как выглядел тот француз.

Квинби и без того уже с трудом могла вспомнить облик лощеного Рауля. Он словно растворялся, таял, как злой дух, изгоняемый экзорсистом. Впрочем, так оно и есть, подумала Квинби. Неожиданно для себя она почувствовала, что раны в ее душе, болевшие в течение долгих двух лет после того, как она была отвергнута, начинают чудесным образом затягиваться, а ставшая уже привычной боль затихает.

– Не надо воспринимать меня какой-нибудь неврастеничкой, которая оплакивает саму себя и свое разбитое сердце, – сказала она. – Я не настолько глупа.

Гуннар согласно кивнул, поднес руку Квинби к своим губам и нежно поцеловал ее ладонь.

– Лакруа не был твоей любовью. Я – твоя любовь, и меня ты не потеряешь.

Квинби показалось, что эхо от этих простых и в то же время прекрасных слов звенело в комнате еще несколько секунд после того, как они прозвучали.

– Согласишься ли ты отправиться в постель вместе со мной, чтобы узнать, как хорошо нам может быть вместе? – Он уже не говорил, а почти шептал. – Мы испытаем то, что до этого еще не испытывал ни один из нас. Это будет похоже на прогулку по лугу на рассвете, когда солнце ласкает лицо, а мир рождается заново. Это будет прекрасно, Квинби!

Она завороженно смотрела в его глаза. Она уже ощущала прикосновение солнца к своему лицу, ко всему телу…

Гуннар встал и помог ей подняться со стула.

– Ты согласна?

Квинби уже открыла рот, чтобы ответить согласием, но вовремя одумалась. Что она делает, сумасшедшая! Они ведь едва знакомы!

Глаза Гуннара потухли.

– Значит, нет? – Он шагнул вперед, и Квинби ощутила жар, исходивший от его стройного, гибкого тела, а также уже знакомый ей свежий и терпкий аромат одеколона. – Ты уверена?

В этот момент она не была уверена ни в чем.

Тепло и запахи его тела смешались, и у нее закружилась голова, все поплыло перед глазами. Она почувствовала, что дрожит. Как глупо! Ей уже двадцать семь лет, она давно не школьница! Проглотив комок, Квинби сказала:

– Да, уверена.

– Почему?

– Я вас совсем не знаю.

Во взгляде Гуннара вспыхнула надежда.

– И это – все? Я возьму тебя к себе и… – Он осекся, и лицо его снова помрачнело. – Чер-рт! Похоже, я напугал тебя до смерти. – Квинби смотрела на него, ничего не понимая. Гуннар с отчаянием мотнул головой. – Дорога будет очень долгой.

Он склонил голову, и она ощутила прикосновение его губ – легкое, невесомое, как лепесток цветка. Они трепетали и чуть подрагивали. Губы Квинби раскрылись и подались ему навстречу. Было странно, что такое легкое прикосновение способно вызвать в ней столь мощную волну ответного желания.

– Как хорошо! – выдохнул он. – Ну разве это не здорово, Квинби?

– Да.

Их лица находились так близко, что, произнеся это короткое слово, она снова ощутила его губы на своих. И поцеловала его. Это получилось само собой, и ей захотелось повторить поцелуй. Снова ощутить вкус его губ, их нежный трепет.

Гуннар поднял руки и положил их на ее шею, ощутив, как под тонкой кожей бьется неутомимая жилка.

– Я чувствую неутолимый голод. Мне хочется еще и еще. – Его язык прикоснулся к ее нижней губе. – Раздвинь губы, любовь моя, пусти меня внутрь.

Ее губы раздвинулись, и язык Гуннара оказался внутри – трепещущий, ищущий, ласкающий.

Затем он чуть отстранился и посмотрел в лицо Квинби. Сквозь загар на его щеках отчетливо проступил румянец.

– Если ты допустишь меня внутрь себя, будет также хорошо – тепло, приятно…

Грудь Квинби вздымалась и опадала, ей не хватало воздуха. Господи, если она останется здесь хотя бы еще одну минуту, она пропала! Квинби неуверенно шагнула назад.

– Мне пора в постель.

Гуннар застыл. Он внимательно посмотрел в ее лицо, а затем констатировал:

– Я вижу, ты вкладываешь в эти слова не тот смысл, который мне бы хотелось. Ты, видимо, сделана из более крепкого материала, чем я, милая Квинби. Я весь горю. Мне кажется, я сейчас взлечу, как ракета. – Он погладил ее по щеке. – Ну хорошо, каждый пойдет в свою кровать. По крайней мере, сегодня. – Он взглянул на ее босые ноги. – Они еще не согрелись?

– Ноги? Кажется, нет. – Собственные слова доносились до нее как будто со стороны. Ей не было холодно. Она тоже пылала – от щек и до кончиков пальцев на ногах.

– Так не годится, – покачал головой Гуннар, поднял ее на руки и понес к двери.

На секунду удивление заслонило собой все остальные чувства.

– Опустите меня, я чересчур тяжелая, чтобы таскать меня на руках.

– Ничего, в самый раз. – Гуннар миновал темный коридор и начал подниматься по лестнице. – В самый раз для того, чтобы ощущать, что я держу в руках женщину.

– Женщину, которая весит шестьдесят пять килограммов, и ростом сто семьдесят два сантиметра, – сухо уточнила Квинби.

– Тем лучше. – Ему, казалось, было совсем не тяжело, и, добравшись до верхней ступеньки, он дышал так же ровно, как и в начале подъема.

А вот у самой Квинби теснило в груди.

– Я думала, что такое бывает только в кино, – насилу выдавила она.

– Что ж, я люблю красивые жесты. Особенно когда они несут определенную смысловую нагрузку. – Он открыл дверь в комнату Квинби и понес ее к широкой двуспальной кровати. – Кроме того, всегда есть надежда, что мое великодушие будет вознаграждено.