Рождественский ангел - Джо Беверли

Неужели он считает ее такой дурой, предполагая, что она будет цепляться за сына, вместо того чтобы дать ему отличный жизненный старт? Она только об этом и мечтала после смерти Себастьяна.

Но школа была тем местом, где Бастьену придется столкнуться с учителями и старшими школьниками, вооруженными розгами и палками. Ее братья учились в школе, хотя и не в такой престижной, как Харроу, и рассказывали дома ужасающие вещи.

– О Боже! – тревожно проговорила Джудит, глядя на графа в ожидании утешения или ободрения.

Он, казалось, прочитал ее мысли.

– Все, что я могу сказать, миссис Росситер, это то, что я буду относиться к вашим детям так же, как к своим, так же, как относился ко мне мой отец, допускавший физическое наказание только за серьезный проступок. Если ребенок окончательно не погряз в грехе, в большинстве случаев можно ограничиться замечанием и соответствующим наказанием. Однако если я решу, что необходимо физическое наказание, я применю его лично или велю это сделать гувернеру, которого следует нанять для Бастьена. – Граф помедлил и с грустной улыбкой продолжил: – Знаете, когда я был ребенком, я даже радовался наказанию, потому что оно давало мне ощущение искупления вины и к тому же довольно быстро кончалось. Мне было гораздо хуже испытывать муки совести и стыда в течение многих часов, а то и дней.

– А как же Роузи? – тихо спросила Джудит.

– Ее воспитание я предоставлю вам. Возможно, у девочек более чистые души. Похоже, они гораздо реже проказничают.

– Видно, у вас не было сестер, – покачала головой она.

– Ну, тогда сами наказывайте ее, если сочтете нужным, я в это вмешиваться не стану.

Джудит молча взглянула на свои натруженные руки. Этот невероятный план графа начинал казаться ей все привлекательнее.

И все же он был неслыханным!

Леандр встал, подошел к ней и взял за руки. Джудит тоже встала.

– Все сводится к доверию, – сказал он. – Вы должны доверять мне так же, как я хочу доверять вам. Бастьен не может унаследовать мой титул или имущество, но во всех других отношениях он будет моим сыном. Я буду заботиться о нем и постараюсь сделать все, чтобы он смог добиться успеха в жизни, какую бы стезю ни выбрал. Розетта станет моей дочерью. Но это все только в том случае, если вы станете моей женой.

Джудит закусила губу, все еще не решаясь на окончательный ответ.

– Я старше вас, – пробормотала она наконец.

– Это не имеет никакого значения. Я был с вами честен, излагая все перспективы нашего брака. Судьба подарила вам шанс, так воспользуйтесь же им!

«А я не была честна с вами», – подумала Джудит. Брак, основанный на лжи, не может быть успешным.

– Мне нужно подумать, милорд, – ушла она от прямого ответа.

На лице графа мелькнула тень досады, но он с готовностью кивнул:

– Разумеется. Могу я заехать к вам завтра за ответом?

Джудит хотелось попросить на раздумье несколько недель, но она чувствовала, что граф не согласится на это.

– К чему такая поспешность, милорд?

Слегка помедлив, он ответил:

– Мне давно уже пора вступить в права и обязанности графа и поселиться в Темпл-Ноллисе. Однако я слишком много времени провел за границей, и мне нужна хозяйка поместья и верная помощница во всем. Дело не терпит дальнейших отлагательств. Моя земля и так слишком долго ждала меня.

Помощница! Это слово ей понравилось.

– Хорошо, жду вас завтра, – согласилась она, глядя в таинственные глаза графа.

– Я буду у вас в одиннадцать часов, – пообещал он, целуя ее руку. – Надеюсь, вы скажете «да». – Он взял ее под руку. – Давайте пойдем к детям, они сейчас в конюшне с маркизом и его женой, а потом вас в карете отвезут домой.

Джудит понимала, что у нее фактически нет выбора. Когда она увидела лицо Бастьена, кормившего яблоками великолепных лошадей маркиза, и восхищенный, тоскующий взгляд Роузи, Джудит поняла, что не сможет отказаться от чудесной возможности изменить жизнь.

Дома котенок забавно играл с клубком пряжи, отвлекая детей от размышлений о лошадях, торте и лимонаде.

В тот вечер, уложив детей спать, Джудит принялась гладить белье, горестно размышляя о том, что нынешняя их жизнь почти невыносимо тяжела. Прежде у нее не было иного выбора, и она убедила себя в том, что сама справится со всеми трудностями. На самом же деле им всегда нужно было чуть больше денег, чем имелось в распоряжении, и в конце каждой декады Джудит приходилось тратить деньги из небольших накоплений. Слава Богу, никто из детей не болел – денег на врача им бы не хватило. Так могла ли она выбрать работный дом для всей семьи только из-за глупых претензий на абсолютную честность? И все же ей было бы гораздо спокойнее, если бы она могла сказать графу всю правду.

Эта правда разрушила бы все его планы. Лорд Чаррингтон воспринимал ее исключительно как безутешную вдову. Он немедленно откажется от своего предложения, как только она скажет ему правду о том, что разлюбила своего мужа задолго до его смерти и лишь слегка опечалилась его кончине, словно это просто хороший знакомый, чья жизнь оборвалась слишком рано.

Когда ей, дочери обедневшего викария, который вел простую деревенскую жизнь, было шестнадцать, подобно небесному видению появился Себастьян Росситер. Длинные вьющиеся волосы, мягкие карие глаза и элегантная одежда в романтическом стиле делали его похожим на главного персонажа романа.

Они познакомились, когда он отправился смотреть на могилу крестоносца сэра Геральта Ханстедского, единственную местную достопримечательность. Джудит в это время была в церкви, раскладывала молитвенники и по его просьбе показала ему мраморную доску с изображением крестоносца и описанием его жизни.

В тот же вечер Себастьян пришел в дом приходского священника, чтобы подарить Джудит стихи, написанные в ее честь. Теперь она понимала, что это было не лучшее его творение, но тогда едва не упала в обморок от восторга. Прежде в ее жизни не случалось ничего подобного, и в том нежном возрасте она была открыта всему романтическому. Теперь, с высоты своих почти тридцати, Джудит лишь сокрушенно качала головой, размышляя о том, какой глупой девчонкой она была.

Ее родители были в замешательстве и даже испытывали некоторое благоговение перед Себастьяном. Они не возражали против столь замечательного поклонника их юной дочери. Если у них и были какие-то неясные сомнения, то они быстро развеялись его безупречными манерами и поведением, а также непоколебимой приверженностью протестантской вере.

Джудит и Себастьян поженились через полгода после знакомства и поселились в Мейфилде, большом современном доме из красного кирпича, в котором было пять спален и зимний сад. Теперь-то она понимала, что дом был не таким уж большим, но после тесного и обшарпанного домика приходского священника он казался раем. И она была хозяйкой этого рая, у нее были деньги, чтобы купить все необходимое, она стала женой человека, который неустанно любовался ею и посвящал ей свои стихи.