Бро - Валерий Петрович Большаков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Реснички отрастут, — успокоил я Лидию, — а волосы… — мои пальцы перебрали «подгоревшие» локоны. — Хм… Да все не так плохо, как я думал. Давайте-ка, я вам заделаю другую причесочку!
Женские глаза, расширенные от моего нахальства, увеличились еще больше.
— Вы что, парикмахер?
— Визажист! — усмехнулся я. — Намочите волосы… Или мне помочь?
— Сама как-нибудь… — пробурчала Теплицкая, скрываясь в ванной. — А полотенцем каким?
— Любым! — я кровожадно щелкнул ножницами. — Всё стиранное…
Женщина вернулась, оставив кардиган на вешалке. Ее руки до локтей заматывали бинты с проступавшей мазью, а батничек с кружевами не слишком удерживал груди — приятные округлости увесисто поднимались и опускались при каждом шаге.
— Больно? — спросил я сочувственно, маскируя свой интерес.
— А-а! — махнула рукой Лидия Николаевна. — Стригите! Хуже уже не будет.
Подвинув стул, женщина уселась, и я расчесал уцелевшие пряди.
— «Бабетту», небось, накручивали?
— Ну, да!
— И что вы в ней нашли… Так. Волосы у вас прямые, густые… И лицо вполне себе молодое… — при этих словах Лидия заерзала, но смолчала. — Сделаем вам «каре»… Короткое, до подбородка. Лоб высокий, ага… Значит, с челкой.
Женщина только глазами хлопала.
Я расчесал волосы на две части, от уха до уха, а затем разделил передние пряди по пробору. Оставив тонкий свободный слой на затылке, выбрал «контрольную» прядь и остриг до нужной длины. Тут главное, чтобы каждый последующий слой был длиннее предыдущего — для пущего объема.
Пальцам было больновато стричь, но ничего, потерплю как-нибудь. Я иногда даже ухмылялся уголком рта — чтобы губы растягивались на здоровую сторону. Было смешно наблюдать за Лидией — ей порой становилось невмоготу молчать, но она терпела.
— Стрижка стильная, — весомо заговорил я, нарушая молчание, — только смотрите, ее надо регулярно обновлять и каждый день укладывать…
— Справлюсь, — буркнула женщина. — Долго еще?
— Сейчас… С филировочкой закончу, и… Так… Ага… — я внимательно оглядел прическу, делая вид, что не замечаю молний, бьющих из глаз Теплицкой. — Ну, всё. Зеркало в прихожей…
Женщина рванула с места, а я, прислонясь к косяку, расслабленно наблюдал за нею. Сначала Лидия застыла, затем повернулась боком. Другим боком… Снова уставилась на себя — и блаженная улыбка закачалась на изгибе губ.
— Да вы волшебник, Марлен! — радостно воскликнула женщина. — Нет, ну ты посмотри! Как будто и не я! Не-ет… Да чтоб я… еще хоть раз… эту «Бабетту»… О-о! — в порыве она притиснула меня, чмокая не слишком платонически. Да и, когда к тебе прижимаются столь выдающимися выпуклостями, невинный романтизм поневоле уступает место более горизонтальным желаниям.
— И тут входит Ким Вадимович… — пошутил я.
— А мы по-приятельски! — засмеялась Лидия.
Осторожный стук в дверь спугнул очарование, а Теплицкая отшагнула на «пионерскую дистанцию».
— Войдите!
Порог перешагнул давешний человек в черном. Правда, костюм он сменил на серый, но выражение, с которым «первый» смотрел на жену, осталось прежним.
— Ого! — воскликнул Ким Вадимович. — А это кто?
— Это я! — засветилась Лидия. — Правда, мне идет? — она крутанулась. — Это всё Марлен! Представляешь, он делает из-зумительные прически!
— Только никому! — поднял я руки. — Это просто мое хобби!
— Могила! — торжественно поклялся первый секретарь райкома.
— Прошу! — шаркнул я ножкой. — Пельмени будете? Домашние!
— Нет-нет! Марлен… м-м… Я пришел лично, потому что… Да что я мямлю! — поморщился Теплицкий. — Лично, не лично… Вы спасли мою жену, Марлен, а она мне очень, очень дорога… — его голос дрогнул. — И я бы хотел выразить свою благодарность… м-м… более предметно, что ли… Вы только не обижайтесь!
— Да я всё понимаю, Ким Вадимович, но… не надо ничего. Не то, что бы я мнил себя бессребреником, просто… — мои губы поплыли в улыбку. — Ну, вы сами посмотрите! Ну, на что можно обменять красивую женщину?
Я нисколько не кривил душой — Лидия, высокая и статная, сохранила великолепную фигуру. Возможно, она не рожала, иначе откуда столь заметная талия, но все равно… В будущем мне очень нравилась Екатерина Климова. Прелесть же!
— Да-а! — Теплицкий отзеркалил мою улыбку. — Ну-у… Тогда я ваш должник, Марлен! И… Кто-то тут упоминал пельмени…
— Бу-сде! — ухмыльнулся я.
Глава 4
Глава 4.
Вторник, 19 апреля. Утро
Приозерный, улица Горького
Сегодня планерки не было — товарищ Быков даже не заглядывал в кабинет главного, а сразу шмыгнул в свой, не шибко просторный, и не высовывался оттуда.
Вероятно, пропаже ВРИО с горизонта событий способствовала Галка, взорвав в редакции информационную бомбу:
«В бюро статистики — пожар! Весь второй этаж выгорел! А там чуть не погибла супруга первого секретаря райкома! А Марлен ее спас! В горкоме уже хлопочут о награждении медалью «За отвагу на пожаре»!»
Вот в таком духе, в таком разрезе. Надо полагать, Быков испугался оргвыводов, потому и затаился. Вдруг, и аз воздам?
«Обойдешься!» — с этой мыслью я юркнул в кабинет, самому себе напоминая Алексея Петровича.
Отсидеться мне не дали, в дверь ломанулись сразу трое — Галинка, Наташа и Зиночка. Улыбки до ушек.
— Привет, герой! — зазвенела Горбункова.
— Да я мимо проходил… — отыграть скромность не удалось.
— Ага! Ага! — загомонило всё трио.
— Пошли к нам! — затеребила меня Ергина. — Сюрпри-из!
— Девчонки, не пугайте…
Голоногая троица, хохоча, перетащила «героя» в «девичью» — комнату, куда вместительнее моей, и гораздо более уютную: на подоконнике — цветы, на полочках — сувенирчики… На столе — здоровенный торт «Киевский», а в «гостевом» кресле — первый секретарь лично.
— Доброе утро, Ким Вадимович, — поздоровался я с запинкой.
Ощутив растерянность в моем голосе, Теплицкий ухмыльнулся.
— Доброе, Марлен, доброе! — он прищурился. — Не сумел вас отблагодарить, так хоть за редакцию порадеете?
— Ну, если торта дадут, кусок побольше — и с розочкой! — хищно улыбнулся я, — то, чего ж не порадеть? Нам бы хорошие пишмашинки, Ким Вадимович. На старых устаешь долбить, пальцы болят!
— Ага! — поддакнула Наташа. — Даже в приемной, и то!
— Организуем, — энергично кивнул Ким Вадимович, и пошутил: