На вершине мира - Кейт Уолкер

Но Карим уже был занят другим. Вытащив свечу из раковины, он достал пиалу и потянулся за спичками, совершенно сбив ее с толку. Он вел себя так, словно ничего не произошло, – холодно и отстраненно. Карим выглядел настолько спокойным, что ей начало казаться, что она все нафантазировала. Неужели она вела себя, как девочка-подросток, испытавшая первое влечение? Она позволила себе размечтаться, что самый сногсшибательный мужчина на свете захочет переспать с ней.

Как только свет зажженных свечей немного рассеял темноту, Клемми вернулась в реальность. Теперь девушка не сомневалась, что дала волю фантазии. Она поняла, что атмосфера в кухне изменилась.

– Элек… электричество отключилось, значит, и отопление тоже, – едва выговорила она. Нужно было сказать хоть что-то, чтобы нарушить давящую тишину. – Скоро этот дом станет самым холодным местом на планете.

В коттедже и в самом деле начала понижаться температура, за что нельзя было винить ледяной взгляд Карима. Ветер завывал на улице, бился в старые окна, заставляя рамы поскрипывать, делая атмосферу еще более неуютной.

– У тебя есть камин, – напомнил Карим.

– Если его удастся разжечь. – Клемми по опыту знала, что это не так-то просто. – Не знаю, сколько часов я потратила в последние дни, борясь с чертовой штуковиной.

– Удастся.

Да уж, возражения он не приемлет. Огонь сделает так, как ему прикажут. Он зажжется, потому что у него нет выбора.

Так и вышло, конечно. Словно насмехаясь над ее беспомощностью в этом вопросе, Карим с легкостью разжег камин. Уже через несколько минут пламя облизывало чернеющие дрова, обложенные углем и сбрызнутые жидкостью для розжига. Потрескивание дерева и искры, вылетающие из камина, обещали скорое тепло.

Клемми была благодарна золотистому огню, к этому времени она совсем продрогла, а свечи давали лишь тусклый свет. К тому же свечей мало. Нескольких штук, что у нее есть, едва хватит до утра.

Клемми не хотела признаваться себе, что холод, который она испытывала, отчасти был вызван пониманием того, насколько глупо она себя повела. Разве можно представить, что Карим найдет ее привлекательной, что он будет желать ее? То, что он занялся неотложными делами, мгновенно забыв о ней, говорило только о том, что она все придумала. Это была только фантазия.

– У тебя есть что-нибудь из еды?

Карим не отрывал взгляд от огня. Ему хватило и того времени, что он провел с ней в темноте. Мерцание свечей и пляшущие языки пламени делали округлые формы Клементины еще более соблазнительными, рисовали искры в ее глазах. У слепых обостряются все чувства. На него подобный эффект оказала темнота. Он ощущал тепло ее кожи, вдыхал пряно-цветочный запах парфюма. Этот почти эфемерный аромат смешивался с запахом изумительного женского тела, которое было так близко от него. Карим вспомнил, как его руки обнимали ее округлые бедра и тонкую талию, искушающую, дразнящую. Снег приглушал все звуки извне, и в полной тишине он слышал дыхание девушки, знал, что оно прервалось, когда он подхватил ее, а потом послышался нервный вздох в ответ на его прикосновение.

Дурак! Какой же он дурак! Карим добавил углей в камин. У него была одна задача – неужели это было всего несколько часов назад? – доставить девушку в аэропорт и привезти ее в Растаан, к жениху. Но с того момента, как он увидел Клементину Саваневски, он понял, что пропал.

Насколько это серьезно, он тогда еще не понимал…

– Боюсь, у меня плохие новости.

Ее голос послышался сзади. Ему следовало бы повернуться, но он не смог заставить себя. Карим постарался сосредоточить взгляд на огне, пылающем в камине, убедить себя, что жар внутри – именно из-за него. И больше ни с чем не связан.

Ни с чем.

– Что за плохие новости?

Нет, черт побери, огонь хорошо разгорелся и не нуждался в поддержке. Он будет выглядеть последним дураком, если не повернется. Клементина заподозрит, что что-то не так, а это ни к чему. Она должна думать, будто прагматичные вещи – свечи, тепло и свет – единственное, что сейчас занимает его голову.

– Что за плохие новости? – повторил он, развернувшись к ней.

Она стояла за старым потертым диваном, опираясь на его спинку, и Карим мысленно отругал себя за то, что забыл о ее травме. Если бы не это, они, вероятно, уже были бы в пути. Но Клементина упала, а он принес ее в дом на руках. Еще одна деталь, заставившая его отложить планы, которые и так шли к чертям. Все, чего хотел Карим, – поскорее выполнить просьбу отца и вернуться к своим делам. Пока это еще возможно.

Тихо чертыхнувшись, он нащупал телефон в кармане джинсов и в очередной раз проверил его. Сигнала по-прежнему не было. Ни капли надежды дозвониться куда-нибудь. Они в западне. И, словно в подтверждение его мыслей, ветер на улице завыл с двойной силой, закручивая и швыряя снег.

– Еда, – сказала Клемми. Она заметила, что Карим растерян и погружен в себя. – В холодильнике мало что осталось, а я ничего не могу приготовить. Плита электрическая… – Она махнула рукой в сторону старомодной, но вполне оборудованной кухни. – Так что плиты нет, нет и чайника. Могу предложить бутерброд…

– Я сделаю. – Карим вскочил и направился к кухне.

Почему он постоянно демонстрирует, как ему некомфортно рядом с ней? Одно дело – проверить телефон один, два раза, но он делал это уже раз сто и перестал бегать к ее машине только тогда, когда ветер буквально отбросил его в сторону.

– Нет, я сама, – запротестовала Клемми, отодвинув его и прыгая на одной ноге. – Пусть маленький и старый, но все же это мой дом. Ты не имеешь права врываться в него и распоряжаться только потому, что являешься наследным принцем бог знает чего…

– Я думал о твоей ноге. – Он насмешливо растягивал слова, наслаждаясь эффектом: девушка отпрянула, осознав свою неправоту. – Ты на ней стоять можешь?

– Я в порядке.

«Я сделаю это или умру», – поклялась про себя Клемми, выложив остатки хлеба из корзины на деревянную доску. Она уже сожалела, что не позволила Кариму заняться бутербродами. Нога ныла и болела при каждом движении, особенно когда приходилось опираться на нее. Она распахнула дверцу холодильника и, балансируя на здоровой ноге, принялась изучать его скудное содержимое.

– Сыр? Салат? – спросила Клемми.

Нетерпеливый вздох за ее спиной должен был бы предупредить ее, но она твердо решила не оглядываться. Вдруг ее схватили, подняли в воздух и насильно унесли в гостиную. Карим бесцеремонно бросил ее на диван и уложил на подушки, когда она предприняла попытку подняться.

– Оставайся здесь!

Казалось, он отдает команду собаке, от которой ждет только повиновения. Но Клемми не стала с ним спорить. Он был прав насчет ее ноги, хотя ей не просто было признать это. А тепло в гостиной было уютным – после промерзшей кухни. Она обняла подушку и подвинулась ближе к камину. Правда, это не помогло забыть о прикосновении Карима, не успокоило ее колотившееся сердце. Рукав, за который он держал ее, хранил его запах. Считая, что Карим занят приготовлением бутербродов, Клемми не смогла противиться первобытному инстинкту и потерлась шеей о рукав, втягивая в себя воздух.