Ты, я и море - Алина Горделли

Надо сказать, что ее рассказ произвел должное впечатление не только на Ричарда, но и на Эдит.

— Вы прекрасно поступили, мистер Рострон, — отозвался Ричард, — и мне очень приятно, что Минни предоставилась возможность поучаствовать в вашей благотворительности. Я непременно распоряжусь, чтобы все эти лекарства рано утром отправили вашему бывшему боцману. Дайте мне его адрес и рецепты.

Минни, сидевшая рядом с отцом, обхватила его за шею и крепко поцеловала в обе щеки.

— Я ни на секунду не сомневалась, милый папочка!

— Благодарю вас, мистер Стоттерт, вы очень добры, — отозвался Рострон, — с нашим боцманом поступили крайне несправедливо и жестоко. И так удачно вышло, что…

— А действия, предпринятые вами, разве не скажутся отрицательно на вашей карьере? — перебила его Эдит, немного невежливо.

Минни почувствовала, что начинает злиться.

— Не думаю, миссис Стоттерт, — твердо и спокойно ответил Рострон, — во-первых, смею вас заверить, что у меня безупречная профессиональная репутация, и к моему мнению должны прислушаться, хоть я всего лишь и второй помощник капитана, — усмехнулся он.

Эдит опустила глаза.

— А во-вторых, это дело принципа. — и он продолжил после небольшой паузы. — Так вот, я говорил, что мне не хотелось брать мисс Минни с собой, но она категорически настояла, чтобы сопровождать меня, и все обернулось к лучшему!

— Ооо, дорогой мистер Рострон, — протянул Ричард с лукавой усмешкой, — позвольте дать вам один важный совет!

Все вопросительно уставились на Ричарда.

— Эта молодая особа, — и он кивнул в сторону Минни, — своенравна и избалованна!

— Папа! — с притворным негодованием воскликнула Минни.

— Да-да, моя дорогая! — продолжил Ричард, широко улыбаясь. — Она и меня обкрутила вокруг своего маленького пальчика, и, как я посмотрю, вас тоже! Берегитесь, только дайте ей такую возможность, и она будет вами вовсю верховодить!

Рострон, не отрывая взгляда от зардевшейся Минни, тихо и медленно сказал:

— Я был бы счастлив, если бы мне предоставилась такая возможность.

Эдит дернулась. Вот сейчас он признается и сделает предложение! После первого дня знакомства! Это неслыханно и невиданно, и этого нельзя допустить! Они еще так мало о нем знают, и вообще — это неприлично! А ее дочь и муж, никак, помутились рассудком.

Эдит решительно вмешалась.

— Вы поступили по христиански. Вы ведь верите во Всевышнего, мистер Рострон? — спросила она поспешно, меняя тему беседы.

Словно очнувшись, он ответил.

— Абсолютно.

Так как Рострон молчал, Эдит продолжила:

— А что вы скажете по поводу всех этих модных теорий о происхождении видов, этого, как его, мистера Дарвина? Молодые люди нынче любят щеголять своим агностицизмом.

— Что ж, — пожал плечами Рострон, — теория она и есть теория, и если им так нравится происходить от обезьяны, это их право, — усмехнулся он. — В принципе, неверие в бога, то есть атеизм, это такая же вера, только со знаком минус.

— А какими аргументами вы бы их побили? — с интересом и даже с задором спросил Ричард.

— Никакими, мистер Стоттерт. Я верю в Бога и в Провидение, а они верят в то, что их нет. Вера не требует аргументов и доказательств. Если начинать что-то доказывать, то вера перестает быть таковой и становится псевдонаукой. Моя вера — это само основание моей личности, и я не собираюсь ее никому проповедовать, что-то доказывать или разменивать на аргументы.

Ричард и Эдит задумались. В разговор, волнуясь, вступила Минни:

— Мы недавно спорили с друзьями о гневе и наказании Господнем. Но ведь это так не вяжется с самим образом Спасителя, который отдал жизнь свою за всех людей, в том числе и за грешников! Что для вас олицетворяет Бог? — она запнулась. — Я понимаю, что вопрос не простой, и в двух словах не ответить, но все же?

Рострон внимательно посмотрел на Минни и ответил очень серьезно:

— Для меня это простой вопрос, мисс Минни, и я вам отвечу одним словом. Для меня Всевышний, Провидение — это Любовь. Любовь всепрощающая, всеобъемлющая, безусловная. Любовь Создателя к нашей человечности, одновременно бесконечно слабой и сильной своей слабостью. Я представляю это себе, — взволнованно продолжил он, — как свет огромной вечной звезды, своими лучами отражающийся во всемогущих океанских волнах. Доколе мы помним о своей человечности, доколе остаемся людьми пусть со всеми грехами и недостатками, любовь вечности будет гореть в нашей душе, освещать наш земной путь.

— А если забудем, если потеряем человечность? — тихо спросила Минни, смотря ему прямо в глаза.

— Тогда свет прекрасной звезды померкнет, и мы останемся во мраке. Вот это и есть наказание за потерю человечности — потеря божественной любви, и нет наказания страшнее того, когда в душе — пусто.

— Значит, потерять человечность означает потерять Бога? — спросила Минни, ее глаза горели.

— Именно. Потерять Его образ и подобие.

Рострон умолк. Стоттерты тоже молчали. Все трое пытались осмыслить сказанное — такое твердое, безусловное, но одновременно совершенно непохожее на других жизненное кредо этого необычного, и, как оказалось, непростого человека.

Наконец, Ричард произнес задумчиво:

— Поверить вечность человечностью…

Рострон не ответил. Он и Минни были всецело поглощены друг другом.

Эдит почувствовала, что сдается: эти двое, кажется, уже все про себя поняли и все решили. Что ж, ей осталось только проследить, чтобы были соблюдены приличия.

Раздался бой тяжелых стенных часов и Рострон подскочил: было уже одиннадцать часов вечера.

— Ох! — воскликнул он. — Только что ушел последний поезд на Болтон! Я совершенно запамятовал, что сегодня понедельник и нет ночного поезда!

И он засобирался.

— Благодарю вас за такой прекрасный вечер! — обратился он к Ричарду и Эдит. Потом подошел к Минни и, низко склонив голову, поцеловал ее руку. — А вас, мисс Минни, за волшебный день.

— А куда же вы пойдете? — воскликнула Минни.

— Найду какую-нибудь гостиницу. Утром мне все равно надо будет съездить в Болтон.

И тут совершенно неожиданно вмешалась Эдит.

— Никуда мы вас ночью искать пристанище не отпустим. Переночуете в комнате Макса. Завтрак у нас в девять утра, успеете на