Тогда, сейчас и кот Сережа - Татьяна Догилева

А потом она стала помогать девочкам, которые к ней обращались за советами, к некоторым ездила в больницу, ей было что им сказать. И один раз, увидев на телеэкране объявление: «Если вам есть что сказать на тему “анорексия”, звоните по телефонам…» Катя сказала: «А я бы сходила на эту передачу…» Я позвонила в эту известную программу и сказала, что моя дочь хотела бы принять участие, только, пожалуйста, будьте с ней очень осторожны и аккуратны, это у нее эмоциональный порыв, она хочет искренне помочь больным девочкам.

Там, на телеке, обрадовались очень, но что им до порывов каких-то! Им шоу надо делать! И давай они там крутить-вертеть: «А вот как бы сделать, чтобы и вы на этой передаче присутствовали…» Да врать нам, да глупости всякие придумывать. И не пошла Катя на передачу, спугнули ее циники. И правильно сделала, что не пошла. На ТВ не место искренности, все равно все переврут и по-своему смонтируют. Пусть уж как-нибудь без нас.

А сюда я этот пост написала, потому что подумала: вдруг какой-нибудь мамаше мой рассказ поможет. Я не знаю чем. Ну хотя бы вам будет известно про эти проклятые сайты, постарайтесь отгородить от них свою девочку, в нашем случае главное зло было от них. И помните: анорексия – это заболевание психики, прежде всего она в голове, голову прежде всего надо лечить. И специалистов хороших почти нет. Ну и конечно, молитесь.

Единый государственный экзамен… У-у, как страшно звучит! А на деле еще страшнее. Учится твой ребеночек, учится, старается, а потом – бац! И подготовка к этому самому…

Учителя в школе заявили честно: «Мы вас к ЕГЭ подготовить не сможем, там другие требования и принципы. Вот вам пособия, можете сами, а можете специальных репетиторов нанимать, которые на эти экзамены натаскивают». Моя дочь училась хорошо – не без троек, конечно, точные науки ее, как говорила наша няня, «не обожали». Ну, а она их. Взаимная неприязнь – вот на этой почве и тройки, а то и двойки. В девятом классе совсем эта взаимная неприязнь достигла враждебного противостояния (не с учительницами, а именно с науками), и на помощь была призвана выпускница мехмата Ира, которая не могла найти работу по профессии и с удовольствием репетиторствовала за небольшие деньги. Так что сладили. Но в одиннадцатом классе начался ад.

Катя моя всегда сама к урокам готовилась, это с детства, прямо с первого класса повелось. Однажды – Катя где-то в классе четвертом на тот момент училась, по-моему, – прихожу домой, а муж мой (я замужем была) вдруг, грозно сверкая очами, спрашивает: «Почему ты с ней математику не делаешь?» («Ой! – мысленно испугалась я. – А правда, почему?») И такое чувство вины меня охватило! Ведь другие мамы сидят со своими детками за столами, все у них проверяют в их домашних заданиях, чтобы не подкопаться, а я и в дневник не каждую неделю заглядывала (он, кстати, тоже). Постояла я так в прихожей какое-то время в столбняке от открытия, что я плохая мать и не уделяю доченьке своей положенного внимания, потом столбняк стал проходить, кровь зациркулировала, стала доставлять нужные вещества в мозг, и он с трудом, но начал функционировать. «А зачем мне с ней заниматься? Она все сама делает и пятерки получает. Она ответственная». – «Нет, – настаивал муж. – Ты должна с ней сидеть, когда она домашнее задание делает». Я увидела, что он был настроен на долгую и страстную дискуссию, а я эти дискуссии плохо переносила, поэтому сама пошла в наступление: «Да это самое ценное, когда ребенок сам все делает, а не потому, что у него над душой сидят родители. И я всегда сама уроки делала! И никто меня не проверял! И она сама все делать будет! Попросит помощи – поможем, если сможем!» Дискуссия не состоялась, я победила, у меня голос громкий и эмоции быстро включаются.

Это я к тому, что Катя так сама с домашними заданиями и разбиралась. А тут как-то – моя дочь уже одиннадцатиклассницей была – прихожу домой, а на ней лица нет. «Что случилось?» – спрашиваю. «Веришь, – отвечает моя уже взрослая дочь, – уже пять часов сижу над одной темой из ЕГЭ по литературе, уже голова раскалывается, а ничего, вот просто ничего придумать и понять не могу». Такой у нее вид был измученный и трагический, что сердце мое сжалось, и я решила ее спасти. «Фигня, – говорю. – Не печалься, сейчас быстренько все придумаем и напишем. Чего у тебя там?» А было у нее «там» ни больше ни меньше как «Духовное и бездуховное в человеке», и надо было все это литературными примерами продемонстрировать.

Я обалдела. И даже заинтересовалась. Как же они, кто желает, чтобы юное существо им быстренько минут за десять с такой темкой разобралось, сами-то с такой закавыкой справятся? «А что там они пишут, в пособии этом?» – спрашиваю. И дочь мне стала зачитывать. У меня волосы дыбом встали (у меня стрижка довольно короткая на тот момент была), потому что дяденька Имярек учил своих потенциальных читателей каким-то дикообразностям. Я больше всего запомнила, что человек, озабоченный материальным достатком своих близких, ну вот просто никак не может считаться духовным. А только тот имеет эту штуку (духовность, в смысле), кто в первую очередь жизнь свою кладет на пользу своего отечества. Разговор у нас с Катей на кухне происходил, я обед готовила, хотела мужа и дочь повкуснее накормить, фефела бездуховная.

«Так, – повернулась я к дочери с ножом в руке. – Значит, мать четверых детей, которая всю жизнь кладет на то, чтобы ее дети были чистыми, накормленными и счастливыми, – тварь бездуховная, а, например, Гитлер, который считал, что делает благо не только для Германии, но и для всего мира, и миллионами сжигал людей в концлагерях, – он, значит, светоч духовности?!» – «Не кричи, мама, у меня и так голова раскалывается, – взмолилась дочь. – Что писать-то?» – «Пиши, – сказала я, размахивая ножом, и начала уверенно диктовать: – Я полностью и абсолютно во всем не согласна с автором Имярек. Кто может взять на себя смелость и ответственность определять такое сложное понятие, как духовность или бездуховность человека? Возьмем, например, жизнь христианского святого Вонифатия. До своей смерти он вел самый предосудительный образ жизни, пил, развратничал, не работал, а жил за счет богатых покровительниц, но однажды увидел, как мучают христиан, и бросился в эмоциональном порыве их защищать. И сам погиб мученической смертью. И был объявлен церковью святым». – «Мама! – простонала моя дочь. – Я не могу так писать. Надо как в книге, а то мне ноль поставят!» И ушла в свою комнату. Что-то она настучала на своем компе, вымучила, я же говорю, она ответственная была. По-моему, Базаров у нее отдувался за бездуховность или кто-то еще из «Отцов и детей», а духовными она объявила трех мушкетеров с д’Артаньяном. А что? Она их с детства любила. И сейчас любит.

Только вот ЕГЭ по литературе она сдавать не стала. Обошлась математикой, русским и английским – такое было ее решение, и я с ней согласилась.

Моя подруга, которая уже давно живет в Америке, упрекнула меня в том, что я пишу только о неприятностях. И посоветовала мне писать о чем-нибудь хорошем. Я к совету подруги решила прислушаться. Стала вспоминать, что же в моей жизни было яркого и радостного?