Последний шанс. Сможет ли Россия обойтись без революции - Алексей Кунгуров

В первые послевоенные годы Запад делал ставку на вооруженную конфронтацию с СССР. Это сейчас гонку вооружений либерасты объясняют стремлением экономически разгромить СССР, втянув его в непосильное соревнование. На самом же деле англосаксы судорожно стремились получить решающее военное преимущество над противником, чтобы реализовать его в ходе массированной атаки. Но суровая правда жизни в том, что Запад гонку вооружений вдрызг проиграл – он не только не получил преимущества, но бурное развитие ракетной техники ВПЕРВЫЕ сделало территорию США уязвимой для внешнего противника, а старушка-Европа в случае начала горячего конфликта вообще была обречена – она превратилась бы в большое атомное пепелище.

Судя по рассекреченным документам, даже в начале холодной войны возможность военного вторжения на территорию СССР рассматривалась лишь при условии предварительного проведения массированной пропагандистской и политической работы по обеспечению сил вторжения. Примечательно, что широко разрекламированная фальшивка «плана Даллеса» – «Директива 2001», датированная декабрем 1945 г., – как бы маскирует реальную директиву Совета национальной безопасности США 20/1 «Цели США в отношении России» от 18 августа 1948 г. (NSC 20). В ней довольно сухо, но откровенно излагается стратегия, способная принести Америке победу над СССР в Третьей мировой войне.

В NSC 20 стратеги еще отдают приоритет войне горячей, но не стоит забывать, что в то время США обладали ядерным оружием, а СССР еще нет, и потому янки могли себе позволить милитаристский гонор. «Война с СССР не неизбежна, но весьма вероятна», – утверждают авторы документа, но «…оккупация и установление военного оккупационного режима на всей территории СССР не представляются желательными и практически достижимыми…». Методам психологического подавления противника отводят вспомогательное действие, да и вообще разработчики проекта крайне скептически относятся к тому, что победителям удастся найти в СССР «демократически настроенных политических лидеров» для укомплектования кадров оккупационной администрации либо внедрить «идеалы демократии» в массовое сознание в течение «исторически короткого промежутка времени».

Ситуация выглядит весьма пессимистично: оккупировать одну шестую часть суши не представляется возможным, а надежных союзников внутри СССР нет. Соответственно, единственная возможность победить Советский Союз в холодной войне, которая уже шла третий год, – разложить советское общество изнутри так, чтобы создать почву для произрастания коллаборационистских и сепаратистских движений. Вероятность победы Запада в открытом вооруженном противостоянии с советской системой после создания в СССР атомной бомбы и достижения ядерного паритета становилась все более призрачной. Провалы в Корее, на Кубе и особенно во Вьетнаме со всей очевидностью продемонстрировали неспособность США силой оружия задавить прокоммунистические режимы даже в странах Третьего мира.

1956–1957 г. – рубежное время холодной войны. Именно после начала Хрущевым антисталинской кампании, когда мировое коммунистическое движение было ввергнуто в тяжелейший кризис, вражеские спецслужбы поменяли не просто тактику, а саму стратегию борьбы. Запад (читай – США), окончательно отказавшись от планов прямой агрессии против стран социалистического блока, сделал ставку на своих союзников в правящих элитах соцлагеря. «В мае 1948 г. для проведения тайных операций в ЦРУ создается Управление координации политики (УКП). Интересная деталь: если в 1949 г. в УКП были 302 сотрудника, то в 1952 г. 2812 человек трудились только в его вашингтонской штаб-квартире, не считая 3142 сотрудников, работавших за границей. Бюджет УКП увеличился с 5 млн долларов в 1949 г. до 82 млн долларов в 1952 г., поглощая львиную часть средств, ассигновывавшихся для работы ЦРУ».

Западу просто не оставалось другого выбора, кроме как действовать против Советского Союза иным оружием – консциентальным. Понятие это вошло в широкий обиход уже после нашего поражения в холодной войне и означает оружие, поражающее сознание (от лат. conscient – сознание). Впрочем, нельзя считать, что консциентальное оружие придумано недавно. О его большой роли говорил еще Наполеон: «Четыре газеты смогут причинить врагу больше зла, чем стотысячная армия». В минувшем веке Гитлер уже придавал пропагандистским операциям по подрыву боевого духа противника стратегическое значение. Захват Чехословакии без единого выстрела – вот высший успех новой военной доктрины. Да, Запад сдал чехословаков Гитлеру, но что же парализовало волю самих чехов к сопротивлению? Албанцы были несравнимо слабее их, однако они отчаянно сражались с итальянцами и немцами непрерывно всю войну. Словаки же подняли восстание только осенью 1944 г., а чехи прониклись решимостью серьезно побороться с оккупантами вообще лишь после взятия русскими Берлина в мае 1945 г. Бессмысленно объяснять это соотношением сил или иными объективными факторами, дело именно в сознании: «культурные» чехи безропотно признавали над собой превосходство высшей германской расы, а «отсталые» албанцы – нет.

Чтобы воздействовать на сознание противника, надо контактировать с ним. Ситуация, когда социалистический лагерь представлял собой осажденную крепость, не очень-то располагала к доверительным контактам. Именно поэтому уже в 1948 г. разработчики NSC 20 предлагают навязать своему противнику систему внешнеполитических отношений, которую можно выразить в следующих тезисах:

– мирное сосуществование двух систем;

– разрядка напряженности;

– расширение культурных контактов;

– международное сотрудничество;

– невмешательство во внутренние дела;

– общечеловеческие ценности;

– права человека;

– толерантность;

– прогресс.

Дело, конечно, не в лозунгах, а в том, что в этой упаковке нам навязывались совершенно чуждые ценности. К тому же вышеозначенные принципы являются ловкой словесной манипуляцией. Например, если требуется вмешаться во внутренние дела суверенной страны, то можно сделать это под маркой защиты прав человека. Если хотите ограбить ее, то надо побольше трещать о расширении международного сотрудничества. Главное, чаще произносить красивые и ничего не значащие слова, с которыми никто не захочет спорить и которые действуют на противника, словно гипноз. Одним из активных агентов влияния Запада в нашей стране был академик Сахаров. Такое впечатление, что конспекты его речей готовились заокеанскими специалистами по психологической войне: «Мир, прогресс, права человека – эти цели неразрывно связаны, нельзя достигнуть какой-либо одной из них, пренебрегая другими.

…Сегодня мы должны бороться за каждого человека в отдельности против каждого случая несправедливости, нарушения прав человека – от этого зависит слишком многое в нашем будущем».

Андрей Сахаров – тот еще «гуманист». В свое время он предлагал советскому военному руководству идею подрыва ядерных зарядов вблизи американского тихоокеанского побережья, что должно спровоцировать гигантский цунами и привести к десяткам миллионов жертв среди мирного населения США. Военные эти планы с негодованием отвергли…

Постсталинское руководство СССР с готовностью проглотило наживку Запада, и чем более оно пыталось следовать предложенным им правилам игры, тем уязвимее становился коммунистический мир. Воздействовать напрямую на сознание советских людей никто, разумеется, мистерам не мог позволить, и те ограничивались лишь трансляцией радиоголосов да заброской диссидентской литературы.