Крестовый поход против Грааля - Отто Ран

«Согласно словам Вольфрама, Гийо, переработавший и дополнивший «Персеваля» Кристиана, считается единственным источником Эшенбаха». Доказано также, что Вольфрам, как он и предполагал, действительно использовал поэму провансальца Киота. Это заключение «подтверждается еще и тем, что только Вольфрам знал и модифицировал цельное содержание легенды».

Нам неизвестны точные даты жизни и смерти Вольфрама. Поскольку «Парцифаль» появился в первом десятилетии тринадцатого столетия, предполагают, что рождение поэта приходится на третью четверть двенадцатого века. Что же касается времени его смерти, то уже Пютерих фон Райхертсхаузен (1400–1469), автор рыцарской поэмы, т. н. «Письмо чести», сообщает нам, что год смерти Вольфрама уже нельзя больше разобрать на его надгробном камне «в кафедральном соборе Богоматери нашей на рыночной площади Эшенбах» («время его смерти нам совсем неизвестно»).

Вольфрам был беден и путешествовал, как странствующий рыцарь, «от двора ко двору». Он не умел ни читать, ни писать.

Он должен был, таким образом, просить, чтобы ему прочитали вслух «Парцифаля» Гийо из Провина, в том случае, если эта поэма вообще была изложена письменно. В общении со светскими стихотворцами, воспевавшими любовь, Вольфрам выучил французский язык. Кажется, что он весьма этим гордился, поскольку в написанном им «Парцифале» поэт не упускает возможности время от времени похвастаться своим знанием французского. Но все же он не был застрахован от ошибок и недоразумений. Очень часто Вольфрам искажал или вовсе неправильно передавал имена и названия местностей, первоначальные варианты которых известны нам по французским эпосам о Граале и Парцифале. Мы перестанем удивляться подобным ошибкам, если допустим, что Вольфрам был вынужден на слух воспринимать богатый персонажами материал. Однако его изложение в отдельных случаях обнаруживает такую точность и так ясно воссоздает исторические события, что версия о наличии рассказывающего посредника становится весьма сомнительной. Это обстоятельство можно объяснить лишь с помощью предположения о том, что Вольфрам и Киот знали друг друга. Немецкий певец узнал содержание непосредственно от автора.

Возможно, что Вольфрам и Гийо встретились друг с другом в Майнце на рыцарском празднике, устроенном Фридрихом Барбароссой, или познакомились в Вартбурге при дворе ландграфа Германа Тюрингенского. Вартбург был известен как наиболее часто посещаемый поэтами «двор любви» Германии. Здесь в 1203 году останавливался и Вольфрам фон Эшенбах.

Между миннезингерами Германии, Франции и Романии существовали удивительно оживленные связи. В качестве примера можно привести Бертрана де Борна, который под именем Sembelis прославлял принцессу Лаину Плантагенет, сестру Ричарда Львиное Сердце. Он не прерывал связи со своей госпожой также и в то время, когда она стала герцогиней Саксонии, если, конечно, найденные в Германии поэмы Бертрана де Борна, написанные в честь Лаины на провансальском языке, являются тому достаточным доказательством. Предполагали даже, что Фридрих Барбаросса, бывший с 1178 года господином арелатской империи, сочинял стихи на провансальском, в которых восхвалялся двор барона из Кастеллане, города, стоящего на реке Вердон в Провансе. Эти факты, насколько это возможно, позволяют нам увидеть, как много нитей связывало поэтов-рыцарей Севера и Юга друг с другом и как плодотворно сказывалось на них обоюдное творческое воздействие.

Если Вольфраму все же удалось написать «подлинную легенду» независимо от того, была ли она передана ему самим Гийо или рассказана читателем уже записанного произведения провансальца, то в таком случае можно понять и простить поэту путаницу между «Provins» и «Provence».

Наряду с описанной уже любовной поэзией существовал и особый род «поэзии по случаю». Очень часто трубадуры получали от своих покровителей заказы на написание стихов, прославляющих дом благодетеля. Бывало также, что высокий друг изъявлял желание в стихотворной форме услышать от своих гостей благодарность за поддержку и гостеприимство. Вполне вероятно, что Гийо из Провина в не дошедшем до нас «Парцифале» прославил своего покровителя Раймона Тулузского, его дочь Аделаиду из Каркассона, его племянницу Эсклармонду из Фуа и короля Арагонского, двоюродного брата Рожера-Тайлефера.

Это и на самом деле было так!

Короля Альфонса Арагонского называли также Альфонсом Непорочным, что на французском языке звучит как Alfonse le Chaste. Его мы узнаем в вольфрамовском Кастисе, возлюбленном Герцелойды. В образе вольфрамовской Герцелойды, матери Парцифаля, Гийо из Провина прославил виконтессу Аделаиду из Каркассона, даму Альфонса Непорочного.

Сыном Аделаиды был Тренкавель, как уже говорилось, «тот, кто хорошо рубит». Вольфрам фон Эшенбах перевел имя Парцифаля как «Разрубленный пополам». Прототипом для вольфрамовского Парцифаля послужил Раймон-Рожер Тренкавель.

Это без каких-либо натяжек можно вывести из следующего.

«Двор любви» виконтессы КаркассонскОй пользовался широкой известностью во всей Романии. Сама же она была самой знаменитой дамой от Барселоны до Флоренции и Парижа. Ее двор являлся средоточием героизма, поэзии, рыцарской учтивости и в то же время «целомудренности и грациозности, поскольку скипетр находился в руках Аделаиды», — говорит трубадур Арнаут де Марвейль.

Этот трубадур, бывший некогда клириком в Перигё, в один прекрасный день повесил свою монашескую рясу на гвоздь и с тех пор переезжал от замка к замку, распевая песни, сложенные им за монастырскими стенами. Так приехал он на Каркассонский двор и увидел Аделаиду. С этого момента сердце поэта принадлежало только ей. Но высокое положение инфанты Тулузской, внучки французского короля, пугало простого и скромного арфиста.

У Арнаута де Марвейля имелись все причины, чтобы тосковать от любви к Аделаиде, поскольку ее руки добивался Альфонс Непорочный, король Арагона и Каталонии. Но последний не желал любви. Его стремления были весьма прозаичны. Являясь вместе с графами Тулузскими сеньором виконтства Каркассон и Безьер, он надеялся, женившись на вдове своего двоюродного брата Рожера-Тайлефера, умершего в 1193 году, обеспечить себе верховное сеньориальное господство, если не единоличную власть.

Альфонс Непорочный добивался не «миннэ», которая исключала брак, а брака, который не имел с «миннэ» ничего общего. Он умер, таким образом, для целомудренности и мира любви. Он принадлежал лишь рыцарско-профанскому миру, являлся лишь претендентом на корону и брачное ложе, но не рыцарем leys d’amors, принесенных соколом с неба.

Арнаут де Марвейль был также недостоин империи любви. Когда однажды он получил поцелуй от Аделаиды, то предательски поведал об этой милости в двух своих стихотворениях. Только это одно являлось уже тяжелым преступлением против законов романского мира любви. Кроме того, этот поцелуй пробудил в нем чувство, которое по своему характеру противоречило чистой любви.