Кирпич. История хулигана - Прол Дебрик

Когда мы вернулись на свой этаж, охранник запер нас и ушел. Я направился прямо к камере того парня и сказал: «Мне надо поговорить с тобой». Он открыл мне дверь. «Большая ошибка», — сказал я ему и — «бац!» — зарядил с правой, заставив парня попятиться. Я вошел внутрь и добавил ему еще несколько ударов по голове, дав понять обитателям моего этажа, что со мной шутки плохи. По идее, тот парень мог заложить меня начальнику тюрьмы, но следует отдать ему должное, что он этого не сделал. Хотя под глазом у него еще долго красовался синяк.

На своем этаже я быстро приобрел репутацию «крутого парня». Мне предстояло провести здесь два года, так что другого выбора попросту не было. От некоторых издевательств, которые имели место в Дирболте, мороз пробегал по коже. Стоило кому-то проявить слабость, как его сразу же начинали мучить. Тюрьма для молодых преступников — не место для слабаков. Здесь выживали сильнейшие. И мне пришлось с этим смириться. Когда на этаж прибывали новые парни, которые оказывались идиотами (поверьте, таких было достаточно много), они немедленно становились объектами для издевательств. От них отбирали мыло, шампунь и зубную пасту — три бесценные вещи за решеткой.

Как я уже сказал, каждому из нас выдавали ключ от его камеры. Главное было — не забыть закрыть дверь на двойной оборот. Если она просто захлопывалась, то ее с легкостью открывали с помощью кусочка тонкого пластика вроде кредитной карты. В тюрьме было полным-полно воров. Много раз я видел, как идиоты не запирали свои двери, когда отправлялись по делам. Стоило им только повернуться спиной, как их камеры вскрывались и обыскивались. Парни дрались друг с другом за право первыми войти туда, чтобы стать обладателями наилучшей добычи.

Каждое воскресное утро наши камеры инспектировали. И слабаки драили их перед проверкой. Нам бы крепко досталось, если бы их засекли за этим занятием, особенно во время уборки. Издевательства не приветствовались руководством тюрьмы, но в то же время были обычным явлением. Если новички оказывались нормальными парнями, с ними ничего не делали. Но если они являлись слабаками, то подписывали себе приговор. Одно из наших развлечений заключалось в следующем: четверо или пятеро парней подкрадывались к чьей-нибудь камере с одеялом в руках, и кто-то из них стучался в дверь. Как только она открывалась, одеяло набрасывалось на голову несчастному и его хорошенечко избивали. Иногда это делалось просто так, ради забавы.

Любой признак слабости сразу становился известен всем. Каждый раз одни и те же ничтожества убирались в камерах у других перед воскресной проверкой. Когда срок у этих идиотов подходил к концу, вечер перед выходом на свободу превращался для них в настоящий ад. С них снимали штаны и трусы, а яйца и задницы намазывали гуталином. А смыть гуталин было не так-то просто, потому что на этаже имелось только четыре раковины. Душевые находились внизу, а этажи на ночь запирались.

Кроме того, их раздевали догола и запихивали в вещевой мешок, оставляя в таком виде в коридоре на несколько часов. А если у кого-нибудь был зуб на сидевшего в мешке, то беднягу жестоко избивали, воспользовавшись его беспомощным состоянием.

В конце коридора находилась сигнальная кнопка для оповещения начальства о беспорядках. Когда охранники врывались на этаж, то чаще всего находили вещевой мешок с неудачником внутри. А мы к тому времени уже сидели в своих камерах. Веселее всего было нажимать на эту кнопку зимой. Главное здание находилось по другую сторону большого бетонированного двора. Когда шел снег или образовывался сильный гололед, кто-нибудь нажимал кнопку, и мы наблюдали из окон, как охранники поскальзывались, пересекая двор, а иногда даже приземлялись на задницы. Мы хохотали над ними до усрачки. Когда охранники добирались до этажа, все его обитатели, уже находившиеся в своих камерах, притворялись, что все это время занимались своими делами. Тогда нам приказывали выйти в коридор и встать у своих дверей, после чего спрашивали: «Кто нажал на кнопку тревоги?» Естественно, никто не признавался. В итоге нам запрещалось в качестве наказания посещать комнату отдыха на пару вечеров. Я сбился со счета, сколько раз это происходило.

У нас было еще одно развлечение. Каждые два часа по ночам в коридоре появлялся сторож, который доходил до его конца и вставлял ключ в специальное устройство для отметки, что он проверил этаж. Когда он шел по коридору спиной к нам, кто-нибудь выкрикивал: «Эй, ночной охранник! Твою бабу трахают, пока ты на службе, старый ублюдок!» Охранник выходил из себя. Он не знал, кто кричит. Бедняга подбегал к двери, из-за которой, по его мнению, раздавался голос, и в это время кто-нибудь вопил подобную гадость с другого конца коридора. В итоге охранник выбивался из сил, пытаясь найти виновных.

Один парень испытывал сильную депрессию по какой-то причине и очень хотел вернуться домой. Мы сказали ему, что если он перережет себе вены бритвой, то попадет в больницу, откуда его, возможно, отпустят. Бред, конечно, но он нам поверил. Помню, как этот парень орудовал бритвой, но порезы не получались достаточно глубокими. Кто-то посоветовал ему: «Попробуй рубануть по запястью со всей силы». Его нужно было остановить, но я и раньше не отличался хорошим поведением. В итоге он все-таки перерезал себе артерию. Черт возьми, видел кто-нибудь из вас человека с перерезанной артерией? Не самое приятное зрелище. Он страшно запаниковал, когда кровь забила фонтаном. Кто-то нажал на тревожную кнопку, и все разбежались по своим камерам. Охранники появились минут через десять, затянули ему руку и отправили в медпункт. Отпустили ли его домой? Ничего подобного! К его сроку добавили еще двадцать восемь дней, и уже через неделю он вернулся к себе в камеру. Тот парень понял, что лучше нас не слушать. Но, как я уже сказал, было весело.

Как-то раз у нас на этаже появился худенький блондинчик, похожий на педика. Он был родом из Крэмлингтона, что под Ньюкаслом. И вот как-то раз блондинчика застукали с членом в пылесосе. Я долго смеялся, когда услышал об этом. В любом случае, как вы догадываетесь, мы окрестили его «пылесосоебом». Христос свидетель, он получил все, что подразумевала такая кличка. Но ему ничего не оставалось, кроме как смириться с этим. Готов поспорить, что он никогда больше не совершал преступлений.

Итак, издеваться над ним начали с самого первого дня. Он драил полы в камерах у всех, а также убирал постели перед инспекцией. Однажды все зашло слишком далеко. Около одиннадцати часов вечера все уже лежали в кроватях. Вдруг кто-то позвал из своей камеры: «Пылесосоеб, иди сюда!» Ответа не последовало.

«Пылесосоеб, иди сюда!»

«Чего надо?» — послышался робкий голос.

«Подойди к моей двери. Я хочу тебя».

Я услышал, как Пылесосоеб вышел из своей камеры и направился к тому парню, который звал его. Потом послышался звук открываемой двери — и «шмяк!». Через некоторое время прозвучало:

«Теперь возвращайся домой, Пылесосоеб. Слабоумный ублюдок».

С этого момента разные люди с нашего этажа стали звать его к себе и, когда он подходил к их дверям, проворачивали с ним то же самое, начиная с избиения. Это надо было видеть. Как я уже говорил, я никогда не был хорошим парнем.