Мое злое сердце - Вульф Дорн

– Так что у вас тут случилось?

Санитар скорой помощи рассерженно смотрел на нас с мамой и Юлиана. Он выглядел усталым и напряженным, так же, как и мамусик, чье лицо было опухшим от сна и выпитой накануне бутылки вина. Санитар стоял с нами под козырьком возле входной двери, сверху потоком лились дождевые струи. В зеркальных оранжевых полосках его куртки отражались синие огни полицейской машины. Его коллега в санитарной машине погасил фары.

– Где сейчас раненый парень?

– Не знаю. – Я пыталась избежать любопытных и насмешливых взглядов зевак, столпившихся вокруг четверть часа назад.

– Никого! – крикнул старший полицейский, стараясь перекричать гром.

Он бегал под проливным дождем туда-сюда. Это был высокий мужчина с угловатым лицом и морщинками около глаз, и вряд ли «гусиные лапки» появились у него от улыбок. Опрос, которому он меня подверг по прибытии, походил на допрос опасного рецидивиста. Но, учитывая погоду, неудивительно, что напрасный вызов его разозлил.

– Мы все здесь обыскали, – сказал он, сбивая капли дождя с униформы. – Нет тут нигде никакого парня.

Мама посмотрела на меня серьезно:

– Дора, спрашиваю тебя еще раз: ты действительно видела этого парня?

– Он был здесь, мама! Лежал под столом.

– Но ты его не видел? – спросил полицейский у Юлиана.

– Нет. Когда я пришел в беседку, там никого уже не было.

Юлиан бросил на меня сочувственный взгляд и пожал плечами. Кивком я дала понять, что со мной все в порядке. По крайней мере, он сказал «уже не было», а не просто «не было». Какой вес может иметь одно маленькое слово!

– Какие повреждения у него были? – продолжил опрос полицейский. В этот раз он обращался ко мне.

– У него была рана на голове. Я вам уже говорила. Он едва дышал и бормотал нечто нечленораздельное.

– И в то же время он исчез, пока ты бегала домой? – Санитар испытующе смотрел на меня. – С ранением головы? Хотя едва мог говорить?

– Да, черт возьми! – крикнула я ему в лицо. – Не мог же он раствориться в воздухе?!

Мама положила мне руку на плечо и увела в коридор.

– Дора, послушай, – сказала она тихим голосом, бросив взгляд через плечо, словно полицейские могли ее услышать. – Если ты не уверена на сто процентов, скажи об этом лучше сейчас. Они сообщили, сколько мне придется заплатить за ложный вызов. А если сейчас начнется еще поисковая операция…

– Поверь мне, мама, я его видела! Он был здесь! Я его даже трогала!

– Тогда, в школьном туалете, ты тоже была уверена, вспомни.

Я заметила слезы в ее глазах. Разумеется, я помнила. За мной по коридору гнался Кай – с одутловатым посиневшим лицом, расширенными глазами и открытым ртом, такой, каким я обнаружила его в кроватке. Я закрылась от него в туалетной кабинке и заперла дверь на щеколду. И никого не хотела к себе впускать. В конце концов слесарь взломал дверь, и меня отправили в психушку.

– Пожалуйста, мама, не надо, – прошептала я. – Сейчас все иначе. Парень был таким же реальным, как ты! Я его видела, говорила с ним и держала его за руку. Это не был мираж, точно!

Полицейский подошел к нам. По его взгляду я поняла, что он слышал нашу беседу слово в слово.

– Ты говорила, что его преследуют, – сказал он, избегая моего взгляда. – Сказал ли он, кто за ним гонится?

– Кто-то, кто хочет его убить.

– Ага. – Полицейский обменялся беглым взглядом с мамой.

В этот момент мне захотелось закричать. Но я понимала, что только усугублю положение, укрепив их обоих в подозрениях.

– Назвал ли парень какое-нибудь имя? – спросил полицейский.

– Нет, никаких имен.

– Но что-то он сказал?

– Он выглядел как безумный. Вероятно, из-за ранения головы.

– Что он сказал, Дора? – спросила мамусик.

Я вынуждена была сглотнуть слюну и помотала головой. Полицейский не спускал с меня глаз.

– Если ты что-нибудь знаешь, милая, скажи мне.

– Он не назвал никакого имени.

– Скажи наконец! – взорвалась мама. – Неужели ты не видишь, что мы все уже вне себя от злости?

– Хорошо, – ответила я сухо. – Он сказал, что за ним гонится дьявол.

Тут в мимике полицейского что-то изменилось. Он посмотрел на меня так, будто ослышался.

– Хорошо, Дора, – сказала мама, затаскивая меня в дом. – Иди в свою комнату. Я все улажу.

– Нет! – зарычала я. – Я не сумасшедшая! Парень был здесь, черт побери, он здесь правда был! Почему вы мне не верите?

– Мне очень жаль, – сказала мамусик полицейскому с санитаром. – Моя дочь пережила нечто очень тяжелое и с тех пор…

Я зажала уши руками и выбежала мимо них под дождь. Холодные капли хлестали меня по лицу, смешиваясь с моими горячими слезами, пока я мчалась по улице. Когда я наконец остановилась, то заметила, что за мной гонится Юлиан на своей «Веспе».

– Куда ты помчалась? – спросил он, стирая капли дождя с лица.

– Я его видела, – повторила я, – он действительно лежал в беседке.

– Тогда он должен быть где-то поблизости. – Юлиан обернулся и протянул мне второй шлем.

От изумления я не нашлась что ответить, надела шлем и взобралась на мотороллер.

– Держись крепче, – скомандовал он. – Сначала посмотрим в деревне. В таком состоянии он не мог уйти далеко.

Он нажал на газ, и мы помчались вниз по улице. Проехали мимо мамы и полицейского, как раз направлявшегося к своему фургону. Санитарная машина уже уехала.

Мы мчались в ночи. Я крепко держалась за Юлиана. Над нами, подобно гигантскому фейерверку, сверкали молнии. Удары грома разрывали тишину, и, поскольку у наших шлемов не было защитных щитков, ливень хлестал нам в лицо, пока мы проезжали улицу за улицей в поисках раненого парня.

Оставив за спиной группу зевак, собравшихся около нашего дома, больше мы не встретили ни одного человека. Была приблизительно половина шестого утра, в это время весь Ульфинген, казалось, вымер. Только время от времени в том или другом окне зажигался свет, когда Юлиан с ревущим мотором проезжал мимо по улочке, слишком узкой для его «Веспы», в надежде кого-то встретить. Один раз я заметила кошку, промчавшуюся по пешеходной дорожке. Она скрылась под козырьком входной двери одного из домов, ища укрытия от дождя.

В какой-то степени я чувствовала себя как во сне. И не могла бы сказать, обманный мираж это или какой-то воистину прекрасный сон. Я по-прежнему была взвинчена – мы обязаны были найти того парня! – и в то же время близость Юлиана действовала на меня успокаивающе. Он верил мне. Или, по крайней мере, хотел мне верить. Это придавало мне уверенности, которой мне так не хватало в последние месяцы. И прикасаться к нему было приятно, хотя эта мысль в тот момент казалась мне чем-то непозволительным.