Позывной: «Москаль». Наш человек – лучший ас Сталина - Валерий Большаков

Снаряды порвали экспертовскому «Мессеру» хвостовое оперение, и, «ощипанный», истребитель посыпался вниз, почти над самым аэродромом. Распустился белый купол парашюта, но немецкий пилот не долетел до земли – Иван срезал его из пулемета.

Если бы Маша сама спаслась, тогда ладно, пусть бы жил, сволочь летучая, а так… Приговор приведен в исполнение.

Сзади пронеслись светившиеся шнуры очередей, и «Як» ушел переворотом вниз.

Поверху пронесся «Мессершмитт», мелькая светлым брюхом.

В него-то и вошла порция снарядов. Немецкий истребитель полетел дальше, не вспыхивая, не пуская черный шлейф, но пилотировать его уже было некому – «худой» зарыскал и свалился в штопор.

Туда тебе и дорога.

Истребители 122-го полка здорово проредили первую «волну» Люфтваффе, но тут же в чудовищном прибое накатилась следующая.

Силы защитников таяли, а напавшие перли и перли – черная стая с крестами на крыльях неслась навстречу солнцу.

Жилин оглянулся.

Снаряды кончались, топливо тоже, но нанести ха-ароший ущерб «фашистской силе темной» еще можно. И «Як» развернулся навстречу паре «Мессершмиттов», атакуя в лоб.

«Вот так вот, Пашка! И никакого тебе «гаме овер».

При посадке истребитель чувствительно тряхнуло – не получилось объехать воронку на полосе, задело хвостовым колесом.

– Живо, ребята! – заорал Жилин, выбираясь на крыло. – Бензин, снаряды, патроны! Проверить масло!

Техники забегали, заскрипели насосы, загремели цинки с патронами. Посреди всей этой суеты Иван выглядел лишним – он медленно прохаживался, разминая ноги, да поглядывал на небо. Пока что неприятель не показывался. Вернее, немецкие самолеты пролетали звеньями и эскадрильями-штаффелями, но далеко – им было что бомбить, кроме Нового Двора…

Хромая, приблизился Долгушин. Он был встрепан и смущен.

– Там… это… – выговорил он. – Жена ваша, товарищ генерал…

– Вытащили? – разлепил Жилин губы, продолжая шарить глазами по горизонту.

– Да… Обгорела очень…

Пилот смолк, как-то сжавшись. Видимо, посчитал, что сболтнул лишнее, но Иван лишь положил ему руку на плечо и коротко сказал:

– Спасибо.

– Вот оно как бывает… – пробормотал Долгушин и шмыгнул носом.

– Бывает… Ладно, пойду. Надо хоть какой-то гроб спроворить.

– Я щас ребят позову!

Общими усилиями выкопали могилу под деревьями, техники сколотили гроб. Иван поднял на руки удивительно легкую Марию, плотно замотанную в парашютный шелк – только лицо и шея убереглись от огня – и бережно перенес на смертное ложе.

Поцеловал в лоб и стянул с себя шлем.

– Спи спокойно, – глухо проговорил он. – Твой противник сдох. Их еще много сдохнет, я тебе обещаю. Я буду за тебя мстить, пока жив, а убить меня – это хлопотно.

– И мы, – сдавленным голосом выговорил Долгушин, – мы тоже будем мстить. Клянемся!

– Клянемся! – повторили пилоты, собравшиеся кругом.

Жилин вытащил из кобуры «ТТ», трижды выстрелил в воздух.

Гроб медленно опустили, и вот послышался звук, от которого мороз по коже – по крышке глухо ударили комья земли. До чего же это мерзкое занятие – хоронить молодую женщину!

Летчики закопали могилу и навалили сверху камни. Памятником стала верхушка исковерканного киля со сбитого «Мессершмитта» – полковник Николаев нацарапал на дюрале: «Мария Нестеренко, 1910–1941».

Иван напялил шлем и выдохнул:

– По самолетам!

Запрыгнув на крыло, Жилин принял парашют, протянутый техником, и устроился на сиденье. Да, с ПЛ-1 помягче как-то…

– От винта!

Мотор не успел толком остыть и завелся сразу. «Поехали!»

«Як» взлетел и потянул вверх, вверх…

Оглядевшись, Иван увидел, как с запада подлетают три девятки «Юнкерсов». Они шли прямым курсом на Новы-Двур, перли с натужной неторопливостью коней-тяжеловозов, а ниже и выше крутились «Мессеры», словно пастухи при стаде.

«Ч-черт…»

И не передашь ничего по радио – некому. На земле – сплошь «И-16», а на них раций вообще нет и не было!

Жилин заложил вираж над аэродромом, покачал крыльями, и его, кажется, поняли – вон, побежали летчики к своим «ишачкам».

А Иван полетел навстречу «Юнкерсам» в гордом одиночестве.

Холодок протек по спине.

Если за него возьмутся сразу три-четыре «худых», то тут уж как ни крутись, а все равно не вывернешься – собьют. Но продержаться чуток – это можно, а там и «долгушинцы» пожалуют.

И один в поле воин…

«Як-1» набирал и набирал высоту. «Мессершмитты» его игнорировали, мелочь пузатую. Скорее всего «Яковлевым» они займутся немножко погодя, когда сопроводят бомбовозы и те опорожнятся.

А пока – пущай полетает…

Жилин сжал зубы и свалил самолет в пике. С высоты да на скорости мир воспринимался малость иначе – все, что ниже, двигалось замедленно и виделось четко.

«Як» падал на добычу почти вертикально, и «Мессеры» забеспокоились – наверное, решили, что русский пошел на таран.

Ага, щаз-з, как зять говаривал. Нет уж, в камикадзе он не записывался. Герой не тот, кто жизнь отдает, а тот, кто отнимает жизни у врага. Много жизней…

Неповоротливые «Ю-88» встретили «Як» светящимися строчками очередей, но стрелять – это одно, а вот попасть – совсем другое.

Иван выбрал цель – ведущего девятки бомберов – и выпустил по нему короткую очередь из пушки. Снаряды разворотили кабину, прошлись по фюзеляжу, растворяя рваные дыры, а в следующую секунду прицел уставился на узкий, будто сплюснутый корпус «Мессершмитта».

Палец сам вжал гашетки, и «худой» взорвался, рассыпаясь в воздухе – крылышко направо, хвостик налево…

«Як-1» нырнул в неширокую «щель» между двумя подбитыми самолетами, понесся к близкой земле и стал круто выворачивать по дуге вверх.

Перегрузка насела такая, что глаза словно кто ладошками прикрыл, а ребра вминали коленом. Однако молодой организм пересилил навалившиеся «же» – Жилин затрудненно вдохнул, а тут и мга перед глазами расплылась.

«Як-1» несся вверх, а вот «Ю-88» падал вниз. «-Ме-109» уже долетел – вошел в землю по самый хвост, и только огонь расходился круговой волной.

Выворачивая, Иван поймал в прицел брюхо еще одного «худого», которого к земле потянуло, и всадил ему ха-арошую порцию горяченького металла. Распотрошенный, «месс» закувыркался вниз.

Немецкие истребители, вившиеся над «Юнкерсами», устремились было к нарушителю «орднунга», но тут Жилину «помогли» бомбардировщики – потеряв вожака, стадо разбредалось, спасалось от одинокого волка. Сбрасывая бомбы куда попало, «Ю-88» разворачивались, создавая сутолоку в воздухе, и пилот «Яка» решил воспользоваться моментом – запулил очередь одному из бомберов, расколачивая тому левый двигатель.