Фигня - Александр Житинский

В настоящее время Перес был занят одной идеей, обещавшей ни много ни мало перевернуть мир, но, к сожалению, как и почти все идеи Якова Вениаминовича Чеботаря, подпадавшей под одну из статей Уголовного кодекса большинства цивилизованных стран. А именно, под статью об изготовлении и продаже наркотиков.

Недавно он впервые изложил свою идею в письме к другу Зумику, не прося, а буквально-таки требуя содействия, и теперь ждал его гонцов, чтобы начать акцию. Кстати, в том же письме он полемизировал со своим старым другом, прекрасно зная его многолетние настроения. Так вот, Перес заметил, что тезис Зумика о том, что Бог создал Россию для евреев, нуждается в некоторой поправке. «Бог создал евреев для России, – написал Перес в письме, – и я собираюсь доказать это на деле». Но в результате так и сяк получалось, что они созданы друг для друга, поэтому Зумик не обиделся.

Дверь кабинета с шумом распахнулась, и в комнату ввалились четверо мужчин: художники Максим и Федор и их парижские друзья Брассон и Тарден. Все четверо вели себя так, как будто были изрядно пьяны – покачивались, глупо хихикали, развязно болтали.

– Вот он! – вскричал Брассон, указывая на Переса. – Дон Перес де Гуйэра, прошу любить и жаловать.

Перес, не снимая ног со стола, невозмутимо прицелился и выстрелил. Бубновый валет получил еще одну дырку в голове. Перес отхлебнул виски.

– Боже мой, Яков Вениаминович! – Федор развел свои могучие руки и сделал два нетвердых шага к Пересу, как бы намереваясь его обнять.

– Мы с вами встречались? – задал вопрос Перес, показывая всем своим видом, что он не желает объятий.

– А то как же! В Иркутске. Я вскрывал вашего подельника, его шлепнули в перестрелке. А вы тогда получили семь лет условно.

Перес поморщился. Как видно, воспоминание было ему неприятно.

– Переменили специальность? – спросил он.

– Всего полгода. Платят мало. Жмуриков много, но перестали вскрывать. Чтобы не расстраиваться, – Федор пьяно захихикал.

– А почему вы пьяны? С какой стати? – недовольно спросил Перес.

– Хуяти! – Федор плюхнулся на диван. – Все эта чертова девка! Кто же знал, что у нее в сумочке паралайзер!

Брассон и Тарден покачивались в дверях, как водоросли. Перес сказал им что-то по-французски, и они уплыли из кабинета.

Максим промычал нечто, вполне невразумительно. Он был пьянее своего друга, поскольку получил самую сильную дозу нервно-паралитического газа, к тому же был субтильней Федора.

– Какая девка? – продолжил разговор Перес.

– Яков Вениаминович, не стоит беспокоиться… Завтра мы ее прикончим – и все! Все!

– Ее зовут Ольга Пенкина… – выдавил из себя Максим.

В кабинет фурией ворвалась донья Исидора в одних трусиках с блестками. На ходу она застегивала лифчик. Донья только что репетировала стриптиз под аккомпанемент мексиканского трио.

– Этот мексиканский жиды мой злость! – выпалила она, плеснула себе виски и сделала глоток. – Он играет «Бесаме мучо», как хоронить оркестр. Кто есть такие тут? – спросила она, заметив Максима и Федора.

Поскольку Максим при виде доньи сразу потерял сознание, отвечал Федор.

– Мы, мым… То есть мэ, мэм… – промычал он.

– Что ты мычать, как коров! – набросилась на него донья.

– Исидора, это люди от Зумика, – мягко проговорил Перес, обнимая донью за талию.

– Почему есть пьян? – спросила Исидора.

– Какая-то девка обстреляла их баллончиком.

– Пара… лайзер, мым, – попытался объяснить Федор.

Максим пришел в себя, бессмысленно озирался по сторонам, пытаясь понять, где он находится.

– Камушки привезли? – спросил Перес.

– Так точно, Яков Вениаминович, – ответил Федор, раскрывая неверными руками этюдник.

– Забудь это имя! – грозно приказал Перес.

– Слушаюсь, господин Перес.

Федор взял один из тюбиков, оторвал нижнюю часть и выдавил краску на лист бумаги. Краска стекла, под нею обозначился бугорок.

– Бриллиант, мым, – объяснил Федор.

– Только он… фальшивый… – пьяно улыбнулся Максим.

Федор взглянул на приятеля диким взглядом.

– Ты что… – начал он, но Перес перебил:

– Я знаю, что фальшивый. Настоящие я не покупаю. Смысла нет. Сколько всего?

– Триста семьдесят два.

– Отлично. Обратно повезете товар, – сказал Перес.

– А деньги?

– Я договорился с Александром Марковичем. Плачу не деньгами, а товаром.

– Товар-деньги-товар, – вспомнилось что-то Максиму.

– А что за товар? – спросил Федор.

– Да так, фигня… Пока сказать не могу. Коммерческая тайна, – улыбнулся Перес.

– Как же мы возьмем вашу фигню, не зная – что это за товар? – развел руками Максим.

– Ладно! Берем фигню! Какую дадите. У нас никакой фигни нет, – отрубил Федор.

– О’кей, – сказал Перес. – Я вам дам сто двадцать.

Донья Исидора прислушивалась к разговору, хотя не очень понимала его смысл. Она тоже не знала, какой товар предлагает гонцам Зумика Перес.

– Чего? Штук? Метров? Килограммов? – допытывались гонцы.

– М-м… – Пересу не хотелось говорить, но он все же нехотя сказал: – Килограммов.

– Ого! Как мы это потащим? – испугался Максим.

– Своя ноша не тянет, – сказал Федор.

Тут Максим вспомнил еще об одном поручении Зумика и рассказал Пересу о двух русских агентах Интерпола. Описал приметы Ивана и Вадима, повадки: при встрече заламывать руки за спину. Перес кивал, он хорошо знал это племя ментов, насиделся в России.

– Короче, хотелось бы их того… устранить, – закончил Максим.

– Это само собой, – кивнул Перес.

– Мокрый акция? – встревожилась донья.

– Для вас – сухая, – успокоил ее Максим. – Нужна техническая помощь: оружие, взрывчатка.

– О’кей.

– А где они сейчас?

– Вот то-то и оно. Мы их потеряли, – вздохнул Максим.

– Когда они прилетели в Париж? – спросил Перес.

– Сегодня, вместе с нами.

– Значит, завтра они попрутся в Лувр. Ищите их там.

Федор хотел было образовать свою излюбленную присказку к слову Лувр, но не сумел. А может, смутило присутствие доньи.

Иван и Вадим, а также примкнувшая к ним Ольга действительно с утра направились в Лувр.

Иван не хотел: что они там потеряли? Вадим был индифферентен. Однако Ольга настаивала.