Рапсодия улыбки - Светлана Балодаева

почему ты мною всегда недоволен? Почему ты все время меня только ругаешь? Я же стараюсь делать все хорошо. Неужели я такая плохая дочь и тебе не нравится то, чем я занимаюсь и то, как это у меня получается?»

– Нет, – ответил ты – ты не плохая, но ты – моя дочь, я стараюсь для тебя. Я хочу, чтобы ты стала еще лучше. Чтобы ты выросла хорошим человеком и прожила достойную жизнь. Все твои увлечения – это несерьезно. Надо заниматься делом, а не распыляться на всякие непонятные затеи.

Отец не был участником тех наших детских разговоров о моем желании сменить имя. Однажды я спросила: каково его мнение об этом. Он не проявил тогда к этой теме большого интереса. Но, все же, «прочитал мне очередную лекцию» о том, что у меня хорошее русское имя и нормальная фамилия. Что мой дедушка был уважаемым человеком. И он, его единственный сын, всегда жил так; чтобы вся его семья могла им гордиться. А поскольку у него сына нет и уже не будет, то все свои отцовские надежды он возлагает на меня. И до самого конца будет за меня в ответе.

– Зачем прятаться за чужое имя? Нужно прожить достойно свою собственную жизнь.

– Но ведь у каждого свой путь! – пылко пыталась возразить я, – У каждого свое предназначение в этой жизни! Не важно, что именно ты делаешь, важно, как ты это делаешь.

Не знаю, откуда я это знала, но я знала это всегда. Но отец…

Это было выступление, посвященное десятилетию моей самостоятельной творческой деятельности. Оно, как и многое другое в моей жизни, состоялось вопреки целому ряду обстоятельств: разлад в коллективе, распад моей семьи, моя болезнь (после которой мне пришлось заново учиться ходить).

И вот, через пятнадцать минут…

– Вы все-таки будете начинать? – через все фойе ко мне бежал запыхавшийся администратор.

– Зал совершенно пустой, человек десять. Это провал! – в приоткрытую дверь зала мне было видно недовольное лицо директора, сидевшего в первом ряду после прохода. Предательский холодок пробежал по спине.

– Сколько билетов вы продали? Как Вы распространяли приглашения?

– Мы не продавали билеты. Я не знала, состоится ли мероприятие, и просто пригласила своих коллег и учеников, тех, кто меня знает.

– Что же Вы намерены делать?

– Через пять минут начинаем! Даже если в зале останется пять человек. – Я повернулась спиной к администратору и решительно направилась к входу за кулисы.

– Ну что, ребята, готовы? Начинаем! У меня только одна просьба: пожалуйста, помните то, о чем я вам всегда говорила. Работаем так, как будто это ваше последнее выступление, ваш последний шанс. И не важно, сколько людей находится в зале и кто они. Выходя на сцену, вы должны быть во всем безупречны и искренни. Каждый сидящий в зале должен почувствовать, что сегодня, сейчас вы вышли на сцену именно для него, только для него. Распахните свое сердце, несите перед собой Душу на раскрытых ладонях. И тогда каждое ваше движение будет понятно даже без слов. Готовы? Поехали!

И все завертелось своим чередом, с привычным уже, но не менее сильным от этого волнением. Смена костюма – выход. Все так быстро, тайминг! Выскакиваю со сцены за кулисы, не успев понять, что происходит в зале. Следующий выход, следующий, приготовиться…Кажется успеваем…

Сейчас надо будет выйти и подвести небольшой итог – юбилей все-таки. Я уже готова. Юная конферансье переминается с ноги на ногу за кулисами, нервно теребит в руках листочек текстом. Оборачивается в мою сторону и застывает с широко распахнутыми глазами… Ну, что еще?

– А-аа… Вы в курсе, что у вас полный зал зрителей? Люди стоят в проходах. У нас такого еще не было. – Я улыбаюсь в ответ.

– Прекрасно!

– Вам пора на сцену, Ваш выход…– шепчет девушка одними губами.

Вот теперь у меня есть время чтобы рассмотреть лица и услышать дыхание зала. Безмолвное море партера через несколько мгновений начинает волноваться, его рокот постепенно нарастает и, наконец, превращается в настоящий рев. Такого шквала аплодисментов я, не слышала еще ни разу. Сколько цветов! И в первом ряду сидит он – мой самый строгий зритель, мой отец.

После выступления он подошел ко мне и сухо, но с удовлетворенным видом, поздравил; сказав, что он такого не ожидал. Сегодня он с удивлением увидел, что то, чем я много лет упорно занималась (отрывая время от семьи и основной работы), оказывается, нужно стольким людям. Все было не зря.

– И еще. Я, конечно, не уверен, что ты одеваешься правильно. Как-то слишком ярко, броско, что ли. Но, несмотря на это (а может, и благодаря этому), ты выглядишь эффектно. Это привлекает внимание.

Если бы мне в этот момент вручили Оскар, наверняка это не произвело бы на меня такого впечатления. Мою работу одобрил отец! Эх, папочка! Знал бы ты, чем занята моя голова сейчас…

Я должна, во что бы то не встало, найти свою Улыбку. Не ту яркую, открытую, но сценическую. А мою детскую, спокойную, мудрую, солнечную Улыбку. Я должна. Я обещала маме, и понимаю, что без нее я не смогу осуществить все то, зачем я пришла в этот мир. Иначе я не могу.

Когда ты была уже тяжело больна, я слышала, как однажды отец сказал тебе про меня: «Если бы она была мальчиком, какой бы у нас был замечательный сын!»

Папа, папа…Я не сын, но я ваше продолжение и стараюсь жить так, как ты учил…

Я люблю тебя, мам…и, хотя, в тот день тебя не было в зале, я чувствовала твою поддержку… как всегда.

15. Radio Ga Ga (Радио Га-Га)

Сергей оказался моим соседом по купе в поезде, следовавшем в Санкт-Петербург. Мой рейс в тот день отменили и мне пришлось смириться с необходимостью провести в дороге долгих 18 часов. На следующий день была назначена важная встреча. Конечно, выспаться в поезде вряд ли удастся. Но попытаться можно. Благо, сосед по купе выглядел вполне прилично. Плачущих детей и шумных компаний в вагоне не было слышно.

Поначалу мой попутчик молча, сосредоточенно читал книгу. Это меня вполне устраивало и я спокойно сидела у окна, обдумывая планы на выходные и предвкушая как интересно и насыщенно мы с Людмилой проведем эти дни. Предстоящая ночь в купе поезда, вопреки моим тревожным ожиданиям, обещала быть спокойной насколько это вообще возможно в дороге.

Наша беседа с Сергеем началась так, как начинаются сотни обычных разговоров между попутчиками. Любопытство, одиночество, нежелание показаться