Канцелярия счастья. Академия ненависти и интриг - Екатерина Вострова

— Где же кровать? — пробормотал он вслух.

В этот же момент одна из панелей выдвинулась, и перед ним выехала широкая толстая полка, заправленная постельным бельем.

— Так тут голосовое управление! — обрадовался Йон, с удовольствием плюхаясь на свое место. — Замечательно, теперь можно и познакомиться, — он кивнул соседу. Тот все еще сидел боком, красный от негодования, и сверлил взглядом окно. — Эй, да повернись ты уже, я не кусаюсь, — насмешливо добавил он, но стоило мальчику напротив действительно повернуться, как вся веселость мигом слетела с Йона.

На правой щеке его соседа красовалось красное пятно, стянувшее кожу. Оно начиналось от нижнего века, которое было сдернуто книзу, отчего правый глаз казался неестественно большим. Пятно занимало всю щеку и уходило под ворот рубашки. Йон непроизвольно сглотнул, он никогда прежде не видел людей со столь явными физическими недостатками. Современная медицина казалась ему практически всемогущей. Судя по тому, что ему рассказывали в школе, медтехники могли заменить не только любой орган на биотический протез, но и любую конечность. При этом новая рука или нога даже ощущается как своя собственная, не говоря уж о внешнем виде.

И вот сейчас перед ним сидит обезображенный человек с отвратительным ожогом на половину лица. Йон с трудом подавил в себе желание встать и потрогать странное пятно. Новый знакомый говорил о старых фильмах, кто знает, может, это накладная кожа, чтобы изображать зомби?

— Бойся, как бы я тебя не укусил, — сосед посмотрел на него с вызовом, — Я заразный, между прочим. Думаешь, почему меня поселили одного?

— Во-первых, если бы ты был заразным, то тебя бы не взяли в Канцелярию, по крайней мере, не вылечив перед этим. Во-вторых, держу пари, что ты сам приклеил свою табличку сюда, — поймав удивленный взгляд, Йон понял, что попал в точку. — В-третьих, сомневаюсь, что твой ожог не лечится. И раз уж ты здесь, то к твоим услугам будут лучшие технологии ЛиДеРа. Ну и, в-четвертых, ты так и не представился.

— Алон. Тринадцатый номер. И да, я знаю, что обычно в первый отряд берут только дюжину, но, видимо, для моего уродства решили сделать исключение. Так что я не хочу его лечить, — все это было сказано со смесью сарказма и пренебрежения, но Йон заметил, как нижняя губа блондина слегка дрогнула, поэтому не стал выспрашивать подробностей.

— А я Йон, — мальчик откинулся на кровати, положив голову на согнутую в локте руку, и заговорщическим тоном спросил, — Ну что, Алон, расскажешь, как так случилось, что ты оказался один в комнате?

— Да что тут рассказывать. Все таблички лежали прямо у входа — выбирай дверь и вешай свою. Я просто решил помочь другим определиться с комнатами. Ну и поселиться отдельно, конечно, но весь мой гениальный план был пущен хаттам под хвост. Тобой, между прочим. Что возвращает нас к первоначальному вопросу: какого Вейдера ты притерся?

— А я смотрю, ты любишь похвастаться, — усмехнулся Йон, сочтя последний вопрос риторическим. С тем же успехом можно было спросить, какого Вейдера он вообще делает в Канцелярии после всего, что произошло.

— А ты что-то не очень. Какой номер? Судя по тому, что ты еще здесь, наверняка десятый или ниже.

— С чего ты так решил? — Йон искренне удивился. Что вообще значили эти номера? Судя по тому, как все о них беспокоились, они действительно были важны.

— Ну как же, инспектор Велор такую речь толкнул после испытаний перед будущими кадетами. Неужели ты не проникся?

Мальчик кашлянул, подавившись воздухом.

— Проникся, — сдавленно прохрипел он. — Ты даже не представляешь, насколько.

— Кстати, а с какой группой ты сдавал тесты? Я тебя не помню.

— Я тебя тоже, между прочим, — Йон поспешил перевести тему. — Ты не знаешь, тут есть какая-нибудь панель? А то скучно. Может, есть сеть?

— На потолке есть интерактивная вставка, показывающая глобальные новости. Пока тебя не было, я экспериментировал с командами.

Алон приложил руку к стене и четко произнес: «Новости», после чего казавшийся до этого однородным потолок загорелся, и перед мальчиками высветились разноцветные круги эмблемы новостного канала.

— Первый ролик, — громко добавил Алон, выбирая из нескольких сюжетов.

— Не люблю глобальные новости, — поморщился Йон.

— Можно выключить, — его сосед потянулся к стене.

— Подожди! — перед глазами возникли знакомые лица. Мальчик растерянно разглядывал объемный образ кареглазой девчонки, транслируемый на всю Лигу.

«Несогласные среди нас» — эта мысль красной лентой прослеживалась через весь репортаж и была его основной идеей. Речь шла об их школе, и Йон с нарастающим чувством ужаса смотрел сменяющиеся кадры таких родных и знакомых коридоров и переходов, показали даже табличку с лозунгами на входе. Учитель, господин Александр, рассказывал зрителям своим менторским, высоким голосом:

— Дора ничем не выделялась среди других учеников, правда, дружила и сидела всегда только с отличниками, но сама не блистала. Никогда бы не заподозрил в девочке преступных намерений…

Кадры сменялись один за другим, показывались спальная комната, парта, изъятые личные вещи. Ведущий репортажа подводил зрителя к мысли, что именно среди таких вот «серыхмышек» и прячутся несогласные, направляюще все свои силы на то, чтобы подорвать государственный строй.

В этот раз несогласные перешли все границы: они покусились на святое — на подрастающее поколение.

Если втаптывание имени подруги в грязь Йон вытерпел почти стойко, то следующие кадры ударили под дых, в буквальном смысле выбивая из мальчика воздух. Он ошарашенными глазами смотрел перед собой, отчаянно пытаясь вдохнуть, но легкие словно свело судорогой.

Перед ним была его мама:

— В молодости я совершила преступление. Это была самая большая ошибка в моей жизни, и спустя десять лет возмездие за необдуманный поступок настигло меня. До этого, когда я беременела, я всегда отдавала эмбрионы на доразвитие и больше о них не думала. Но мне понадобились деньги, а за своерожденных детей в то время платили в несколько раз больше. Передавая ребенка в распределитель, я с помощью сообщников, имена которых я уже сообщила следствию, выкрала документы о личности малыша, — глаза мамы были влажными, и она то и дело закусывала губу, опуская взгляд. — У меня не было цели воспользоваться этими бумагами. Это было больше похоже на шутку. Теперь-то я понимаю, что несогласные меня использовали. Они все рассчитали на десять лет вперед, и, вполне вероятно, я не одна, кто когда-то попался на их удочку. Каким-то образом им удалось разыскать эту девочку и привлечь ее в свои ряды, — на этих словах мама всхлипнула и прижала указательные пальцы к внутренним краешкам глаз. — Простите… — прошептала она, — дальнейшее было так ужасно, что мне трудно об этом говорить.

Образы вновь начали сменяться, показали больничное крыло, в котором работала его мама, ее рабочее место, затем вновь несколько планов школы, веселые толпы учеников в классах.