Второй клон - Кэрол Мэтас

Она с надеждой взглянула на меня:

— Ты будешь любить меня? Ты не захочешь от меня избавиться, если я не буду Ариэль?

Вот оно что! Вот чем доктор Муллен запугивал ее. Я накрыла ее руку своей:

— Конечно, нет. Теперь твое имя Ева — и ты еще одна моя сестра. Но я прошу тебя помочь мне найти Ариэль.

Она вдруг вцепилась в стол:

— Миранда!

— Что?!

— Моя голова! Ужасно болит!

Я достала свой телефон и позвонила маме.

— Да, дорогая?

— Мама, у Ариэль снова ужасные головные боли. Если ты немедленно не приедешь и не отвезешь ее к врачу, я сделаю это сама. И ей нужно не к доктору Муллену, а к моему доктору.

— Миранда!

— Я скажу директору, что ты не можешь приехать, и сама отвезу ее на такси.

— Сейчас буду у вас, — хмуро ответила она.

— Жду, — сказала я, отключаясь. — Пойдем, Ева, подождем у входа. Эмма, предупреди учителей.

Когда подъехала мама и мы забрались в машину, я сказала:

— Мама, познакомься с Евой.

— Что ты еще придумала?

— То, что это не Ариэль. Это Ева.

— Довольно, Миранда! Я везу Ариэль к врачу, а ты прекрати нести чепуху.

Я промолчала. Сейчас я размышляла о том, как мне найти настоящую Ариэль. Где она может быть? И зачем понадобилась эта подмена?

Я боялась думать о том, что может обнаружить у девочки врач. Неужели это та же болезнь, какая была у меня? Если так, то почему? Моя болезнь, насколько я поняла, вызвана спонтанной мутацией, а не повреждением ДНК.

Я сидела на переднем сиденье, и радио было включено, поэтому Ева, сидевшая сзади, не могла расслышать наш разговор.

— Мама, — тихо сказала я, — скажи мне правду. Доктор Муллен выяснил наверняка, почему я заболела?

Она молчала, видимо, решая, говорить ли мне правду или нет.

— Мама!

— Это была спонтанная генетическая мутация. Доктор Муллен тщательно обследовал Ариэль и не обнаружил у нее ничего похожего. Ее генетическая структура выглядит совершенной. В любом случае у нее другие симптомы. У нее головные боли, а не ухудшение зрения.

— Но у Ариэль ничего этого нет, — возразила я. — Речь идет о Еве — это она больна. А где Ариэль, мы не знаем.

Мама не ответила, лишь крепко стиснула зубы.

— Конечно, — рассуждала я вслух, — если у меня болезнь была вызвана самопроизвольной мутацией, то почему она должна возникнуть у Евы? Это нелогично.

— Разумеется. Так что давай закроем эту тему.

— Доктор Корн никогда не обследовал Еву?

— Перестань называть ее этим именем!

— Так он ее обследовал или нет?

— Нет. Ты сама знаешь, он вообще никогда не видел Ариэль.

— Хорошо. По крайней мере я знаю, что он в этом не замешан.

Я обернулась к Еве:

— Как ты?

— Голова болит, — пожаловалась она.

Мы подъехали к больнице, и я помогла Еве выйти. У нее заплетались ноги, и мне пришлось ее поддерживать. На улице стояла невыносимая жара. Внутри здания работали кондиционеры, и нас встретила приятная прохлада.

В приемной, как всегда, было много хныкающих младенцев и ссорящихся детей постарше. Мы сразу же направились в кабинет врача — привилегия владельцев клиники. Я настояла на том, что пойду вместе с ними. Я хотела присутствовать при разговоре матери с доктором Корном. А вдруг он тоже замешан в заговоре, хотя мое предположение и казалось мне маловероятным. Когда я заболела, это он поставил мне диагноз, а уже потом за меня взялся доктор Муллен.

— Здравствуй, Миранда, — приветствовал меня доктор Корн в своей обычной, сдержанной манере. — Рад был услышать о твоем полном выздоровлении. Тебе повезло, что рядом тогда оказалась Ариэль.

Он повернулся к Еве и протянул руку:

— Здравствуй, я доктор Корн. Она не ответила.

Доктор позвал медсестру и попросил нас с матерью подождать в холле. Мы сидели и ждали. Время тянулось ужасно медленно. Наконец он появился.

— Я прошу вашего разрешения сделать ей рентген и снять энцефалограмму мозга. У меня есть некоторые опасения.

Мама дала согласие. Потом позвонила отцу, который вскоре приехал. Мы ждали. Через некоторое время доктор Корн пригласил нас в кабинет и жестом попросил сесть.

— Ариэль сейчас отдыхает в процедурной, — начал он. — К сожалению, у меня для вас плохие новости.

Я затаила дыхание.

— У нее опухоль в мозге.

— Те самые опухоли, какие были у меня? — спросила я.

— Нет, Миранда. У нее одна опухоль в мозге. Почти наверняка это рак, причем на поздней стадии. Боюсь, он неоперабельный. Вы не замечали у нее каких-то других симптомов, помимо приступов головной боли? Нарушение координации, тошнота, личностные изменения?

— Да! — хором ответили мы.

— Несомненно, у нее произошло изменение личности, — добавила я.

— Это типичный симптом, который обычно производит наиболее тяжкое впечатление; вам кажется, вы теряете человека, которого хорошо знали, настолько меняется его поведение. Доктор Корн повернулся к отцу:

— Вы смогли помочь Миранде в вашей научной клинике. Я слышал, вы передали ее благотворительному фонду. Но может, они помогут вам. Сейчас действуют исследовательские программы по лечению этой формы рака, однако в клиники очень трудно попасть. Если вы используете свои связи...

Я не могла поверить. Я просто была ошеломлена. Значит, это все же Ариэль?! И у нее опухоль в мозге — как у Джессики, первого ребенка моих родителей. Джессика умерла и, похоже, та же участь ждет и Ариэль.

— Но почему она заболела? — спросила я доктора Корна.

— Трудно сказать. Если бы она работала на заводе, я мог предположить, что она подверглась воздействию токсичных химических веществ. Это довольно распространенная причина. Вы не знаете, до приезда к вам она не подвергалась какому-либо химическому воздействию?

— Нет, не думаю, — солгала мама.

Да ведь ее создали и вырастили в лаборатории, где полно химикатов! Тут я вспомнила статьи про клонированных мышей, которые поначалу казались нормальными, а с возрастом у них проявлялись всяческие отклонения и физические дефекты. Я опять подумала о причине моей болезни, но заставила себя отбросить эти мысли. Сейчас не до того.

Они продолжали обсуждать возможности лечения и дальнейшие шаги, но я уже не слушала.

Я не могла прийти в себя. Я ведь была так уверена, что это не Ариэль. А теперь оказывается, это она и ей предстоит умереть.