Заговор патрициев, или Тени в бронзе - Линдсей Дэвис

Эта комната была отделана темнозелеными панелями из Брешии, разделенными пилястрами из известкового туфа кремового цвета. Подсвечники на стенах были позолочены, все в форме раковин, все зажженные. Я вырос в мрачных домах, где мои кудри задевали потолок; с тех пор я неловко чувствую себя в огромных пространствах с изысканными цветовыми гаммами. Я лежал на кушетке с таким чувством, будто беспокоился, что на ее шелковой обивке от моего тела останется некрасивое пятно.

Император облокотился на высокий подлокотник и с хрустом грыз яблоки. На его квадратном смуглом лице с морщинками вокруг глаз скалой выдавался нос и хорошенький вздернутый подбородок, какой можно увидеть на монетах. Что не передает среднестатистический динарий, так это то, что Веспасиан Август открыл во мне хороший источник легкого утешения.

— Ну, Фалько? — Он нахмурился, глядя на большой спелый фрукт, возможно, из его собственного сабинского имения. Веспасиан никогда не платил за то, что мог вырастить сам.

— Цезарь, я терпеть не могу, когда грязные дикари получают доброе имя, но по действительно сладким яблокам Британия — чемпион мира!

Веспасиан проходил в Британии военную службу, которая имела определенно выдающиеся последствия. Моя британская служба была двадцатью годами позже и совсем не выдающейся. Ктонибудь типа Анакрита обязательно должен был сказать ему об этом.

Старик замер на минутку, как будто мое упоминание маленьких хрустящих яблочек из Британии, которое вызвало на языке взрыв такой неожиданной сладости, сыграло на старых чувствах. Если бы я не ненавидел Британию так сильно, то сам, возможно, почувствовал бы приступ тоски по дому.

— Что произошло в храме?

— Боюсь, плохие новости, император. Курций Лонгин мертв. К счастью для него, кремация у нас сегодня в моде. — Веспасиан застонал и ударил по кушетке огромным кулаком. — Император, за имена ваших противников предполагается премия. Входит ли сюда поиск маньяка, который крошит их на мелкие кусочки?

— Нет, — сказал Веспасиан. Он знал, что для меня это серьезный удар.

— Вся империя обожает великодушие императора!

— Не надо сарказма, — грозно рявкнул он.

В какомто смысле мы с ним не подходили друг другу. Цезарь Веспасиан был высоким сенатором из низкой семьи, но аристократом не в одном поколении. Я был искренним общительным грубияном с авентинским акцентом и без всякого чувства уважения. Тот факт, что мы успешно могли работать вместе, был типичным римским парадоксом.

Пока он со злым хмурым видом обдумывал мои новости, я воспользовался этим временным затишьем, чтобы рассказать всю историю от начала до конца.

— Император, пропавший вольноотпущенник, о котором я вам говорил, слышал, что Лонгин находится в Риме. Я уверен, что они встретились. Выглядит так, будто вольноотпущенник устроил пожар. Анакриту удалось отыскать его на правом берегу Тибра?

— Нет. Вольноотпущенник упаковал свои вещи и отбыл. Когда он устроил тот пожар, то, должно быть, уже приготовился сменить место жительства. Это четкий план. Во что он играет, Фалько?

— Либо это сумасшедший акт мести за смерть своего патрона в тюрьме, либо чтото более опасное.

— Ты хочешь сказать, что либо Барнаб считает Лонгина виновным в убийстве Пертинакса, либо Лонгина пришлось заставить замолчать, прежде чем он встретится со мной завтра изза чегото, что он мог рассказать? Неужели Курций Лонгин стал причиной смерти Пертинакса?

— Нет, император. Возможно, это устроил человек, которого я по вашему приказу сбросил сегодня утром в канализацию.

— Тогда что же Лонгин мог мне сказать?

— Я не знаю. Вероятно, его брат сможет нас просветить.

Здоровяк с угрюмым видом задумался.

— Фалько, почему у меня сложилось впечатление, что в тот момент, когда мы закопали один заговор, на свет появляется новый?

— Я подозреваю, потому что он есть.

— Я не из тех, кто тратит свое время, бегая в страхе перед убийцами.

— Да, император.

Веспасиан недовольно заворчал.

— Ты мне нужен для коекакого дела, Фалько, — предложил он. — Это очень плохо отражается на моей власти — я хочу, чтобы люди знали, что я служу им верой и правдой! Небезопасно приглашать другого брата Курция в Рим, но лучше, если ктото быстро поедет туда, чтобы предупредить его. В этом деле замешано не так много людей. Передай ему мои соболезнования. Помни: он сенатор. Из старинного рода, с хорошей репутацией. Просто расскажи ему, что произошло, пусть его защищают охранники, потом попроси его написать мне…

— Мальчик на посылках! Цезарь, это вы попросили меня работать здесь! Однако мне приходится выжимать комиссионные, как капли из яловой коровы… — Выражение его лица остановило меня. — А что насчет того, чтобы предупредить владельца корабля Криспа в Неаполе?

— Мечтаешь прихватить его прямо на судне?

— Не оченьто; у меня морская болезнь, и я не умею плавать. Но я хочу выполнять настоящую работу.

— Извини, — пожал он плечами, раздражительно и бесцеремонно. — Анакрит ждет не дождется морского бриза, когда будет вручать эту повестку.

— Так, значит, Анакрит будет развлекаться вместе с богачами, пока я проделаю три сотни миль на спине резвого осла, а затем получу удар в челюсть, когда поведаю Гордиану о его потере. Цезарь, я хотя бы имею полномочия поговорить насчет его возвращения? Что вы называете «одолжением, которое он не сможет забыть»? А что, если он меня об этом спросит? Если он скажет, чего хочет?

— Он не скажет, Фалько. А если скажет, то прояви инициативу.

Я засмеялся.

— Вы имеете в виду, император, что у меня нет четкой власти; если я смогу завоевать его расположение, то какойнибудь снобуправляющий, возможно, поблагодарит меня, но если чтото пойдет не так, то я полностью сам по себе!

Веспасиан сухо кивнул.

— Это называется дипломатией!

— За дипломатию я беру дополнительно.

— Мы можем обсудить это, если твои попытки сработают! Задача состоит в том, — более спокойно объяснил он, — чтобы выяснить у Курция Гордиана, почему его брат Лонгин оказался убит.

Доедая свое последнее яблоко, император спросил:

— Ты сможешь уехать из Рима прямо сейчас? Как справляешься с имением Пертинакса?

— Распродажа имущества идет хорошо! Уже распределили все предметы роскоши; сейчас на блошиных рынках мы устраиваем распродажи со столов: всякие кувшины с болтающимися ручками и помятые горшочки для соусов. Даже в лучших домах обнаруживаются целые корзины тупых старых ножей, ни один из которых не подходит… — я остановился, потому что, судя по тому, что я слышал, это напоминало кухонные буфеты дома у семьи Веспасиана до того, как он стал императором.

— Хорошие цены назначаете? — быстро спросил он.