Черная заря - Владимир Коротких

Перспектива потери еще половины суток Андрея мало прельщала. Ему хотелось поскорее закончить затянувшееся путешествие и прибыть, наконец, в конкретную часть, а не болтаться неизвестно где.

— Ну, как? Товарищ старший лейтенант, поедем до Баграмского поворота? Это километров семьдесят всего, — также ратовал за скорый отъезд Недобежкин.

Андрей решительно кивнул:

— Поедем.

— Это мы устроим, — снова деловито заключил сержант. — Садитесь пока, передохните в тенечке под сеткой. Если умыться — вон канистра с водой. Есть хотите? — И на отрицательный ответ согласно кивнул: — Да, в такую жару жратва в горле застрянет.

Через полчаса по дороге к посту приближался БТР, сопровождавший небольшую колонну из нескольких грузовиков. Сержант вышел на дорогу и жестом руки попросил остановиться. Поговорив с высунувшимся из люка бэтээра человеком, он махнул Андрею и, когда они с Недобежкиным подошли, сказал:

— В Баграм едут. На повороте притормозят. Садитесь в «Урал», — он указал им на стоящий за бэтээром грузовик с крытым верхом.

Они быстро заняли места рядом с водителем, поставив чемодан на колени. Колонна тронулась. При движении кабина заполнялась через открытые окна приятным свежим ветром. Андрей смотрел в окно на мелькающие постройки окраин Кабула, на афганцев, на скудную растительность, на непонятный ему, кажущийся хаотичным, но все же подчиняющийся каким-то своим законам уклад жизни чужого народа. В этом созерцании он невзначай вспомнил кем-то написанные строки стихотворения:

Восточные поэты пели

Хвалу цветам и именам,

Догадываясь еле-еле

О том, что недоступно нам…

Кабул остался позади. Дорога пролегала по относительно ровной горной долине. По бокам дороги тянулись поля, засеянные какими-то культурами, и пастбища. На них паслись отары овец и верблюды. Двое погонщиков скота на красивых породистых лошадях, с бегающими вокруг них рослыми собаками, смотрели на дорогу в сторону двигающейся колонны.

— Во, уставились, духи! — зло сказал водитель, глядя на пастухов.

— Почему духи? — спросил Андрей. — Они ж вроде мирные?

— Мирные, товарищ старший лейтенант, мирные потому, что мы вооруженные и с бэтээром. Неделю назад в пяти километрах отсюда эти мирные вечерком из «зеленки» мне так по кузову из гранатомета уделали! Хорошо, что груза в кузове не было, граната через брезент насквозь пролетела, только ограждение бортов повредила! А если б груз был, то рванула бы у меня под задницей. Эх, спасибо Господу, что порожняком шли! Спасибо Господу! — Он покачал головой из стороны в сторону.

— Верующий? — спросил Андрей.

— Нет, комсомолец, — ответил водитель и, не отводя глаз от дороги, ткнул большим пальцем руки в комсомольский значок на груди.

Через час БТР притормозил у перекрестка. Они выбрались из кабины, а колонна, свернув в сторону, продолжила движение.

— На Баграм пошли, — сказал Недобежкин. — Там аэродром, десантура стоит. Нам, наверное, тут заночевать придется. Время к вечеру, а колонны на перевал в ночь не ходят, опасно.

На перекрестке рядом с дорогой располагался такой же пост из экипажа танка и отделения мотострелков с бэтээром. Они устроились на посту в надежде уехать утром.

Время действительно шло к вечеру. Солнце своим красным краем стало уже касаться горной вершины. Недалеко, в десятке километров от места, где они находились, долина заканчивалась. В той стороне, куда вела дорога, стояли могучие скалы, резко вздымаясь в небо высоченной каменной мощью. В лучах заходящего солнца своей необыкновенной, завораживающей красотой они приводили непривычного к такому пейзажу человека в растерянность и оцепенение, заставляя бесконечно долго смотреть в их сторону, не отводя глаз.

За этим занятием и застал Недобежкин сидящего на камне у окопа Андрея, вернув его в бытие вопросом:

— Папироской не угостите, товарищ старший лейтенант?

— Угощу. Садись.

Андрей достал папиросы. Они закурили.

Недобежкин, глубоко затянувшись, медленно выпустил струю дыма и, вальяжно перекинув ногу на ногу, с видом философа протянул:

— Коне-е-чно, вид тут колосс-а-а-альный! Завтра на Саланг двинемся, аж на четыре с лишним тысячи метров в вышину пойдем! Вот оттуда вид, вообще как у Господа из-за пазухи! Завтра уже дома буду, а вы к вечеру — в Кундузе. Самое долгое Саланг перейти, а потом на спуск с перевала дело веселее пойдет. — Он покрутил руками перед собой, имитируя управление автомобильным рулем. — Ох, соскучился я по своему «камазику»! Как приеду, обязательно сразу прокачусь, если, конечно, его без меня дураки не ухандокали. Ну, даст Бог, завтра доберемся!

Андрей посмотрел на него и спросил:

— Скажи, Недобежкин, что ты Бога через слово вспоминаешь? Поверил, что ли?

Тот в ответ пожал плечами, снова выпустил длинную струйку дыма и как бы нехотя ответил:

— Поверил не поверил, а креститься тут научился. Тут дело такое. Вот едешь на своем КамАЗе по горам, едешь, едешь, а впереди только задний борт другого «КамАЗа» и все. Ни вправо, ни влево тебе не свернуть, только за ним. Когда духи с гор начнут по колонне долбать, тебе ни объехать, ни уехать невозможно, да и сделать ты ничего не можешь. Они на горе хорошо засели с гранатометами и с пулеметами. Вот и долбают колонну, пока гранаты не кончатся, а ты внизу — с автоматом. Куда стрелять? Не видно их снизу, — он приложил к своим глазам два кукиша. — Бэтээры кое-как спасают, если сами целыми остаются. В то время, когда колонна раскорячится на дороге, и нет тебе ни объезда, ни маневра, ты выпрыгиваешь из кабины и ныряешь за колесо. Бэтээры стреляют по горам, а с гор по нам, ну и ты, конечно, если хочешь, тоже можешь пострелять куда-нибудь. Я лично только пару раз и видел, куда стрелял. Но толку в том — ноль, на горе их не достать. — Он снова глубоко затянулся и продолжил: — Так вот, в то время, когда ты за колесиком-то лежишь и вокруг все свистит и ухает, а от твоего мнения в данный момент ни хрена не зависит, ты, чтобы в штаны от страха не наделать и не побежать, тронувшись мозгами, тогда тебя тут же на тот свет наладят, начинаешь креститься и как можешь, своими словами, о помощи его просить. Честное слово, легче становится. Да я и не один такой комсомолец.

Андрею стало совестно. Он слегка сжал руку солдата повыше локтя и сказал:

— Ладно, я не прав, прости, Толик.

Сзади вдали послышался шум моторов. Они обернулись и увидели длинную колонну машин в сопровождении бэтээров, идущую со стороны Кабула.

Недобежкин радостно подпрыгнул:

— О! Койки едут! Завтра утром на них и двинемся. Они тут ночевать будут. Мы тоже тут останавливались, когда до вечера на перевал не успевали. На тентах спать будем, как в гамаках, — он указал на грузовики, часть которых была с кузовами, крытыми брезентовыми тентами. — Сверху залезем — мягко, тепло. Опять же блох блиндажных нету.