Эль Пунто - Виктор Колюжняк

Птицы пьют воду из лужи, усевшись идеальным кругом.

Дети в резиновых сапогах, и штурм тающей ледяной горки.

Облака, прикрывающие наготу солнца.

Старинная церковь на фоне чадящих заводских труб.

Если бы я могла, то расцеловала бы весь мир просто за то, что он есть. Бездонный и необъятный, готовый открыть для тебя все тайны, если ты пообещаешь, что будешь внимательно смотреть и не задавать лишних вопросов, которые могут спугнуть волшебство.

Эйфория продолжалась дня три, а потом сгинула. Будто поняла, что ошиблась адресом.

Погода испортилась, завернув город на несколько дней в сумрачные облака и пронизывающий холодный ветер. Маятник настроения качнулся в обратную сторону, и меня захватила хандра.

Не хотелось бежать или страдать. Просто ни с того ни с сего я начинала плакать. Слёзы текли ровно, сами собой. Никаких всхлипов или эмоций. Только тоска, горечь и чувство безысходности.

Эти три товарища сопровождали меня несколько дней. Не давали нормально есть и работать. Стоило больших трудов заставить себя делать хоть что-нибудь. Я постоянно застывала в одной позе и не видела перед собой ничего. Время проносилось почти осязаемо, всё ускоряясь и ускоряясь, пока я не выдёргивала себя из оцепенения, обнаружив, к примеру, что простояла с протянутой к принтеру рукой около получаса.

В один из таких моментов зашла Евгения. Она считалась секретарём Ивана Александровича, хотя числилась техником. Но, как позже выяснилось, была той самой девочкой, которая умеет всё организовывать самым наилучшим образом. Вот и меня организовала. Оценила ситуацию в пару секунд и сказала:

– Я собираюсь разобрать архив. Пойдём, поможешь.

И мы пошли таскать тяжёлые папки с пыльными бумагами. Евгения непостижимым для меня образом определяла, что стоит оставить, а что следует немедленно скормить шредеру. Затем мы переклеивали на папку корешок, делали пометку в номенклатуре и переходили к следующему шкафу. До конца рабочего дня успели разобрать едва ли четверть архива, но я уже так втянулась, что отложила бумаги в сторону с неподдельным сожалением.

Монотонная простая работа успокаивала, а присутствие Евгении каким-то образом стабилизировало мир, словно бы она и его умела организовывать самым лучшим образом.

– Не бери Вельгорскую в голову. Просто одинокая женщина с дурацким характером. Наверное, когда-то ей не повезло в жизни, но это не повод так из-за неё убиваться, – сказала Евгения, закрывая архив. А потом вдруг прищурилась: – Слушай, ты, часом, в маджонг не играешь?

– Смотря по каким правилам, – осторожно ответила я, надеясь, что подразумевается не компьютерная забава по принципу «найди пару», а действительно то, о чём я думаю.

– Не важно, – она махнула рукой. – Главное – понимать сам принцип. Панг от конга отличишь?

– Конечно, – я улыбнулась впервые за сегодняшний день. – И даже, если поднапрягусь, вспомню все необходимые кости, чтобы четыре наслаждения вошли в мою дверь.

– Тогда у тебя сегодня и вечер занят. Пошли. У нас один человек заболел.

И я действительно с ней пошла. Потому что рядом с Евгенией всё казалось простым и понятным. И никаких кошмаров с экзистенциальными проблемами.

Может, она на меня повлияла, а может, я просто устала уже от переживаний, но до конца апреля перепадов настроения больше не случалось. Всё вокруг казалось скучным и монотонным, но я радовалась этому состоянию, как давнему другу, с которым давно не виделись.

Весна продолжала набирать обороты, и город из серого постепенно превращался в зелёный. В солнечные дни я выезжала с Лидией Анатольевной, которая рассказывала основные правила съёмок на стройках. Возвращалась и работала с Мариной над рекламными буклетами. Иной раз вызывал Борис Аркадьевич и выстраивал передо мной очередную бригаду для фотографий на пропуска. Даже Иван Александрович находил время и заходил проведать.

Ну а вечера я чаще проводила с Евгенией. У неё на каждый случай были особые друзья, которые между собой редко пересекались. С кем-то играла в маджонг, с кем-то ходила в кино, с кем-то любила посидеть на кухне за чашечкой чая и разговорами ни о чём. Я тоже стала особой компанией, правда, так и не определилась, к какой же группе меня причислить.

Из стопки книг взяла «Дом духов» Исабель Альенде, но опять ничего не прочитала, кроме первой страницы. И даже таинственный «Баррабас появился в доме, приплыв по морю» не возбудил любопытства, чтобы выяснить, что же с ним случилось и не был ли он тем самым Карабасом.

В тот год природа твёрдо решила следовать календарю и уже в начале мая устроила буйство зелени, солнечные дни, певчих птиц и тёплые ночи. К сожалению, громоздкая коммунальная машина от календаря также не отступала, а потому отопление отключать не спешила. «В соответствии с графиком», – прокомментировала администрация города.

По такому случаю дома оказалось жарче, чем на улице. Тем, у кого горизонтальная разводка отопления или собственные котельные, повезло, а остальные были вынуждены как-то мириться с происходящим. В том числе и я. Распахнутые настежь окна кое-как помогали, но тёплые вечера всё чаще удерживали парочки и компании на улице, так что в раскрытое окно, даже на верхние этажи, доносились разговоры, признания, ссоры и просто хорошее настроение. Всё это – особенно последнее! – часто выражалось громкими криками, песнями и восхищёнными междометиями.

Но я особенно не обижалась. Иной раз собравшиеся затевали философские диспуты, и я хоть так узнавала, что же происходит в мире, потому как с чтением новостей в моей жизни не заладилось очень давно. Лет в пятнадцать. Тогда как раз вышла новая версия мультфильма, где четыре черепахи, огромная крыса, кабан, носорог и прочие странные личности постоянно выясняли отношения. Сначала это казалось интересным, но потом у сценаристов закончилась фантазия, и дальнейшее действо выглядело примерно так: облить нечто обычное мутагеном, получить монстра, обвинить во всех смертных грехах, победить. И так на протяжении нескольких сезонов!

Новости – а особенно политические – всех видов и направленностей очень напоминали мне этот сериал.

С момента апрельского кошмара прошла уйма времени, а мне по-прежнему везло – сны, если и были, в памяти не задерживались и на настроение не влияли. Жизнь текла спокойно и радостно. Даже на работе наконец-то начало происходить что-то новое – начались выездные фотосессии домов.

Марину назначили руководить, меня – подчиняться, а снабженца Владимира на служебном «Ларгусе» – оказывать нам транспортные услуги. Лидия Анатольевна долго и в красках инструктировала, а Борис Аркадьевич ограничился тем, что выдал нам универсальный пропуск за своей подписью, чтобы никто из охранников нас не трогал. Правда, он так многозначительно кивал при этом и закатывал глаза, что я чувствовала себя Миледи, которую кардинал Ришелье отправил за подвесками.