Соблазнитель - Збигнев Ненацкий

Иоанна стояла у стола, время от времени теряя равновесие, и читала, то смеясь, то произнося текст крикливо, хрипло, почти плача:

«Прочитав Вашу „Розамунду“, я решила написать Вам, поскольку мне кажется, что только Вы, такой чуткий и умный, сможете меня понять и найти выход из моей трагической ситуации. Я часто думаю, от чего страдала бы больше – от того, что любимый мужчина умер, или если бы он оставил меня, уйдя к другой. Когда состояние моего мужа было опасным, я готова была отдать его другой женщине, лишь бы он только жил, не важно где и с кем. Он умер, и все мне говорят: „Вы потеряли мужа, но у вас есть дети, жить надо для них“. Но мне этого мало. Возможно, я нетипичная женщина, больная, ведь мне кажется, что мир рухнул у меня под ногами. Двадцать лет совместной жизни – для меня они промелькнули как одно чудесное мгновение. Так во что же мне верить и чего ждать?…».

«Мне тридцать два года, у меня высшее образование, двое очаровательных детей и муж, из-за которого мне завидуют все приятельницы. Он мой ровесник, не пьет, не курит, заботиться о семье, любит детей и вроде бы – чудеса да и только – даже не изменяет мне. Вы скажете – ненормальная женщина, что ей еще надо от жизни? Так вот, мне надо немного – хочется капельку душевности, нежного слова, улыбки и ежедневного общения. Мой муж утверждает, что мир и жизнь слишком суровы, чтобы позволять себе романтические вздохи. Жена должна быть надежным партнером, а не носящейся со своими чувствами мимозой. В интимных моментах муж обвиняет меня в холодности, заявляет, что я ледяная сосулька, а я уже не могу заставить себя быть нежной и чувственной, как в первые месяцы нашего брака. Однако я понимаю, что могла бы быть другой, если бы ко мне иначе относились. Несмотря ни на что, я его люблю, но бывают моменты, когда я совершенно серьезно думаю о том, чтобы найти себе другого партнера…».

Иоанна перестала читать, потому что на нее напала икота. Она хохотала, захлебывалась от собственного смеха. Потом налила водки, выпила.

– Банальности, правда? Глупые, идиотские письма. А ведь это обычные человеческие проблемы, пан писатель! И что вы этим людям советуете?

«Глубокоуважаемая госпожа. Благодарю за слова признания моего творчества. А что касается Ваших внутренних конфликтов, настоятельно прошу вас обратиться к социологу…»

– Слушай дальше, маленький обманщик. Вот твоя читательница:

«Мне двадцать семь, мы женаты четыре года. У нас есть трехлетняя дочь. Наша совместная жизнь складывалась не лучшим образом, потому что мы не смогли найти общий язык, муж много работал и постоянно был в разъездах. Я его умоляла, чтобы он поменял работу и почаще был со мной, но он об этом даже слышать не хотел. Я стала очень нервной, мне все труднее стало сдерживаться, ссоры возникали из-за каждого пустяка. И вдруг в один прекрасный день муж меня бросил. Я ужасно переживала его уход. Он навещает нашего ребенка, но утверждает, что ненавидит меня. Я не могу в это поверить. Я многое передумала и поняла, что могу стать другой. Но как его убедить, чтобы он поверил?».

«Мне двадцать четыре года, уже год я замужем, у меня чудесный и умный муж, но наша совместная жизнь сложилась не очень удачно. Муж говорит, что я холодная, хотя он был моим первым мужчиной. Раньше у меня был жених, с которым мы только ласкали друг друга. Мне это доставляло большое удовольствие, и я была счастлива. Однако муж не испытывает от ласк никакого удовольствия, я тоже очень мучаюсь. Я люблю мужа и боюсь его потерять…».

– А эту к сексологу, правда? – захихикала Иоанна. – А предыдущее письмо? К психологу, а может, к психиатру? Или ты напишешь: «Считаю, что Вам надо посоветоваться с юристом»? Слушай дальше:

«Я вышла замуж за человека, о котором все говорили, что он идеальный мужчина. Он и в самом деле такой, только я все время думаю о другом, который меня бросил. Он был пьяницей, бил меня, но иногда мне кажется, что я не могу больше жить без него. Все чаще я думаю о смерти…»

– К кому ты ее пошлешь? К психиатру? Да, да, именно так, дорогие писатели. Вы только одно можете делать безошибочно: посылать человеческие трагедии и проблемы к специалистам. «Рад, что вы высоко оцениваете мое творчество. Что же касается Ваших сомнений, советую Вам обратиться с ними к сексологу, юристу, психологу, к социологу, в бордель, на панель, в Лигу женщин, к общественному попечителю, положить голову под поезд, принять крысиный яд». Да, да, это прекрасно, это мудро, это забавно. Писатель, которому нечего сказать людям. К социологу, в бордель, к психологу, к черту, в сумасшедший дом. Увертки, постоянные увертки. Вы все время пытаетесь уклониться от человеческих несчастий. К невропатологу, к хирургу, к гинекологу. Взять довольно большой камень, как следует обвязать его толстым шпагатом, но ни в коем случае не бумажным, найти мост повыше над достаточно глубокой рекой. Или: «Отправьтесь на прогулку в лес, где растут большие деревья. Там вы найдете сухой, не очень высоко растущий сук… Благодарю за признание моего творчества. Лучше всего Вы сделаете, если возьмете развод или найдете себе другого, столь же любимого человека».

– Ты пьяна, – заметил я.

– Да, дорогой, я совершенно пьяна, – покачиваясь, она тяжело опустилась на стул и перед своим лицом сделала какой-то неопределенный жест рукой.

Я задул свечу. Иоанна точно так же угасла. Склонив лоб на правую ладонь, она что-то бессмысленно шептала. Левая рука слепо шарила по столу в поисках рюмки. Я отодвинул рюмку подальше, она была пуста, в бутылке тоже ничего не осталось. Ладонь все еще ползала по скатерти. Все медленнее и медленнее. Она напоминала умирающую змею. Наконец рука застыла, пальцы раскрылись, так после агонии коченеют мышцы.

– Я пойду спать, – пробормотала она.

– Вымойся! Иди в ванную, слышишь?

Иоанна тихо засмеялась. Казалось, что ее глаза ничего не видят. С рукой, вытянутой вперед, она пошла в ванную, а я неподвижно сидел у стола и думал о том, что мне надо сделать множество дел, но знал, что ничего делать я не буду. Не соберу чемодан, не куплю билет, не выведу из гаража свой автомобиль, не приму снотворного. Преступники – это люди, тоже достойные восхищения. Ведь нужно иметь много мужества, чтобы убить другого человека. Впрочем, возможно, это вопрос даже не мужества, а воображения.

Я вспомнил о лезвии, оставленном в станке для бритья, и пошел в ванную.

Иоанна сбросила с себя халат и нагая стояла, покачиваясь, перед ванной, в которую лилась теплая вода.

– Обопрись руками на мое плечо и влезай в ванну, – приказал я. – Потом держись за стену.

И тут я заметил, какая она худая. Смеясь, левой рукой она опиралась о стену, а в правой держала душистое французское мыло и, похихикивая, с наслаждением вдыхала его запах. Я намыливал ее бедра, ягодицы, живот, взъерошенные волосы лобка, вагину, груди, подмышки, спину и при этом чувствовал отвращение не к ней, а к самому себе, презирал не ее, а себя. Струя воды смывала пену с ее смуглой кожи, а она, похихикивая, нюхала французское мыло.

Я помог ей дойти до кровати, на которой смятая постель возвышалась, как груда грязного снега. Перед тем как заснуть, Иоанна долго кашляла, я боялся, что сейчас ее начнет рвать, но она заснула, неровно похрапывая. «Проклятый бронхит», – подумал я, раздеваясь.