Мир драконов. Пути и судьбы - Сергей Бабинцев

добрым словом описавшего этот край для него. Я не слишком силён в грамоте, но уверен: Нэк сделал всё как надо.

Руф молча кивнул. Он тоже ничуть не сомневался в умениях молодого учёного. И пусть их отряд не сумел пройти Серолесье от края до края, а значит, Нэк не успел составить полное описание местности, сделал он всё равно немало, особенно учитывая сложившиеся обстоятельства. Если лорд Аркос останется недоволен, то он, Руф, очень в нём разочаруется.

— Значит — всё? — сказал Сидри мрачно. — Теперь каждый своей дорогой?

— Не печалься, добрый гном, — отвечал ему дракон. — Судьба переменчива, быть может, нам всем ещё не раз доведётся встретиться. Но ты прав, пришла пора прощаться. Не будем испытывать терпение добрых шибальцев, следящих за нами со стен, слишком долго. Как бы их комендант не решил всё-таки устроить охоту на драконов. Меня ждут дела на севере, вас — на юге. Не станем же затягивать этот тягостный момент. Да хранят вас боги ваших народов, будьте счастливы.

И, не прибавив больше ни слова, окутался вдруг полупрозрачной дымкой, став почти неразличимым для глаза и зашагал прочь — по мосту через реку и дальше на полуночь.

— Небо да будет к вам милостиво, — склонил голову Мергольд, проводив дракона взглядом. Забрался на козлы и тронул лошадей. Их с книгочеем путь лежал теперь далеко на запад, а потом ещё дальше на юг, в Землю Коней.

Нэк, превозмогая боль, приподнялся, чтобы помахать друзьям рукой. Говорить ему пока было слишком тяжело.

— Вот и остались мы вдвоём, — буркнул Сидри. — Стоим тут как два дурака, ждём чего-то… Ладно, не умею я прощаться… Бывай здоров и всё такое.

А потом поскорее отвернулся и начал яростно поправлять седло на своём ишаке, чтобы только человек не увидел ненароком кипящих в его чёрных глазах слёз.

Оставшись на берегу один, Руф долго ещё смотрел вослед пылящему по великому южному тракту гному (тот свернёт с него в сторону родных гор на первом же повороте), а потом вздохнул и начал отвязывать плот. Лошадь он, не раздумывая ни мгновения, оставил в форте. Комендант сам отправит её в Шагриб при первой возможности.

Река бережно подхватила плот и понесла дальше на юг, к совсем уже близкому городу. Поход закончился, пришла пора встретиться с лордом Аркосом и доложить ему о результатах.

Руф привык в одиночку мерить пути ногами, никогда не умел поддержать разговор, и даже в кабаках всегда сторонился шумных компаний. А вот поди ж ты, теперь отчего-то чувствовал себя всеми покинутым. Он не сразу понял, что попросту скучает по ставшими друзьями членам отряда.

— Человек не может быть совсем один, правда? — спросил Руф у реки, не рассчитывая, конечно, на ответ. И невольно рассмеялся, когда из воды показалась вдруг и начала кивать мокрой лохматой головой огромная выдра.

***

А далеко на севере, возле развалин колдовской башни, над вершиной свеженасыпанного похоронного кургана задрожал внезапно воздух. Сверкнула в синем небе беззвучная зелёная молния, гулом отозвалась земля, и на камни могильника выпало из неведомых сфер бытия безвольное мужское тело. С полуседыми редкими волосами, высокими скулами, носом, похожим на клюв ястреба и лицом, состоящим будто бы из одних острых углов.

Вместо послесловия

Всё идёт своим чередом.

Смеются беззаботно — впервые, может быть, за всю свою жизнь — дети, облепившие спящего на солнцепёке гигантского дракона, а тот только ворчит что-то сквозь сон. Они нашли свой дом. Место, где им всегда будут рады.

Сверкают круглые очки, катятся из-под лап камни горных дорог — Рор из рода Единорогов снова в пути. Где-то там, за перевалом, идёт бесконечная война, там гибнут невинные и горят селения. Он должен быть там. Солнце ещё высоко, пройти можно немало.

Горят фонари, лязгает о камень сталь. Дверь в тайные гномьи залы уже совсем близко. Ещё немного, ещё всего несколько валунов, и, видит Великое Древо, Орри Громобой свидетель, они её разыщут.

Красные от загара мальчишки и девчонки сидят в тени дерева и прилежно выводят на восковых церах буквы. Их учитель лежит на подушках рядом. Ему пока слишком тяжело вставать, а каждое движение отдается болью, и всё же он улыбается. Небу над головой, журчанию ручья, шелесту трав. И особенно — тихонько подсевшему к малышне и подглядывающему через головы, что они там пишут, высокому черноволосому степняку.

Идёт по миру, от деревни к деревне, от ночлежки к ночлежке полуседой, бледный мужчина, и в глазах его — холод. Нет памяти, нет цели, нет судьбы. Есть только имя и путь. А что дальше — знает только Небо.

Пробивается сквозь мёртвую землю где-то в самом сердце Серолесья первый робкий росток.

Всё идёт своим чередом. И да будет так вовек.

Три драконьих истории

История первая, рассказанная у лесного костра

В одной далёкой-далекой стране, где на крышах домов растут мята и кипрей, и все заваривают чай в маленьких зелёных чайничках, а у детей красные щеки и светлые волосы, в той стране, где некуда деться от глядящего в окна синего неба, а луга пахнут мёдом и молоком, где иную репу не обхватить и втроём, а деревья в лесу — будто башни, в той дивной стране, откуда никто и никогда не уезжает по своей воле, жил да был один дракон. Звали его Грознорык Огнедуй Семнадцатый, или попросту Рык. Было у дракона три сына и три дочери, таких же драконов, как и он сам, только поменьше. Сыновей Рык вовремя женил и услал из дома, да и разговор не о них. А вот мужей для дочек найти и в дом их ввести — дело другое. На них, дочерей, ведь вся надежда, на них и поместье оставить можно, и хозяйство, между ними и наследство разделить не грех!

Богат был Рык, и кто только к его дочерям не сватался! И принцы иноземные, и рыцари заморские, и красавцы писаные. Всех отвергали своенравные дочки. Хотим, дескать, батюшка, сначала мир посмотреть, себя показать, удалью драконьей блеснуть, а уж потом только мужа в дом вести.

Ничего не поделаешь, пришлось отпустить их старику Рыку. Открыл он перед ними свою сокровищницу, полную диковин, велел каждой взять только одну вещь, что в странствиях поможет.

И взяла старшая дочь, Агнешка Огнедуйка, отцовскую саблю в сорок локтей,