Оберег от порочной любви - Лариса Соболева

– Опять несешься? Тебе плохо со мной?

– Хорошо, – застегивая «молнию» на брюках, бросил он. – С тобой замечательно, но пора домой. Я и так задержался сверх нормы.

Нелли упала спиной на подушки, окончательно расстроившись, и пробубнила на одной ноте:

– Норма... домой... Со мной ты всегда в рамках нормы, по регламенту, в строго отведенное время. Стремишься домой, как будто нельзя подольше остаться, все равно же будешь ей врать.

– К тебе я стремлюсь больше, – и закрутился на одном месте, как юла. – Где мой галстук?

Она закинула руку назад, сняла галстук со спинки кровати, протянула:

– Вот он. Наступит когда-нибудь такой день, когда тебе не надо будет бежать домой?

– Наступит. Скоро я поеду в командировку, то есть Тори скажу, что еду в командировку, а мы с тобой махнем дня на три в дом отдыха.

– А мне хочется, чтоб «командировка» продлилась годы.

Затянув узел галстука, поправив воротничок, Роберт присел на кровать, обнял Нелли, вздохнув:

– Я бы с радостью стал мусульманином, у них там многоженство разрешено, и взял бы тебя второй женой, но моя первая не согласится.

– А я тоже хочу быть первой. И единственной.

– Лапуль, ты же знаешь, что это невозможно.

– Почему?

– Не могу я бросить Тори и детей.

– И на том спасибо, что хотя бы честно признаешься, а не кормишь пустыми обещаниями. Ладно, иди домой.

Но как уйти без прощального поцелуя – жаркого, страстного, достающего до самого дна? А как трудно оторваться от губ и тела Нелли, от навязчивого желания раздеться и залечь с ней на всю ночь, снова получить кайф, который не получает ни один наркоман, – заоблачный. Однако часы не имеют совести, тикают, сволочи!

– Не скучай без меня, – сказал он нежно.

– Буду. Ну, иди, иди.

Роберт спускался по лестнице не в безумной спешке – ноги не шли. Спускался и размышлял над своим тяжелым бытием. Чего ему не хватает? Огненного жара, чтоб мозги отключались. Тори во всех смыслах образцовая жена, но в постели холодная и вялая, как медуза. Тем не менее без нее Роберт не может обходиться. Тори неоценимый советчик, ее ум всегда найдет выход из тупикового положения и подскажет, каким образом разыграть шахматную партию, выгодную для него. Фактически она сделала его успешным, да что там – продолжает делать, без нее он закиснет, не будет могучей, непотопляемой личностью, только для мужчины этого маловато, не хватает чуть-чуть. Нелли не построит интригу, в результате которой он получит дивиденды, не обработает того-другого нужного человека, заставив его лить воду на мельницу Роберта, но она умеет принадлежать. Когда он с ней, возникает ощущение, будто оба улетают к звездам в безвоздушное пространство. Роберт менял женщин, долго его связи не длились, а с Нелли он уже год, лучшей у него не было, да и не нужна ему другая, что подтверждается теми самыми недолгими связями, после которых он спешит к любимым женщинам. Ну, увлекающийся он – что тут поделать? А любит Нелли и жену, обе нужны ему, обе дороги – как быть? Однако Нелька не хочет с ним расставаться, всеми силами задерживает его у себя и заговаривает о статусе жены. Пора срочно везти ее на отдых, там снова обработать. После поездок по крайней мере пару месяцев она не ноет.

Сев в автомобиль, Роберт закурил, чтоб забить аромат духов подружки и, набирая номер на мобиле, в сердцах выговорил:

– Господи, почему я не родился мусульманином? Алло, Вадик? Это я, Роб. Слушай, прикрой меня, если вдруг чего... Мы сегодня пульку расписывали, ага?.. Э, разбежались в начале двенадцатого... Спасибо, я знаю, на тебя можно положиться. – И завел мотор.

Она поставила лампу на край тумбочки, чтоб локальный свет точно падал на коробку, и весь вечер перебирала «хозяйство», полулежа на кровати, подложив под спину подушки. Тори казалось, что надпись «Ассорти» тоже несет скрытый смысл, но, блуждая в предположениях, так и не определилась ни с одной версией, установила крышку вертикально, время от времени фокусировала на ней взгляд.

А в коробке лежали нарисованные куколки наподобие Барби: с талиями и женской грудью, в раздельных купальниках, аккуратно вырезанные и наклеенные на тонкий картон для прочности, затем снова вырезанные ножницами. Всего пять. Эту блондинку рисовала сама Тори, правда, у нее неважно получилось, смешно: лицо кривое, один глаз ниже, второй выше, да и фигура не удалась. Остальные четыре нарисовала Женька, она была мастер, мечтала податься в модельеры и уделяла творчеству все свободное время. К каждой куколке прилагались комплекты одежды, выполненные в определенной цветовой гамме. Для брюнетки одни цвета и стиль, для рыжеволосой другие и так далее. Все вырезалось, одевалось при помощи бумажных зажимов, создавались коллекции по временам года, устраивались дефиле.

Девочки учились в десятом классе и были достаточно взрослыми, чтобы иметь интересы, соответствующие возрасту, они, как говорится, созрели для отношений с мальчиками, а игрались в кутюрье. Но это сейчас школьницы покупают в аптеке противозачаточные средства и тесты на беременность, в те далекие годы сексуальная революция делала только первые шаги, стало быть, целомудрие считалось неотъемлемым качеством всякой порядочной девушки. Впрочем, с мальчиками обе дружили, но именно дружили, ну, неумело целовались, не более.

Родители Женьки не имели возможности одевать ее с толкучки в импортные шмотки, стоившие баснословные деньги, она многое умела сделать своими руками. Шила, вязала, вышивала, переделывала старую одежду, которую ей отдавали для экспериментов, в неузнаваемую и эксклюзивную, конечно, для того времени. Например, мама Тори отдала Женьке кучу шерстяных свитеров, вполне сносных, та их распустила, скомпоновала пряжу и связала пальто, с изнанки и без подкладки смотреть страшно – одни узелки, зато лицевая сторона – оригинально. Да, Женька одевалась не хуже модниц, ее вкусу можно было позавидовать, от нее Тори много почерпнула, поэтому и дружила с ней. Хотя не только поэтому. Женька была другая – увлеченная, одухотворенная, мечтательная, хотелось ее понять...

– Ты не спишь?

Тори подняла голову. А, это муж. Снял пиджак, расстегивал рубашку.

– А который час? – поинтересовалась она, беспорядочно забрасывая вырезки в коробку.

– Двенадцать. Без пяти. С Вадиком пульку расписывали, увлеклись... накурились... Устал чертовски.

– Никто не сомневается.

– В чем? – насторожился Роберт, приготовившись к защите, следовательно, нападению.

– В твоей усталости.

А придраться не к чему, Тори говорила вяло и безотносительно, будто ее мысли заняты не мужем, а чем-то посторонним. Да и лицо у нее какое-то странное.

– Ты не заболела? – осведомился он.

Вот тут Тори среагировала, как на красный сигнал светофора, округлив глаза: Роб не имеет привычки заботиться о других, будь то родственники, друзья, дети. Нет, он не отрицательный типаж, в нем много положительных качеств, например, не тиран, не скряга, просто воспитание получил однобокое, привык к обожанию. А привычки вредны, во-первых, не всем они нравятся, во-вторых, отвыкать тяжело. Тори играла в игру: тебе хочется обожания – получай, попытки Роберта обнаглеть она умела пресечь, в общем, тоже создала в семье свое неприкосновенное пространство. Но последнее время ей поднадоело играть, то ли устала, то ли обленилась, то ли окончательно разлюбила. Короче, кризис.