Мертвые Игры. Книга 3. О темных лордах и магии крови - Елена Звездная

— Под завершением брака принято подразумевать первый физический контакт супругов. Так достаточно понятно, или тебе требуются более развернутые объяснения?

Вздрогнув всем телом, я отрицательно мотнула головой и срывающимся голосом потребовала:

— Снимите его с ме…

Ледяной взгляд руководителя Некроса вдруг стал крайне походить на темное, опасное предгрозовое небо, способное разразиться убийственным штормом. И я просто побоялась договаривать.

Испуганно сглотнула, вдохнула и выдохнула, стараясь успокоиться, все же набралась смелости и попросила:

— Заберите ваше кольцо… пожалуйста.

В комнате Норта сгустилась мрачная, угрожающая тишина. Затем раздался тихий, заданный с нескрываемым сарказмом вопрос:

— Риаллин, как у тебя с сообразительностью и мышлением?

Я не ответила. Гаэр-ашу мой ответ и не потребовался, он жестко продолжил:

— Мое кольцо — твоя защита, практически единственная с тех пор, как собственный Эль-таим ты безрассудно отдала Сердцу Некроса. Более того — мое кольцо и вовсе останется твоей единственной защитой, если команда Дастела проиграет Мертвые игры. Поразмысли над этим, прежде чем вновь озвучивать идиотские просьбы!

Мне стало обидно, причем настолько, что слова вырвались сами:

— Вас никто не просил меня защищать, лорд Гаэр-аш!

Взирала я при этом исключительно на стол перед собой, и никуда больше, и снова посмотреть на ректора просто боялась.

— Неужели? — прозвучало ядовитое.

— Именно так! — Я сжала руки, стараясь унять дрожь и понимая, что следовало бы просто смолчать и не провоцировать конфликт. — Мне не требуются ни ваше кольцо, ни ваша защита, ни…

— Прекрати.

Я прекратила.

Несколько мгновений было пугающе тихо, а затем лорд Гаэр-аш произнес:

— Я уже понял, что эти чувства ни тебя, ни меня не радуют вовсе. Прискорбно. Мне гораздо проще и понятнее было видеть в тебе золотоискательницу, и я искренне сожалею, что ты еще слишком молода, чтобы здраво смотреть на жизнь и предоставляемые тебе возможности.

Несколько томительно-долгих мгновений ректор молчал, затем тихим ровным голосом продолжил:

— Тем основательнее злит прорывающееся через гнев, злость и обоснованную ярость восхищение, что ты против воли вызываешь. И как бы сильно ни ненавидел, я все равно покорен твоей выдержкой, готовностью отстаивать свои идеалы, талантом артефактора, честностью и способностью ставить жизнь других выше собственной… В тебя невозможно не влюбиться, Риаллин. Ты как яд медленно, день за днем, капля за каплей, проникаешь под кожу, пробиваешься в вены и прокрадываешься в кровь, сжигая изнутри этими проклятыми чувствами! Никому не нужными чувствами…

И вдруг резко выдохнув, он хрипло продолжил:

— Тем больнее осознавать, что одно твое слово, один взгляд, пусть даже не согласие, а лишь намек на него, и я смиренно положу весь этот мир к твоим ногам.

Я не хотела это слушать. Не глядя на лорда Гаэр-аша, я поднялась, торопливо начала собирать свои вещи — сначала учебники и тетради, брошенные тут в обед, так как после первой пары я пришла к Норту и занималась, пока он не вернулся. Потом из шкафа достала вешалку с платьем и мантией, с полочки сложенные чулки, и…

— Всегда стараешься игнорировать то, что не нравится? — прозвучал злой вопрос.

Я замерла, прижав платье к груди, и тихо ответила:

— Просто опасаюсь, что любую иную реакцию вы можете воспринять как намек на согласие…

— Жестоко, — после секундного молчания произнес лорд Гаэр-аш.

— Простите, — единственное, что на это могла сказать я.

Он усмехнулся и иронично поинтересовался:

— И чем же тебя не устроил этот мир?

— Мир меня полностью устраивает, — потянувшись за туфельками, прошептала я.

— Мм-м, — насмешливо протянул ректор. — В таком случае единственным не устраивающим тебя элементом остаюсь я, что крайне прискорбно.

Не поднимая глаз и не будучи уверенной в том, что стоит об этом говорить, все же ответила:

— Меня устраивает мир, меня устраиваете вы… Единственное, что не устраивает и вызывает панический ужас, — ваши странные и слишком внезапно вспыхнувшие ко мне чувства.

Я наклонилась, поставила туфельки на пол, после чего, все так же не взглянув на молчавшего лорда Гаэр-аша, села на край постели, сжала ладони.

Молчал ректор долго, затем отрешенно, ни к кому не обращаясь, произнес:

— Так, значит, «панический ужас»…

И практически без перехода мгновенно задал вопрос:

— А почему вы считаете мои чувства к вам странными и слишком внезапно вспыхнувшими, Риаллин?

Вопрос был по существу, и я постаралась ответить предельно четко:

— В тот вечер, когда… — говорить об этом оказалось неимоверно сложно, — когда мы столкнулись в запрещенной библиотеке…

— В которую вы проникли, нарушив все правила академии… — язвительно напомнил лорд Гаэр-аш.

Я кивнула, не смея отрицать очевидное, и продолжила:

— Одна из первых книг, которую вы взяли, располагалась в разделе «Окрейо» — чувства. Судя по скопившейся на месте взятых книг пыли это произошло примерно две недели назад. Затем вы воспользовались книгами из раздела «Рхеа» — это страсть. Возможно, у этого слова есть так же такие значения, как влечение или желание, я не знаю, мне известно лишь то, что «рхеа» — это страсть. И опять же, суда по пыли на месте позаимствованных вами книг, взяли вы их примерно неделю назад. А в тот жуткий вечер, — я судорожно вздохнула, — вы брали книги из раздела «Рхао». Полагаю, перевод названия этого раздела вам известен.

— Более чем, — сухо отозвался ректор.

Но затем все так же иронично-язвительно поинтересовался:

— И как же, позвольте узнать, выбранное мной увлекательное чтение повлияло на ваше мнение об излишней стремительности и странности моих к вам чувств?

Обернувшись, я недоуменно посмотрела на главу Некроса и спросила:

— А вас ничего в этих чувствах не удивляет?

Лорд Гаэр-аш очень медленно, демонстративно медленно смерил меня изучающим взглядом с ног до головы, затем посмотрел в мои глаза и холодно ответил:

— Нет.

Развернувшись к нему всем телом, я сильнее запахнула халат, нервно потерла шею, собираясь с мыслями, и, вновь подняв взгляд на отчего-то застывшего и уставившегося на мою шею руководителя Некроса, взволнованно проговорила:

— Но как же вы можете не замечать очевидного? Две недели, всего две недели, и вы, человек с железной волей и исключительным самообладанием, оказались не способны контролировать собственные желания?