Навстречу мечте - Евгения Владимировна Суворова

я несколько раз прополоскала горло ромашкой и фурацилином – единственным, что нашла в аптечке Максима. И с тоской подумала о том, что уже завтра мы собираемся ехать в Новосибирск.

В Чайхане, поднявшись наверх, мы сразу сели за большой стол. Почти все уже были в сборе. Через пару минут началась трансляция. Я заказала облепиховый чай на пару с широко улыбающимся Русланом, который сидел рядом.

– А ты откуда?

– Из Петербурга. Завтра выдвигаемся в Новосибирск.

– Так вы автостопом, да?

Я кивнула.

– Максим, знаю, так часто ездит.

Когда зазвучал гимн, нам принесли чай, и я разлила его по кружкам, наполнив их почти до краев.

В течение всего футбольного матча меня жутко клонило ко сну. Температура только поднималась, однако горло уже не так сильно беспокоило после обжигающе горячего напитка. Несмотря на свое состояние, я всей душой болела за нашу сборную. Из еды я заказала салат только потому, что увидела в нем гранатовые зерна. Сам салат состоял из курицы и овощей под каким‑то соусом. Сначала я съела гранат, а потом медленно доедала все остальное. Под конец матча я ушла в туалет и долго умывалась холодной водой. По ощущениям, температура близилась к тридцати девяти. Когда я вернулась, матч уже закончился, и все сидели, поникнув головами и почти не разговаривая, лишь доедали то, что оставалось на тарелках. Наши проиграли по пенальти.

Домой нас довез знакомый Максима, и всю дорогу сигналили машины и кричали люди, что наши все равно молодцы – достойно отыграли. Россия – чемпион, несмотря ни на что. Да, я смотрела предыдущие чемпионаты, и игра России была достойна всех похвал. Впервые в жизни я была расстроена проигрышем, но в душе теплилась надежда, что наши все же в будущем смогут утереть нос остальным командам. «Спасибо тебе, новый тренер сборной России Станислав Черчесов», – думала я.

По приезде я сразу закинулась всеми возможными лекарствами, снова прополоскала горло и легла спать. Завтра мы собирались ехать в Новосибирск, но ближе к вечеру. Максим не объяснил, куда он пойдет днем, но мне было все равно – надо было приходить в себя.

Первый дальнобой

«Очень многие осторожно ходят по жизни на цыпочках, чтобы в полной безопасности дожить до смерти».

Тони Кэмполо

Вышли мы на трассу только под вечер и сразу поймали попутку на ближайшие пятьдесят километров. Я молчала, Максим рассказывал о наших планах. То же произошло и со следующей машиной. Мой путник снова делился теми же историями и задавал примерно одинаковые вопросы о том, где лучше останавливаются машины и где нам лучше выйти. Впрочем, вышли мы не в самом лучшем месте. За нами стоял отбойник, летала мошкара, не давая нормально стопить. Начинало темнеть. Примерно через час наших мучений остановилась фура, к которой помчался радостный Максим.

– Первый застопленный грузовик, – будто в ответ на мои мысли сказал Максим, забирая наши рюкзаки в машину.

Я залезла в кабину.

– Обувь снимайте!

Я быстро сняла кроссовки и села на спальник водителя.

– Вас бы тут никто не взял. Очень неудобное место для остановки.

– Но вы же взяли, – сказал Максим. Он отправил бабушке сообщение о том, что мы заедем к ней, когда будем возвращаться.

– Да, потому что скучно ехать. Я еду с Чувашии уже четвертый день. По срокам боюсь не успеть. Сплю по четыре-пять часов в день. Надо быть под Владивостоком уже шестнадцатого июля, а лучше пораньше.

Сначала мы думали, что если нас никто не возьмет, доедем до Ишима, а там и до бабушки Максима. Однако нас взяли, и мой путник обещал заехать на обратном пути.

Чем дальше мы ехали, тем удобнее я укладывалась на спальнике водителя. Ближе к ночи я заснула. Негоже спать, когда водитель едет. Однако я надеялась, что Максим спать не будет. Проснулась я под утро, когда машина резко остановилась.

– Здесь посплю часиков пять, а там и дальше поедем.

Мы вышли из машины, а наш водитель сразу лег спать. Было прохладно, и ночь еще не уступила власть наступавшему дню. У меня жутко болело горло, и с каждым шагом я чувствовала, как столбик ртути на градуснике растет. Рядом с заправкой мы нашли пустое еще не открывшееся кафе. Там нехотя продали нам два пакетика чая, указав на огромный водонагреватель, стоявший в углу. Я сидела за столом, обхватив голову руками, и тяжело дышала в платок, надеясь избавиться от надоевшего насморка. Глаза слезились и смыкались, пытаясь вернуть сознание ко сну. Максим купил два пирожных к чаю, но от своего я отказалась – сладкого совсем не хотелось.

Мысли занимал лишь наш первый застопленный грузовик. Подумать только, мы едем на негабарите почти до самого Новосибирска! Прежде я ни разу не встречала негабаритные грузы, облепленные мигалками. Наш водитель зовет себя отличной наживкой для гаишников – у него уже пару раз проверяли документы.

Максим с аппетитом доедал мою пироженку, а я чувствовала себя все хуже. Меня пробил озноб, и я уже едва сидела на стуле. Я вышла в туалет и долго умывалась там, пытаясь прийти в жизнеспособное состояние. Мы провели в кафе около часа, рассматривая интерьер еще не проснувшегося заведения. После второй чашки чая я заставила себя встать и дойти до выхода. В глазах потемнело от быстрого перемещения тела в пространстве и, очутившись на улице, я села на ступеньки, понемногу приходя в себя.

«Ну что, ты добилась, чего хотела? Вырвалась на свободу и что теперь?» – говорил злобный голос у меня в голове, но я отмахивалась, надеясь на Олю из Новосибирска, которую я уже предупредила о своем болезненном состоянии. Она обещала вылечить меня имеющимися в ее квартире лекарствами.

Мы прошлись по территории заправки. Было пустынно и глухо, только изредка проезжали машины, шелестя шинами по асфальту.

– Как думаешь, он скоро проснется?

– Вряд ли. Мне кажется, ему снится, что мы уже едем, —

попыталась пошутить я.

Солнце, потихоньку выползавщее из‑за горизонта, пригревало, усугубляя мое болезненное состояние. Казалось, оно своим жаром пронизывало меня насквозь, и я содрогалась от палящих лучей. Мы сели на скамейку в маленькой беседке рядом с другим кафе, которое было еще закрыто.

– Сколько времени? – спросила я путника, укладываясь, там, где не припекало солнце.

– Уже семь. Скоро водитель должен вставать.

– Перекусим?

Живот урчал от голода, но есть было невыносимо тяжело. Я смотрела на быстро исчезающую рисовую кашу Максима и все же заставила себя съесть оставшиеся две ложки.

– Будешь чай? Купить?

Я быстро кивнула и, выйдя снова в туалет, заметила нашего дальнобойщика – он шел за своей утренней порцией кофе.

Я полулежала на спальнике, закинув ноги на рюкзак и лежа головой на чем‑то твердом в сумке Максима. Я бы могла посмотреть, что там, и по возможности отодвинуть, но шевелиться не хотелось. «Почему я заболела именно сейчас? Какие у Оли есть лекарства? Какая у меня температура?» – думала я, изо всех сил стараясь не провалиться в сон и запомнить, как выглядит все вокруг. Впитать в себя атмосферу первой долгой поездки на грузовой машине. Я ничуть не жалела о своем самочувствии. Напротив, даже радовалась будущим воспоминаниям. Ведь я никогда не воспринимала болезнь как что‑то плохое и мешающее полноценной жизни. Я всегда считала ее некой преградой, которую необходимо преодолеть.

Когда я проснулась, мы подъезжали к придорожному кафе, где вся стоянка была забита грузовиками. Солнце резало опухшие от сна глаза, а тело ломило от жара; нос был заложен, а в горле саднило. Я свесила ноги со спальника и уже готовилась вставать.

Мы остановились на широкой дорожной обочине за таким же негабаритом, как мы.

– Идем поедим хоть. С утра ничего не ел. Только кофе выпил.

Зайдя в кафе, я умылась холодной водой, и, пошмыгав носом, пошла искать путника.

– Будешь есть?

Я отрицательно покачала головой. Есть хотелось, но я чувствовала, что лучше мне от этого не станет.

– Возьми только чаю, – попросила я.

Максим купил макароны с двумя котлетами, густо политыми соусом. Я с грустью смотрела, как он уплетает свое блюдо с кусочком хлеба вприкуску. Живот по‑прежнему предательски урчал, не давая сосредоточиться на горячем чае с большим кусочком лимона. На последней ложке я не удержалась и, попросив тарелку, с аппетитом соскребла остатки макарон и разом проглотила, запив большим глотком горячего чая.

Люди сновали туда-сюда, быстро ели и торопились уехать. Вся жизнь проходит, а многие из нас не замечают очевидного. Жизнь кажется бесконечной дорогой, которой нет конца и края. А когда этот край становится виден, мы пятимся назад, на самом деле не в силах сделать ни шагу. Время течет только вперед. Вперед по дороге, словно с бесконечным количеством бензина в баке. И когда время подходит