Последний свет Солнца - Гай Гэвриэл Кей

— Необходимо, как теплое вино зимой, — сказал человек, которого Алун не видел, в противоположном конце зала. Фраза получила одобрение, удачно сформулированное предложение. Воспоминание о зиме в разгар лета — нечто близкое к поэзии. Хозяйка повернулась к Дею из вежливости раньше, чем к мужу и священнику, чтобы второй из сингаэльских принцев высказался, в свою очередь.

— Необходимо, как уход ночи, — тут же торжественно произнес Дей. Очень хорошая фраза, действительно. Образ темноты, страха темноты, мечты о рассвете, когда бог возвращается из своего путешествия под миром.

Когда стихли искренние аплодисменты, когда все ждали, чтобы кто-нибудь предложил третью часть триады, в зал вошла юная девушка.

Она бесшумно прошла — в зеленом платье с золотым поясом, золотой пряжкой у плеча и золотых кольцах — к свободному месту рядом с Энид за столом на возвышении. Это должно было подсказать Алуну, кто она, если бы он тут же не догадался об этом по ее внешности и манерам. Он смотрел на нее во все глаза, понимал, что это нехорошо, но не мог сдержаться.

Когда она уселась, явно зная, что все на нее смотрят, в том числе и ее снисходительный отец, она оглядела стол и сидящую за ним компанию, и Алун отметил черные глаза (как у матери), иссиня-черные волосы под мягкой зеленой шапочкой, кожу, белее, чем… любое сравнение, пришедшее на ум, подошло бы.

А затем он услышал, как она тихо сказала голосом, слишком низким и хриплым для такой юной девушки, что сбивало с толку:

— Необходимо, как ночь, так, по-моему, сказали бы многие женщины.

И так как это была Рианнон мер Брин, мужчины в этом переполненном зале почувствовали, о чем именно она говорит, и пожалели, что эти слова не предназначены только для их ушей и не произнесены шепотом в то время, когда зажигают свечи, а за общим столом. И они подумали, что могли бы убить или совершить великие подвиги, только бы это было так.

Алун видел лицо брата, когда эта золотисто-зеленая девочка-женщина повернулась к Дею, чью фразу она только повторила и опровергла. И поскольку Алун знал брата лучше, чем кого бы то ни было на господней земле, он увидел, как мир изменился для Дея в момент скрещения их взглядов. В момент, который имеет свое имя, как говорят барды.

Он еще успел на мгновение почувствовать грусть, осознать, что что-то закончилось, а что-то другое началось, а затем его попросили спеть, чтобы эта ночь началась с музыки, как было принято у сингаэлей.

* * *

Бринфелл был обширным поместьем, в нем хозяйничал опытный управляющий, и во всем чувствовалась рука хозяйки, обладающей хорошим вкусом и имеющей в своем распоряжении искусных ремесленников и достаточно средств. И все же это была всего лишь ферма, а сейчас в ней разместились дюжина молодых людей из Кадира, более тридцати воинов и четверо женщин, сопровождающих ап Хиула, его жену и старшую дочь.

Каждый клочок пространства был на вес золота.

Леди Энид заранее поговорила с управляющим о том, как и где расположить людей на ночлег. Зал должен был вместить множество воинов на лежанках и подстилках из тростника, такое уже случалось. Главный овин также использовали, вместе с двумя сараями и пекарней. Пивоварня осталась запертой, как обычно.

Лучше не подвергать мужчин подобному искушению. Была и еще одна причина.

Двух кадирских принцев и их кузена поместили в одну комнату в главном доме, каждому предоставили по хорошей кровати: для хозяина было делом чести предложить такой ночлег гостям королевской крови.

Управляющий уступил собственную комнату верховному священнослужителю. Сам он оправился спать вместе с поваром и кухонной прислугой. Он угрюмо готовился проявить стоицизм восточного отшельника на столбе, хотя и не в таком безмятежном одиночестве. Повар славился своим громким храпом, а один раз видели, как он бродил по кухне, размахивал ножом и разговаривал сам с собой, но при этом крепко спал. В конце концов он принялся рубить овощи посреди ночи, так и не проснувшись, а его помощники и множество домашних слуг зачарованно молчали и наблюдали за ним в темноте.

Управляющий решил заблаговременно убрать все ножи подальше от повара перед тем, как лечь спать.

В только что предоставленной ему просторной комнате Сейнион Льюэртский произнес про себя последние слова дневной молитвы, закончив ее привычной просьбой о даровании прибежища в свете тем, кого потерял — некоторых очень давно, — а также свою горячую благодарность святому Джаду за все ниспосланные блага. Цели господа бывает трудно понять. То, что произошло сегодня, — жизни, которые он, вероятно, спас, появившись в нужный момент, — заслуживает смиренной благодарности.

Он встал, ничем не выдавая усталости после тяжелого дня или от прожитых лет, благословил людей, молившихся на коленях рядом с ним. Снова взял чашу с вином и с облегчением опустился на табурет у окна. Повсеместно считалось, что ночной воздух насыщен ядом и эманациями злых духов, но Сейнион провел слишком много лет на открытом воздухе во время своих пеших путешествий по трем провинциям, даже зимой, чтобы всерьез верить этому. Сейчас весна, душистый воздух, ночные цветы у него под окном.

— Мне неловко перед тем человеком, который уступил мне свою кровать.

Его собеседник кряхтя поднялся на ноги, взял чащу и наполнил ее до краев, не разбавляя водой. Он сел на второй, более крепкий стул, поставив бутылку поближе к себе.

— Так тебе и надо, — сказал Брин ап Хиул, улыбаясь в усы. — Бринфелл переполнен. С каких это пор ты путешествуешь с эскортом?

Сейнион несколько мгновений смотрел на него, потом вздохнул.

— С тех пор, как я обнаружил банду кадирских угонщиков коров, разглядывающих твой скотный двор.

Брин громко расхохотался. Его смех, как и его голос, мог затопить комнату.

— Ну, спасибо, что ты счел меня способным догадаться об этом. — Он жадно выпил и снова наполнил чашу. — Они кажутся хорошими ребятами, имей в виду. Видит Джад, я и сам в молодости совершал такие набеги.

— Как и их отец.

— Да отнимет у него Джад глаза и руки, — прибавил Брин, но довольно вяло. — Мой брат-король в Биде хочет знать, что делать с Оуином.

— Знаю. Я ему скажу, когда доберусь до Биды. В сопровождении двух сыновей Оуина. — Теперь священник усмехнулся, в свою очередь.

Он прислонился спиной к холодной каменной стене рядом с окном. Земные удовольствия: старый друг, еда и вино, день, когда ты неожиданно сделал доброе дело. Некоторые ученые люди проповедовали уход от ловушек и сложностей мира. Сейчас в Родиасе всячески культивируется идея о запрещении священникам жениться, в соответствии с восточными, сарантийскими правилами, что превращало бы их в аскетов, отрешившихся от соблазнов плоти, — и уберегало от сложностей с содержанием наследников.

Сейнион Льюэртский всегда считал — и писал об этом верховному патриарху в Родиас и другим, — что неправильно и даже ересью было бы наотрез отказываться от этого дара Джада. Лучше обратить свою любовь к миру в почитание бога, и если у человека умрет жена или дети, твое собственное понимание горя может помочь тебе дать ему лучший совет и утешить его. Ты ведь пережил ту же потерю, что и другие. И делил с ними их удовольствия.