Обещание любви - Карен Рэнни

Они с Анной вернулись в Тайнан, поддавшись призыву Прекрасного Принца поддержать его дело. Оставили дом в Эдинбурге и вернулись в горы, потому что он был Маклеодом, а не потому что жаждал сражаться. После Каллоденской битвы он забрал жену и бежал на континент, надеясь, что там его ребенок родится в безопасности, не увидит крови, которая залила любимую Шотландию. Но этому не суждено было сбыться. Он опять вернулся в то место, что называл своим домом.

Герцог Камберлендский поставил своей целью полное уничтожение шотландцев, однако, раз в дело вмешался Алисдер Маклеод, на успех нечего было рассчитывать. Пока он дышит, пока его руки способны удерживать тяжелую конскую упряжь, а спина выдерживает тяжесть плуга, он будет сражаться за своих людей. Когда-то ему казалась настоящим адом бесконечная зубрежка перед экзаменами, а нескончаемые лекции – скучными и пустыми, но теперь это все поблекло по сравнению с последними двумя годами жизни на родине.

Иногда по ночам он плакал от смертельной усталости или от подлинной радости, что наконец-то смог вытянуться на кровати. В такие мгновения из-под плотно сомкнутых век катились слезы, которых в темноте никто не видел. Алисдер не стыдился этих слез – он слишком уставал, чтобы стыдиться или горевать. Или испытывать тысячу других эмоций, которые только бы помешали его всепоглощающему стремлению стать хорошим вождем своего измученного, натерпевшегося клана. Он сожалел лишь о том, что в прошлом не удосужился понять, как бесценна жизнь. Как врач он был подготовлен к смерти, однако теперь Алисдер понимал, что никогда прежде не жил так полно, как в эти последние два года; никогда раньше не замечал, как прекрасны цветущие заросли вереска. Он понял это только сейчас, согнувшись в три погибели под тяжестью плуга. Никогда раньше он не ощущал моря так остро, как сейчас, когда каждая новая волна приносила свой неповторимый солоноватый запах, а с ним надежду на хороший улов. Никогда прежде Алисдер так не ценил прелести свежей чистой полотняной сорочки, как сейчас.

Он научился дорожить, как бы странно это ни звучало, ежедневной борьбой за выживание. Трудности только доказывали, что он все еще дышит, все еще жив. Поэтому отдельные досадные мелочи, которые в прошлом вполне могли отравить жизнь, теперь не трогали его. Он приводил в порядок прогнившие крыши, не проклиная Господа за ниспосланный дождь, не жалуясь тянул тяжелый плуг вместо лошади. Когда в желудке урчало от голода, он с нетерпением ждал скудной еды и был благодарен, что она есть. Он уже не мучился вопросами несправедливости жизненного устройства, просто жил, принимая плохое и хорошее как должное, одинаково встречая радости и разочарования.

Питать или нет надежду было делом личного выбора, одной из немногих свобод, которые у него оставались. Надежда заставила его принять все условия освобождения, заставила не думать о том, что он предал свою страну, заветы предков, свою историю, поставив подпись под документом, который привязал его к английским условиям справедливости. Если повезет, и он не умрет от голода и не навлечет на себя гнев англичан, то, дожив до глубокой старости, когда-нибудь будет жить воспоминаниями, которые с годами становятся все более яркими. Но пока он льнет к слабому лучу надежды, прикрывая его, как огонек свечи от ветра, руками и сердцем, предпочитая не вспоминать, а мечтать.

Только теперь, когда прошло достаточно времени, воспоминания перестали вызывать острую боль. Бедняжка Анна, он не сумел помочь ей, несмотря на все свои знания. Отец, словно игравший в жизнь, веселый и беспечный, смеявшийся при одной мысли о смерти, продолжавший цепляться за проигранное дело и упорно не признававший действительности. Айан, старший брат, стоявший на расстоянии вытянутой руки от девяти тысяч отлично вооруженных и вымуштрованных солдат армии графа Камберлендского, заполнивших долину. Ярость шотландцев в тот день была слабой подмогой.

Возможно, именно поэтому он так много делал сейчас, чтобы прокормить своих людей, помочь фермерам выжить, подготовить их к будущему, научить их заново жить, надеяться и верить на земле, где даже надежда была выжжена из людских сердец.

Голос его слился с жалкими голосами меньшинства, которое призывало к осторожности, умоляло Лохиэля и вождей других влиятельных кланов выждать, пойти на переговоры, выяснить, что стоит за обещаниями Прекрасного Принца.

Даже Айана не тревожило, что человек, претендующий на трон, является слабохарактерным двадцатитрехлетним эгоистом.

– Для него ничего не стоит пожертвовать жизнью пяти тысяч плохо вооруженных солдат, которые покинули свои дома и семьи и пошли за обреченной мечтой, Айан. Твой принц еще ни разу не прислал обещанную помощь. – Алисдер помнил тот разговор во всех подробностях.

Айан только улыбнулся в ответ с терпением человека, который не собирается возражать.

– Помощь придет, Алисдер. Нужно верить в наше дело. – Очень похоже на брата – с готовностью верить, отдать себя без колебаний безнадежному и опасному делу.

– Он требует атласа и шелков в походной палатке вместо грубого полотна. Жалуется на простую шотландскую пищу. И это человек, которого ты хочешь видеть своим королем?

– Одно его имя объединит кланы.

– Он хнычет оттого, что никто не помогает ему разрабатывать стратегию, словно это игра с оловянными солдатиками, не желает слушать даже собственных генералов.

– Если у него столько недостатков, что ты здесь делаешь, брат? – Айан осмотрел его сверху донизу, хотя Алисдер еще с детства был крупнее и выше старшего брата.

Как объяснить Айану ужас, который он предчувствует, ужас не только перед предстоящим сражением и бессмысленными убийствами, но и перед будущим?

– Я здесь потому, что ты – мой брат. Потому что я – Маклеод.

Они долго смотрели тогда друг на друга, понимая, что их мысли и взгляды разделяет пропасть, но любовь друг к другу всегда будет мостом, соединяющим их прочными узами.

В конце концов Алисдер встал плечом к плечу с Айаном, и вместе с отцом сыновья Маклеода пошли на врага. Алисдер стоял под пулями, и ужас охватывал его. Он слышал звуки волынки, которые словно эхо повторяли его желание закричать и броситься наутек. Алисдер смотрел в лицо ухмыляющейся белозубой смерти, но, вместо того чтобы бежать с места кровавой бойни, принялся убивать во имя свободы.

Жизнь, которой он жил теперь, была настоящим раем маленьких радостей по сравнению с тем сражением.

Алисдер начал обретать покой.

Пока не появилась эта женщина.

И что это нашло на бабушку? С чего она решила, что они с англичанкой подходят друг другу? Почему он сразу же не положил этому конец? Он уважал ее, ведь она была единственным родным человеком, единственным лучиком света в его безнадежной жизни. Ужас еще не отступил.

Причина, по которой Алисдер отказался от роскошной жизни в Париже и сам пахал землю и убеждал людей клана забыть о прошлом, была той же, по которой он сейчас не мог притвориться, что никакой брачной церемонии не было. Честь. Совесть. Наследие, которое досталось ему, обязывало и требовало многого. Старые порядки сломать несложно, но что тогда станет с ним? Клан воспротивится англичанке, но человек, нарушивший слово и солгавший однажды, солжет и во второй раз. Даже если он забудет об обычаях предков, как он заглушит собственную совесть? Надежда и честь – все, что у него осталось.